Страница 1 из 3
Обиду смывают не кровью...
Владислав Погадаев
Рита Чернецова трудилась санитаркой. В райздравовских яслях круглосуточного пребывания для тубинфицированных детей и детей, контактных по туберкулёзу - вот так длинно и официально. Работу свою она не то, чтоб не любила - терпеть не могла. Да если по-хорошему разобраться, чего там любить-то: грязные горшки, грязную посуду и грязные полы? Единственный плюс - надбавка к зарплате да досрочный выход на пенсию. Ну, и рабочий день с семи до двух, или с двух до девяти. Если есть смена. А если нет - Рите поровну: жизнь одна. И сидеть тут до пенсии от зари до темна она не нанималась: «Вот пойдёт Сашка в школу - и я свободна как птица!»
Трёхлетний Сашка ходил в районОвский детский сад тут же неподалёку, через улицу, и отличался отменным здоровьем. Другим девкам вон как везло: садились на больничный по уходу за ребёнком регулярно, как по графику, а бедная Ритка - паши как прОклятая без передыху.
Больше всего доставали горшки. Брезгливая от природы, Рита изворачивалась, как могла: высаживала детей на один и тот же горшок по очереди, чтоб не перемывать все пятнадцать - именно столько киндеров было в группе. И все они, за редким исключением, посещали ясли без прОпусков.
Оно и понятно: в понедельник непутёвые мамашки любой ценой сбывали детей с рук и всю неделю колбасили на полную катушку - хорошо, если в пятницу вспоминали, что надо зайти в ясли. Этих кукушек Рита ненавидела истово - всей душой. Особенно перед праздниками. И не потому, что подарков от этих шалашовок не дождёшься, а потому, что сидишь тут как пришитая вместо того, чтоб пробежаться по магазинам. Там, конечно, шаром покати, но чем чёрт не шутит! И нет бы, разобрать своих засранцев после обеда! Что ты, им же некогда. У них на работе - в-е-ч-е-р!!! И идёт эта цаца со своего вечера вся разодетая и размалёванная с полными сумками, а Рита тут - при горшках!
Ох, эти горшки! Особенно напрягали дни, когда на обед давали капустную запеканку: срали так, что обойтись одной посудиной на всех не получалось. Распахнув во всю ширь окно и стараясь не дышать, Рита с громкими бульками и желудочными спазмами опорожняла и ополаскивала ненавистные горшки, проклиная весь свет и своего мужа Пашку, из-за которого вынуждена была всё это терпеть...
При чём тут Пашка? А при всём: если бы не этот дурацкий залёт - она бы сейчас не в этих тупых яслях торчала, а гасилась на дискотеке в «Галактике». А у Пашки - ни денег, ни возможностей. Ладно, хоть однокомнатная хрущоба от бабки досталась. Ребёнка в садик устроить - и то не смог, приходится ей говнище ворочать за служебную путёвку...
* * *
Но однажды праздник случился и в её, Ритиной, жизни.
Заведующая Людмила Ивановна - ушлая тётка - организовала в яслях ВЕЧЕР, на который пригласила шефов - работников троллейбусного депо. Родителей загодя предупредили о том, что в пятницу после обеда детский сад будет закрыт на санобработку: морим тараканов.
Всё утро свободные от смены сёстры и санитарки хлопотали, метались, как заполошные, между пищеблоком и музыкальным залом, где стояли вряд собранные со всех групп и накрытые простынками столы.
Рита в этих приготовлениях не участвовала: смена была не её, а переться на работу кромсать салаты и чистить селёдку - ищите другую дуру. Проводив сына в детский сад и наказав мужу забрать его вечером, она занялась собой.
Волосы взбила шапкой, подколола у висков и от души залила лаком «Прелесть». Покрутила головой, подумала и густо подвела глаза. Кончиком мизинца нанесла нежно-бирюзовые перламутровые тени. Нагуталинила ресницы «Ленинградской» тушью из картонной коробочки, обмахнула кусочком ваты, снова намазала и тщательно прочесала круглой кисточкой от «Луи Филиппа». Тональный крем, кирпичные румяна полосами, компактная пудра цвета «загар» - Рита уже и забыла, какой красивой была когда-то...
