Страница 17 из 27
Глава 8. Мятеж на Сухаревке
В начале 1930-х годов власть Сталина висела на таком волоске, что его мог свергнуть даже один батальон.
По сей день кажется, что в 1930-е годы власть тов. Сталина была крепка, как броня, а все заговоры против него, в изобилии раскрываемые бдительными органами, – липа и мистификации, услужливо сварганенные в угоду «вождю народов», одержимому манией преследования. Это действительно так, но одну попытку военного переворота – в августе 1934 года – чекисты все же проморгали. Только вот об этом ни в одном учебнике и поныне нет ни строки. Да и об этом деле вообще никто и никогда не узнал бы, не будь опубликована переписка Сталина с Кагановичем за 1931–1936 годы.
Дело в том, что Сталин тогда имел обыкновение раз-два в год надолго покидать Москву, выезжая «на юга», – чаще всего с июля по октябрь, иногда и по ноябрь. На время этого «курортного романа» обязанности заместителя Сталина по партии в Москве исполнял особо доверенный член Политбюро ЦК ВКП(б), руководивший в это время повседневной работой Политбюро. До 1930 года таковым был секретарь ЦК ВКП(б) Вячеслав Молотов, но в связи с его перемещением в кресло председателя Совета народных комиссаров СССР Сталин в 1931–1936 годы передал обязанности своего «курортного» зама по партии Лазарю Кагановичу. Для Сталина сей персонаж был хорош прежде всего тем, что при всей своей кипучей энергичности, потрясающей работоспособности и исполнительности он был безмерно предан лично вождю, отличаясь безмерной исполнительностью и… безынициативностью. К тому же он не был слишком любим (если не сказать крепче) остальными членами сталинского синклита. Так что от него точно не приходилось ждать «нездоровой инициативы» – попытки сговориться с другими членами Политбюро за спиной Сталина или, упаси боже, участия в полноценном заговоре против вождя: Верный Лазарь о таком и помыслить не мог. Хотя власть Кагановича во время отсутствия Сталина и была почти безмерна, абсолютно все мало-мальски значимые решения, принимаемые в Политбюро, Каганович всегда согласовывал со своим хозяином. Поскольку же качество телефонной связи, пусть и правительственной, между Москвой и сочинской дачей Сталина было еще отвратным, общение шло посредством шифротелеграмм и писем, ежедневно отправляемых-доставляемых специальными курьерами НКВД (до 1934 года – ОГПУ). Порой такое эпистолярное общение происходило по несколько раз на дню: отдых – отдыхом, но руку на пульсе «хозяин» предпочитал держать крепко и цепко.
И вот в конце июля 1934 года Иосиф Сталин, как обычно, отправился из душной и жаркой Москвы отдыхать в Сочи, и его пребывание там затянулось до 28 октября. На время же его отсутствия, как и было заведено, «на хозяйстве» в Москве остался Каганович.
Каково же было удивление Сталина, когда 5 августа 1934 года Каганович, информируя «хозяина» о первом заседании Политбюро после его отъезда, как бы между прочим – всего лишь пятым (и последним!) пунктом – сообщил: «Сегодня произошел очень неприятный случай с артиллерийским дивизионом Осоавиахима. Не буду подробно излагать. Записка об этом случае короткая, и я ее Вам посылаю. Мы поручили Ягоде[24] и Агранову[25] лично руководить следствием. Утром были сведения, что Нахаев, начальник штаба дивизиона, невменяем, такие сведения были у т. Ворошилова. Сейчас я говорил с т. Аграновым, он говорит, что из первого допроса у него сложилось впечатление, что он человек нормальный, но с некоторым надрывом. Показания он дает туго. Ночью будет протокол допроса, и я его Вам пошлю. Тут необходимо выяснить, один ли он, нет ли сообщников? Ясно одно, что Осоавиахим прошляпил. В дальнейшем буду информировать Вас о ходе следствия». Оценка, мягко скажем, весьма сдержанная, хотя ЧП на самом деле оказалось весьма неординарным.
