Страница 10 из 14
Да будет нам сопутствовать успех и помощь Всевышнего.
Имам Шамиль».
Приблизительно такого же содержания было письмо, адресованное и Мустафа-паше.
На заседании Государственного совета, после того как секретарь Мухаммед-Тахир зачитал письма султана и мусташира, Шамиль сказал:
– Поистине нам не следует торопиться, поверив словам и написанному Мы не раз убеждались в изменчивости власть имущих. В этом убедил нас и поход, недавно предпринятый в сторону Кабарды. Только Аллаху ведомо, что может ожидать нас на равнинах юга. Мне кажется, нужно выждать, чтобы убедиться в силе султана, и лишь тогда, когда аскеры его станут подходить к границам Грузии, следует пойти навстречу. В настоящее время наших сил и средств едва хватит, чтобы защитить собственные очаги. Разрухой и неурожаем вилает доведён до нищеты. Не можем мы ради султана жертвовать остатком сил, тем более что он не пожертвовал нам ни одной монеты.
Когда Шамиль закончил речь, стал говорить Даниель-бек:
– Ты прав, имам. Чечня и Дагестан до предела истощены войной. Но, если мы не приложим усердия в некоторых действиях, Аллах нам не даст ничего. Сейчас, когда основные силы империи отвлечены на действия против Турции, надо обратить взоры на богатую страну соседей. За счёт набега на Грузию мы сможем пополнить казну без особых потерь, а главное, тем самым создадим видимость нашего стремления к соединению с армией султана и его союзников.
Предложение Даниель-бека было одобрено членами меджлиса. Шамиль приказал членам Государственного совета держать решение в строгом секрете.
По окончании посевной по приказу имама наибы Чечни и Дагестана приступили к сбору войск. Никто, кроме членов Государственного совета, не знал о направлении и цели похода. Даже сыну своему Гази-Магомеду – наибу Караты – Шамиль не открыл военной тайны. Местом сбора войск было назначено местечко Зуну около Караты. Многочисленные отряды кавалерии, пехоты и артиллерии с боеприпасами и снаряжением потянулись по горным дорогам страны. Наибы, учёные и мюриды шептались меж собой, строя догадки и предположения. На сей раз им было непонятно поведение имама и членов меджлиса, которые всегда и всюду решали вопросы сообща с наибами, советовались с учёными и духовенством. Недоверием отца был озадачен и Гази-Магомед. В день прибытия Шамиля в Карату, где он стоял в ожидании подхода тылов, сын, не осмелившись прямо спросить отца о намерениях и направлении похода, решил подойти окольным путем, задав вопрос:
– В каком направлении прикажешь вести ремонт дороги?
Шамиль глянул на Гази-Магомеда пытливым взглядом, помолчал минуту, затем спокойно ответил:
– В хорошем наибстве дороги всегда должны быть исправны во все четыре стороны.
Только накануне выступления он созвал наибов для ознакомления с приказом, в котором было сказано, кто, с каким количеством войск и с какой целью должен идти.
Своё шестнадцатитысячное войско имам разбил на несколько отрядов. Наибы Гумбетовский, Салатавский и Ауховский с полуторатысячным отрядом должны были переправиться через Сулак, ниже Султан-Янги-Юта, для отвлечения сил, находящихся на Линии, граничащей с Чечнёй и Дагестаном.
Кебед-Магома с устадом Джамалуддином-Гусейном Казикумухским и купцом Мусой должны были напасть на селения Урн и Мукарки Казикумухского округа с со-гратлинским наибом Хурши. Даниель-бек должен был пройти в сторону Джар и Белокан с трёхтысячным отрядом кавалерии. Сам Шамиль с Гази-Магомедом и с основными силами должен был двинуться в сторону Анцуха и Капучи.
Накануне выступления отрядов имам отправил самых искусных лазутчиков в разные стороны. Один из них явился на Лезгинскую линию в крепость Чар к коменданту и с озабоченным видом добродетеля сообщил: «В вашу сторону идёт имам с бесчисленным войском. Видимо, он хочет исправить ту ошибку, которую допустил при походе на Ахты. Прими все меры предосторожности».
