Страница 4 из 13
Шамиль ответил:
– Приходится удивляться, что люди целого родового союза и большого селения не могут справиться с одним злодеем, который приносит столько беды.
– С ним нельзя справиться, это не человек, а худший из дивов[3]. Он может пинком ноги вышибить любые ворота.
– Приведите его ко мне, – сказал имам.
– Это невозможно, – ответил мулла, – ибо физически с ним никто не справится.
– А кто же у вас справляется с необъезженными жеребцами? – спросил Шамиль.
– С десятью дикими буйволами легче справиться, чем с одним Губашем, – сказал старейший тухума.
– Хорошо, тогда его возьмут мои молодцы. Укажите дом, где живёт Губаш, – распорядился имам.
Тут же, призвав к себе десять дюжих муртазагетов, Шамиль сказал:
– Возьмите с собой аркан и верёвки. Одни, зайдя со двора, разговорами отвлеките внимание великана. Другие с крыши или с забора подступите сзади и накиньте петлю на шею. Пока не заарканите, близко не подходите, ибо, если он на самом деле подобен диву, может кого-нибудь из вас убить.
Затем, обратившись к мулле, Шамиль велел позвать кадия Чуамиклы, почётных стариков и учёных, которые будут решать на суде судьбу Губаша.
Дом Губаша был расположен на окраине аула. Жил он один. Когда муртазагеты вошли во двор, они увидели гиганта, который сидел на ступеньках, бессмысленно глядя перед собой. Посмотрев на вошедших, Губаш лениво поднялся. Это был человек четырёхаршинного роста, необъятной ширины плеч. Огромная голова его с тяжёлой, выступающей вперёд нижней челюстью покоилась на бычьей шее. Низкий покатый лоб, небольшие глубоко сидящие злые глаза, подвижные крылья приплюснутого носа и оскаленные зубы придавали свирепый вид гиганту.
Увидев человекоподобное существо, муртазагеты опешили. Но, к счастью, те, что наступали сзади, ловким взмахом успели накинуть и затянуть петлю на шее великана. От неожиданного нападения Губаш растерялся, схватился за аркан и так дернул его, что двое муртазагетов, стоявших на крыше буйволятника, натягивая аркан, слетели вниз. Но, подоспевшие со двора муртазагеты, сумели сбить с ног великана. Потребовалось несколько минут борьбы, чтобы связать его. Как буйного коня, они сдвуножили громилу и, напрягая все силы, под одобрительные возгласы поселян потащили на суд.
На площади в центре аула собралась большая толпа народа. На годекане сидели имам с кадием, старейшинами и учёными.
Многие из членов суда, а также люди из толпы выступили с обвинительными речами.
Имам слушал всех внимательно, а сам не сводил удивлённых глаз с усаженного напротив гиганта. Он следил за каждым его движением, за мимикой, за выражением глаз. Все выступающие желали Губашу смерти. Никто не сказал доброго слова в его адрес.
Когда народ и судьи высказались, поднялся Шамиль. Толпа тесным полукругом охватила обе стороны очара, расположенного под навесом. Все присутствующие, затаив дыхание, обратили взоры на имама. Только Губаш сидел в тупом безразличии. Казалось, пудовой тяжестью его одной нижней челюсти голова склонена на грудь. Лишь изредка исподлобья бросал он злые взгляды то в одну, то в другую сторону.
Муртазагеты с обнажёнными шашками стояли с двух сторон и позади него.
Спокойно, неторопливо, без тени возмущения стал говорить имам:
– Этот странный человек, представший перед судом, совершал и может совершать в дальнейшем тяжкие преступления. Я не сомневаюсь и в том, что в этом живом нагромождении мяса и костей очень мало мыслей, несмотря на большой, подобный котлу, череп. Мне приходилось встречаться с людьми, которые имели три степени умственного развития. Первые понимают жизнь и происходящее вокруг собственным умозаключением. Вторые начинают понимать тогда, когда им объяснят или обучат. Третьи, правда, их немного, ничего не понимают и не способны понять даже после многократных пояснений и внушений. Среди последних есть безопасные и опасные. Их можно удержать в повиновении устрашением. К ним относится Губаш. Но он тем более опасен, потому что неустрашим благодаря своей силе. Ему и подобным чужды понятия «совесть», «честь», «долг», «милосердие», «сострадание». Они склонны к жестокостям даже по отношению к близким. Шамиль обратился к судьям: – Вы предлагаете вынести ему смертный приговор?
