Страница 9 из 9
А потом он принимает воинственную позу и спрашивает тебя уже в дверях: "Если хочешь, я могу задержаться, потому как не совсем понимаю, что ты будешь делать, если я совсем уйду?". Ты на часы незаметно поглядываешь и терзаешься изо всех сил – сказать ему, наконец-то, про стирку или нет?
– Я бы на твоем месте не стала с такой легкостью относиться к своему возрасту, – сказала подруга. – Если он по профессии, действительно, архитектор, а не археолог.
И только с приходом весны ты начинаешь замечать, сколько в нашем замечательно красивом городе замечательно красивых, но уже удачно пристроенных мужчин! Они даже по улицам передвигаются как матадоры. Обручальными кольцами наружу!
И прямо видишь такую картину: что сидишь ты в переходе у метро, с табличкой на шее как поджигатель – ХОЧУ СЕКСА. Мужики краснеют, мимо пробегают, спотыкаются, а женщины – все как одна! – всхлипывают и руку жмут.
– И потом, – сказала подруга. – Они же так гордятся тем, что могут с легкостью затащить любую 20-летнюю к себе в постель! Дурачье! Пусть попробуют затащить туда нас, 40-летних. – Я, кажется, догадываюсь, почему они не пробуют, – ответила я. – Если нас туда один раз затащить, то потом не выгнать. – А если и выгнать – то с трудом, – поддержала подруга и "чокнулась" со мной "Токайским".
Удаляла смс в папке "Любимый"…– Чем занята? – весело спросила в телефон мама.
Рассказала. – А всю папку нельзя было удалить? – удивилась она. Утерла нос, потекла красной нитью по древу, запнувшись на фразе "когда он любил". – А он-то знал, что тоже любил? – убила мою логику мама и быстренько "отключилась".
И вот ты снова видишь себя героиней буржуйского кино! Ты стоишь перед алтарем в подвенечном платье, не накрашенная, босая, в венке из полевых цветов. Рядом он – простоволосый, в льняных штанах, рубахе навыпуск. Светло на душе, тепло, радостно! Священник, больше похожий на херувима, смотрит на вас с надеждой и любовью и исключительно ради "галочки" спрашивает зал: "Если кто-нибудь знает причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут быть вместе, пусть назовет ее!". Вы перемигиваетесь – все же свои! Смеетесь как дети. И вдруг за вашими расслабленными спинами вырастает лес рук.
А еще и Святки не наступили, а тебе уже снится самый что ни на есть рождественский сон! Будто идешь ты по заснеженному лесу, простоволосая, босая, в новом шелковом халатике, что мама на новый год подарила, а за руку – одними пальцами! – его держишь! Только кто он и по сезону ли одет – сновидение рассмотреть не дает. Да, это и не главное! Словом, идете вы между упакованных в изморозь пней и елок, а навстречу вам – дюжий дед! Все, как положено – в красном кафтане, в шапке, с посохом! И, как на рождественских открытках – с бородой! – Что, – спрашивает он тебя, – красна девица, этого ли молодца ты себе давеча загадывала? Не ошибся ли я, часом, в стариковском желании тебе угодить? Ты на спутника своего внимательно смотришь – и от ужаса просыпаешься! Прямо на глазах! И Дед Мороз, оставаясь с ним в лесу тет-а-тет, за бороду прячется. Плачет.
– Уверена, что он сидит сейчас и переживает, – сказала мама. – Не факт! – ответила я. – Могут быть и другие варианты: лежит и переживает, идет и переживает. Только кто виноват, что ему не нравилось радоваться и лететь!
А тебе еще бабушка говорила, дескать, если в этой жизни с любовью не везет, в следующей – повезет обязательно! Глаза закрываешь и видишь – мечется по ромашковому полю архангел Гавриил, по коленкам себя бьет и кричит – зло так! – в твою сторону: "Черт бы ее побрал, эту страдалицу, столько ополоумевшего от страсти народу с собой привела! А на проход в Кущи у нас – квота!".
– Перед днем рождения всегда так, – сказала подруга. – Какие-то метания, стенания, поиски смысла жизни. Но как только перевалит за…уточнять не будем, так сразу же хочется летать, творить, жить! И даже не важно с кем.
А потом тебе снится. Что стоишь ты, неприлично красивая, у алтаря. Невесомая, нежная, вечная, как херувим. Незабудки в волосах, жемчужинки – на платье. Букетик в руках теребишь, на двери оглядываешься. И тут врывается ОН! Волосы дыбом, галстук на спине, язык – на плече! "Стойте! – кричит. – Я должен поцеловать невесту!". Все присутствующие, ясен пень, в шоке. Дескать, неслыханное дело – так опоздать! Мол, у нее, у бедняжки, черные дорожки на щеках от дорогой несмываемой туши. Жемчуг на платье потускнел. Цветы в руках завяли, а этот – "стойте!". Да прогнать его в шею и – дело с концом. А он не унимается. "Стойте и все тут!" – кричит. Священник Писание вниз опускает, лоб морщит, дескать, хмурится. Он на колени перед тобой падает, за подол у платья тебя хватает, пот со лба утирает, шепчет "Прости".– Дай хоть поцелую, – просит. К губам твоим тянется. И тут ему Священным Писанием – четко в лоб! Мол, ты, негодяй, у жениха разрешения спросил? Он тут не для красоты у алтаря стоит. И не для "галочки". И если он без пяти минут муж, то ты – без пяти минут покойник. Поэтому забирай свое "прости" и давай проваливай! Гости руками рассерженно машут, кричат, возмущаются. Он к платью твоему прилип – расстаться боится. Жених рукава засучивает – к драке готовится. А ты стоишь…невесомая, нежная, вечная. Незабудки в волосах поправляешь, жемчужинки с платья отковыриваешь и только и шепчешь под самый купол: "А что я говорила…Наша…Наша взяла…".
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.