Комендант крепости Чар поверил пришельцу. Он немедленно направил гонцов к командующим Лезгинской и Алазанской линий с донесением и требованием помощи.
Другой лазутчик поскакал в гарнизон регулярной грузинской милиции и предупредил начальника: «Шамиль направляется в Грузию по этой дороге с несметными полчищами, будьте готовы». Из Тинди тоже помчались связные к начальникам ближайших уездов Грузии с сообщением и просьбой подкрепления.
В Тифлисе, в штабе главнокомандующего, развели руками, когда поступило одновременно два сообщения о наступлении горцев в сторону крепости Чар. Штабисты пришли к заключению, что второй человек, сообщивший начальнику тиндинского гарнизона о наступлении Шамиля, – злоумышленник, специально направленный в эту сторону, чтобы ввести в заблуждение командование и отвлечь внимание командующих от крепости Чар. «Если даже неприятельские скопища появятся на левом фланге, это будет демонстрация. Мятежные горцы могут надеяться на большие и продолжительные успехи в Джаро-Белоканском и других округах Лезгинской линии, нежели в христианских селах Кахетии», – сказал Воронцов.
В связи с тем что регулярных войск на Лезгинской и Алазанской кордонных линиях было мало, защита округов вменялась в обязанности местной милиции.
Основное внимание командования было обращено на Лезгинскую линию. Сюда был брошен генерал-майор князь Григорий Орбелиани с отрядами милиции, собранными в Сигнахском и других уездах. Незначительные регулярные казачьи войска, растянутые по линии, были сконцентрированы в крепости Закаталы. У Муганлинской переправы через Алазань стояли сотни пешей и конной милиции. Отряды милиции были направлены к селениям Гомро и Каладар, через которые со стороны Ширакской степи вели единственные дороги в Елисаветпольский уезд.
Начальник Алазанской кордонной линии генерал-майор князь Андроников назначил местом сбора милиции аул Анага. Здесь он провёл смотр пеших и конных милиционеров, а также ополченцев. После благодарственного Господу Богу молебна, провозглашения многолетия всему августейшему императорскому дому и окропления святой водой христианских воинов князь Андроников распорядился отправить части конной и пешей милиции на переправы к реке Алазани и на Лезгинскую линию к Джарам и Белоканам для усмирения жителей на случай их возмущения.
Жителям всех селений, расположенных близко к Алазани, было приказано вооружиться, а начальнику гарнизона в Бежанинах – оказывать помощь населению в случае нападения отрядов имама. Жители города Сигнахи вступили в ополчение, заперли свои лавки и дома, имущество снесли в одно место и выставили охрану. В высокогорную Кахетию на всякий случай было брошено небольшое подкрепление из Телавского уезда.
Шамиль с десятитысячным отрядом подошёл к крепости Цунта и окружил её. Через день начальник гарнизона полковник Сумцов сдал крепость. Пленных офицеров и солдат отправили в Ведено. Оставив в Цунте сотню мюридов, Шамиль пошёл к высоте Пахали, на вершине которой стояли Пахалистанская и Шаугорская башни. Гарнизоны этих башен состояли из грузинских пеших дружин во главе с хорунжими. При появлении горцев хорунжие дали знать своему командиру полковнику Давиду Чавчавадзе, но помощь не подоспела. Обе башни были окружены и разбиты до основания, гарнизоны взяты в плен и отправлены в Чечню.
Имам остался на вершине Пахали. Своего сына Гази-Магомеда с несколькими наибами, во главе трёх тысячной конницы и такого же количества пехоты отправил на равнину, через Шуагорское ущелье в предместье селений Шилды и Хондо. Здесь к нему должен был присоединиться отряд Даниель-бека. Даниель-бек, подойдя к джарским горам, несколько дней бездействовал, но зато хорошо работала его разведка, которая следила за ходом передвижения основных сил. Затем он подошёл к селению Лякит мимо Мухохского ущелья и сделал движение в сторону Талы. Отсюда, неожиданно повернув, исчез, оставив изумлённых противников, усердно готовившихся к обороне.