– Иного выхода нет, – сказал сельский мулла.
– Давайте сделаем иначе, – предложил Шамиль. – Поскольку у вас нет прямых улик в доказательство того, что он сворачивает головы людям, а вы только предполагаете, лишим его зрения и тем самым возможности нападать на жертвы. Если после этого случаи не повторятся, значит, подозрения ваши не напрасны и он будет наказан.
Никто не стал возражать.
Секретарь имама, записывающий всё, поднёс бумагу с предложением Шамиля для подписи всем членам открытого суда. Пока приговор приводили в исполнение, секретарь вручил копию приговора сельскому кадию.
Губаш, после того как ему выкололи глаза, долго лежал напротив очара, закрыв лицо огромными ручищами. Вокруг стало пусто. Только любопытная детвора на цыпочках подкрадывалась к нему и на расстоянии со страхом поглядывала на живую гору.
Когда послышался голос муэдзина, Губаш поднялся. Аркан и верёвки сразу же после исполнения приговора были сняты с него. Вытянув несоразмерно длинные руки вперёд, он двинулся, тяжело и неуверенно ступая: ни в момент казни, ни теперь он не издал ни звука. Люди шарахались от него в стороны. Только одна старушка, согнутая бременем долгой жизни в дугу, подошла к Губашу. Высохшей когтистой рукой она вцепилась в палец великана и, пробормотав что-то, повела его к дому.
Три дня Губаш не выходил из дому. Бездумное, неусыпное зло клокотало в его душе, томимой жаждой мести. Он бесцельно бродил по двору, скрежетал зубами, превращая в щепки и обломки всё, что попадалось под руку.
Три дня не выходил из дому и Шамиль: из-за непрерывных проливных дождей он вынужден был задержаться в Чуамиклы. На четвертый день имам поздно возвратился из мечети. Отказавшись от ужина, рано лег спать. В полночь проснулся от толчка. Вскочив с постели, схватился за предмет, коснувшийся его.
– Кто здесь?
Вместо ответа раздался звук, подобный рычанию, после чего послышался шум резкого движения и сильный глухой удар. Шамиль едва различил что-то огромное, чёрное. Он не усомнился, что это человек. С удивительной ловкостью и быстротой неизвестный стал бросаться то в одну сторону, то в другую, нанося удары кинжалом. Шамиль никого не позвал на помощь. Это было молчаливое единоборство. Плохо ориентируясь в темноте, он изворачивался от нападающего, буквально ускользая из-под его рук.
В саклю вбежали разбуженные шумом муртазаге-ты, которые спали в соседней комнате. Они схватили неизвестного и с трудом удерживали его, пока хозяин принёс зажжённую лампу Два окровавленных человека в одежде, изорванной в клочья, предстали перед ними. Когда Губаша стали выволакивать из сакли, он закричал:
– Ну как, имам, почувствовал силу Губаша?
– Надеюсь, и ты убедился в ловкости Шамиля, – ответил имам.
Около двадцати ранений оказалось на теле Шамиля. Они были мелкими, и имам не стал откладывать отъезд. Жители Чуамиклы очень сожалели о случившемся, а также о том, что имам не вынес Губашу смертного приговора.
– Ничего, – сказал кадий, – мы это сделаем сами, теперь с Губашем легче будет справиться.
Имам вернулся в Дарго. Не успел он поправиться от ран, как вновь явились представители от чиркеевского народа.
– Твой приход необходим, – сказал Иса, – пока некоторые люди окончательно не разложились и не перешли на сторону неверных, которые собираются возводить укрепление возле нашего аула.
До уборки урожая оставалось много времени, потому имам разослал гонцов к наибам, чтобы они спешно явились с ополчением для выступления.
Когда войско собралось, имам пошёл в Дагестан. По пути ему пришлось усмирить поднявшуюся против него знать аула Цуботль. Затем свернул на Чиркей и, остановившись лагерем на виду у селения, отправил для переговоров с жителями посольство с Юнусом во главе.
3
Дивмифический великан.