Леший. Возвращение к покону

В другой раз тот испепелил бы наглеца. Но, помня о дефиците в здешних краях тайного народца, вынужден был на первый раз сдержаться. И снова терпеливо принялся объяснять мужичку, что у Коляна родился наследник, а дом без пригляда и все такое. Выслушав, наглый мужичонка отставил ногу, упер в бока кулачки и начал выдвигать условия своего переселения:

– Значится так. Вотета вот я не люблю, – он ткнул пальцем в сумку, висевшую на плече Коляна, и пояснил: – не люблю, когда в доме пьянку пьянствуют. Не люблю, когда мусор мусорят и шум шумят. Все енто безобразие анчуток привлекает. А ежели я токма и делать буду, что их выпроваживать, то когда ж мне хозяйство хозяйствовать, сырец тебе в дымоход, а?

Вконец растерявшийся под строгим взглядом гномика, Колян пожал плечами.

– Теперича далее. Во дворе чтоб плевки не плевать. Не то петухи дохнуть будут, и некому будет нечисть криком отпугивать. Петухи у тебя нонче кричат исправно?

– Нет у Коляна петухов, – вставил за брата Юрий. – Он вообще курей не держит.

– Петуха надобно завести, – не терпящим возражения тоном заявил мужичок. – И пару курочек ему для услады. Оно и мне свеженькое яичко-другое выпить не помешает. Ага, и домочадцам накажи, чтобы кажную ночь под обеденным столом было блюдце с молочком и горбушка ржаного хлебушка. Не то обижусь. Тогда всем мало не покажется. А то и вовсе уйду, и живите тогда сами, как знаете. Та-ак, что еще… Банника и конюшенного ежели нет, я сам подыщу таких, кои мне угодны будут. Шушуны ежели забредут – отважу. А иного, может, и приручу. Иной шушун не хуже цепного пса вора отвадит. Наперво все. Теперича надобно к дому присмотреться. Может что переделать да переставить придется.

– По феншую, – нервно хохотнул Юрий, но гномик на него даже не глянул.

– Ну, – удовлетворенно улыбающийся владыка хлопнул Коляна по плечу, – дай домовому имя и приглашай его в дом.

– Имя? – не понял тот.

– Токма нареки меня благозвучно. Не то в твой дом не пойду.

Юрий что-то зашептал брату на ухо, не сводя косого взгляда с гномика.

– Кузей будешь? – выдохнул наконец Колян и поправился: – В смысле, Кузьмой.

– Кузьма имя ладное, – согласился гномик. – Теперича в дом приглашай.

Слышь, Кузьма, – замялся Колян, – надо ж как-то это… Натаху подготовить… Она у меня с норовом…

– То не печалься, – махнул ручонкой домовенок. – Ежели Натаха твоя хозяйка справная, то я ей помехой не буду. Она и видеть меня никогда не будет. Наш народец вообще людскому глазу не видим.

– А как же я тебя вижу? – удивился Колян.

– Видишь потому, что на то мое желание есть, ибо явился ты ко мне вместе с владыкой Велесом.

– Леший я, – поправил мужичка владыка и снова обратился к Коляну: – Приглашай ужо Кузьму в дом.

– Ну, дак это… приглашаю тебя, Кузьма в свой дом, – после некоторой паузы слегка поклонился гномику Колян. В тот же миг он исчез, словно испарился. Исчез и новонареченный Кузьма.

– Э-э, – отвесил челюсть Юрий, – Леха, ты куда моего братана дел.

– Нешто сам не слышал, как он домового в свой терем пригласил? Вот тот его туда и перенес.

– А я?

– А на кой ты домовому? Ты ж не хозяин и не домочадец.

Юрий затравленно осмотрел окружающий его мрачный ночной лес. Но тут засияло уже знакомое марево.

– Айда и мы за ними, – махнул ему рукой Леший.

Глава 8

– Юрок, рассольчик огуречный будешь? Или стопарик налить?

– Давай сперва рассольчик, – простонал с дивана Юрий. – А ты уже похмелился?

– Ага, двумя таблетками цитрамона. Мне ж за руль садиться. Ты со мной к Натахе поедешь?

– Поеду, – оторвался от банки с рассолом Юрий и, прежде чем снова припасть к живительному напитку, добавил: – Если оживу.

– Юр, – Николай сел на диван рядом с братом, – а этот… Леха когда ушел?