В 8 часов утра 5 августа 1934 года в Красноперекопские казармы Московской пролетарской стрелковой дивизии на Сухаревской площади пешим ходом прибыл артиллерийский дивизион Московского лагерного сбора Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (Осоавиахим, предшественник ДОСААФ) – более 200 бойцов. Впрочем, формально это были граждане, призванные на очередные сборы. Часовой без вопросов пропустил запасников на территорию части. И вот там-то началось! Начальник штаба этого дивизиона, кадровый командир Красной армии и слушатель Военной академии РККА Артем Нахаев, дал команду красноармейцам на построение, а когда дивизион выстроился во дворе казармы, красный командир обратился к ним с пламенной речью. Нахаев призвал бойцов с оружием в руках выступить против… советской власти и лично товарища Сталина, мало того что узурпировавшего власть, так еще и доведшего страну до нищеты. Как утверждали свидетели, Нахаев говорил о том, что основные завоевания Октября утеряны: мы воевали в 1914-м и 1917 годах, мы завоевали фабрики и заводы рабочим, земли – крестьянам, но на самом деле они так ничего и не получили – фабрики и заводы уже не принадлежат рабочим, а земли у крестьян тоже уже нет. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством, государство порабощает рабочих и крестьян, нет свободы слова… «Товарищи рабочие, – кричал Нахаев, – где ваши фабрики и заводы, которые вам обещали в 1917 году? Товарищи крестьяне, где ваши земли, которые вам обещали?» Свой спич Нахаев закончил так: «Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!» После чего отдал приказ своим бойцам занять караульное помещение и захватить находившееся там оружие. По одной из версий, на этом все и кончилось: приказ никто не стал выполнять, и Нахаева тут же повязали. По другой, часть бойцов вместе с ним сделала попытку захватить караульное помещение и, надо полагать, после двинуться на Кремль. Но, увы, караул от запасников Нахаева отбился, свои винтовки отстоял и самого Нахаева схватил.
Собственно о Нахаеве сведений буквально мизер – документы следствия по его делу исследователям все еще недоступны, известны лишь выжимки из допросов, зафиксированные в рассекреченных документах. Родился в 1903 году, в 1925 году окончил Ленинградскую артиллерийскую школу, но в 1928 году из армии демобилизовался – вроде бы по болезни. Еще известно, что в 1927 году он якобы сам вышел из ВКП(б) в знак протеста против исключения из партии лидеров оппозиции: в 1927 году так называемый «Ноябрьский объединенный пленум ЦК и ЦКК» исключил из партии Троцкого и Зиновьева, а затем, в декабре того же года, уже XV съезд ВКП(б) «в довесок» исключил из партии еще 75 видных оппозиционеров, в том числе Каменева, Радека, Муралова… Трудно сказать, кому именно симпатизировал Нахаев, троцкистам или зиновьевцам, но симпатии к Троцкому – как отцу-основателю Красной армии – в среде армейского комсостава были тогда довольно высоки. По официальной версии, после демобилизации он долго не мог найти работу. В тех клочках материалов следствия, которые ныне доступны, говорится, что Нахаев «не смог найти работу, которая давала бы ему моральное и материальное удовлетворение». Это все сказка для детского сада: если Нахаева выкинули из армии, по сути, с волчьим билетом – как причастного к оппозиции, нелояльного к сталинским аппаратчикам, да еще и «самоисключенца» – сам же, мол, бросил партбилет на стол. Таким кадрам тогда даже грузчиками устроиться было невозможно! Известно, что до конца 1933 года Нахаев работал где придется, в том числе на разных заводах и стройках в Одессе и Москве, затем устроился преподавателем военных дисциплин в Московский институт физкультуры, был начальником штаба дивизиона Осоавиахима, а затем даже принят на вечернее отделение Военной академии РККА. Значит, какие-никакие связи у него сохранились – кто иначе рискнул бы принять экс-оппозиционера в военную академию, пусть и на вечернее отделение? Причем, как можно понять, академию Нахаев успешно окончил. Дальше начинается полоса неизвестности – для исследователей. Следователи, разумеется, знали все, однако материалы этого дела, повторюсь, находятся на закрытом хранении по сей день – незаконно, в нарушение действующего законодательства о порядке рассекречивания…
24
Нарком внутренних дел СССР.
25
Первый заместитель наркома внутренних дел СССР.