– Фиг его знает. Я, Колян, после твоих настоек вообще слабо что помню. Только бред какой-то вспоминается. Будто мы ночью через какие-то порталы по лесу шарились. Еще леший какой-то был. И еще гном, похожий на домовенка Кузю из мультика. И типа Леха этого гнома к тебе домовым устроил. Прикинь.

– Слышь, Юрок, а мне этот же самый бред снился. Еще этот вредный гном все нудил, чтобы я ему под стол краюху ржаного хлеба к молоку положил. А где я ему ржаного возьму? У меня и молоко-то случайно в холодильнике не прокисшее оказалось.

– А в твоем бреду гном Леху тоже Велесом называл?

– Называл. А леший владыкой.

– Колян, ты точно никакие мухоморы в свои настойки не добавлял?

В этот момент на кухне будто бы хлопнула дверка холодильника, и, не успев возмутиться несправедливым подозрением брата, Николай поспешил туда. Юрий , пошатываясь, поплелся за ним.

– кто тут?

– Нет никого, – пожал плечами Николай. – О! Прикинь. Блюдце-то я в натуре под стол поставил. А молока в нем нет. Либо я не наливал, либо… Ты чего застыл, Юрок?

Но брат не ответил. Он смотрел в окно каким-то затуманенным взглядом.

– Чего ты там увидел, подошел к нему Николай и тоже застыл, высоко задрав брови и приоткрыв рот.

За окном, высунув от усердия язык и со степенной неторопливостью переступая задними лапами, Лекс подметал и без того чистую тротуарную плитку невесть откуда взявшейся березовой метлой.

В следующий миг внимание братьев переключилось на сгустившееся возле крыльца белесое марево. Из упомянутого несколько минут назад портала вышел высокий бородатый блондин в джинсовом костюме. Глянув на подметающего двор Лекса, он строго погрозил пальцем в сторону дома.

– Ты, Кузьма, пошто безобразничаешь? Самому двор мести лень, так шушуна какого в дворовые определи. А у пса своя служба имеется – сторожевая. Еще раз такое позволишь, накажу.

А пес, заметив блондина, тут же отбросил метлу, встал, как положено на четыре лапы и, радостно виляя хвостом, подставил для почесывания мохнатый загривок. Ласково потрепав пса, Леха поднялся на крыльцо.

– Хозяин дома ли? – громко оповестил он о своем появлении, войдя в прихожую.

– Лех, а ты кто? – вместо приветствия спросил Юрий, когда братья вышли навстречу гостю.

– Леший я, – не задумываясь, ответил гость и на всякий случай добавил: – Леха – имя мое.

Братья молча переглянулись. Леший окинул их оценивающим взглядом и кивнул с пониманием.

– Зрю, больны вы от чрезмерного возлияния. Но, то я поправлю. Негоже в столь непотребном виде в избу-рожальню являться, смрадом похмельным на младенцев новорожденных дышать.

Гость шагнул вперед, прислонил широкие ладони к груди одного и второго брата. Ладони засветились теплым светом, вливающим бодрость и здоровье в человеческие тела. Лица у обоих разгладились, дыхание стало ровным и свежим.

– Теперь можно и к твоей супруге отправляться, друже Колян. Мыслю я, тоскует она по тебе, желая младенца Федора в мужнины руки передать, дабы коснулась и обогрела его любовь отцовская.

– Колян, если это бред, то мне он нравится, – заявил почувствовавший себя свежим и бодрым Юрий. – Может, перед походом к Натахе вмажем по стопарику? А?

– Не, я за рулем, – отрицательно замотал головой брат. – Но проставиться персоналу роддома надо.

– Лех, ты экстрасенс? – почему-то шепотом поинтересовался Юрий, когда Николай ушел загружать сумку.

– Куда? – не понял Леший.

Парень не нашелся с ответом, и они молча дождались Николая, после чего направились к машине.

Когда владыка понял, что его новые знакомые собираются ехать к избе-рожальне на самобеглой карете, то заявил, что проводит их более привычным и коротким путем, и призвал переход.

Я же говорил, надо выпить, – пробормотал Юрий, скрываясь в мареве вслед за остальными. Выйдя с другой стороны, он осмотрел окружающий лес и спросил: – А леший где.

– Тут я. Нешто не зришь? – отозвался владыка, шагая через раздвигающийся перед ним подлесок. Он намеренно открыл переход не у самых врат рожальни, а в подлеске на опушке, дабы издали узреть убогих привратников и расспросить братьев, как к этим привратникам относиться.