Перевела взгляд ниже и чуть не заплакала от обиды: поношенный лифчик с пристёгнутой на булавку бретелькой и страшные трусы на резинке...
Ну, почему ей так не везёт? Ну, чем она виновата? Рита совсем было скисла, но, снова бросив взгляд на своё отражение, поняла, что даже в трусах с резинкой в тыщу раз лучше всех этих ясельных клушек.
Бретельку решила не подшивать - дорогу зашьёшь. Новые чёрные колготки, узкая трикотажная мини-юбка, кофта фасона «летучая мышь» с люрексом, широкий пояс. Завершала образ крупная «золотая» бижутерия.
Рита едва не задохнулась от восторга, глядя на себя в зеркало.
Лодочки на шпильках сунула в мешок и, сообразив, что уже опаздывает, рванула на трамвайную остановку.
* * *
- Марго, ну ты даёшь! - девки на работе пооткрывали рты. Только Людмила Ивановна как-то непонятно посмотрела, но ничего не сказала: в тамбуре захлопали двери, и заведующая вышла встречать гостей.
Рита едва успела переобуться, как в коридор ввалилась толпа мужиков.
Лёшу она увидела сразу. В сером костюме, с галстуком. В тон костюму - туфли, которые - Рита знала - почему-то назывались «корочки». Поймала его плывущий, ускользающий взгляд и поплыла сама: это была любовь...
* * *
Да, любовь, которую дано встретить не каждому: они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. И сердца их бились в унисон. И дыхание смешивалось. И пели в душЕ соловьи. И благоухали розы. И, прощаясь, они не могли разорвать сплетённых рук.
А прощаться приходилось часто, в зависимости от того, как выпадали смены в яслях.
Дело в том, что Лёша был давно и прочно женат на женщине прозаической и практической, не разделявшей его высоких устремлений и духовных исканий.
Валя работала продавцом в рыбном отделе гастронома, за день выматывалась так, что даже на перебранку с мужем сил не оставалось: трясясь вечером в полупустом трамвае, она каждый раз боялась уснуть и пропустить нужную остановку. МЕста для романтики в её жизни не было: дом, сад, муж, сын-подросток, чем накормить, во что одеть. Да ещё пожилые родители, больные и от того вечно всем недовольные. Год назад померла свекровь. Слава Богу - прибрал, а то еле ползала: три года протянула после тяжеленного инсульта. Готовое из холодильника разогреть - и то не могла. Да, досталось тогда Вале - крутилась колбасой, а помощи - фиг.
Лёшке-то что: пришёл с работы, поел - и с газеткой на диван. Любил он почитать что-нибудь умственное: про инопланетян, магов и экстрасенсов. Гороскопы, которые недавно вошли в небывалую моду. Такой макулатуры щас - на каждом углу. А дома - в каждом. Валя, тихонько матерясь себе под нос, собирала отпечатанные на жёлтой дешманской бумаге самиздатовские газеты и журналы да помаленьку стаскивала в сад - на растопку.
А недавно Лёшка совсем свихнулся: начал по утрам перед работой бегать от инфаркта в Уралмашевский лесопарк. Лучше б на халтуру бегал. С его окладом мАстера не шибко разживёшься, и если б не её, Валькина, треклятая работа - сосали бы они всей семьёй лапу.
* * *
В лесу одуряюще пахла молодая листва, гомонили птицы - воздух был пропитан любовью и нежностью. Лёша закинул голову и на мгновение прикрыл глаза, сливаясь с окружающим пространством.
- Ку-ку, - пропел тоненький голосок, и нежные руки обвили его плечи...
* * *
- Ой, Ритка, и как ты только не боишься? У тебя - семья, у него - семья...- сменщица Катя делала большие глаза, где-то, в глубине души, восхищаясь Ритиной смелостью.
- Знаешь, Кать, устала я бояться. Не жизнь, а один сплошной страх. А жить-то когда? Когда зубы повыпадут? Что я со своим Пашкой вижу? Дай пожрать - и с газетой на диван, или вон в телевизор пялится - Горбачёва слушает. Перестройщик хренов! - обласкала Рита непонятно кого: то ли мужа, то ли Михал Сергеича. - Ребёнку внимания не уделяет, а детьми заниматься надо, а то знаешь, как карму испортить можно, - Рита ласково погладила по макушке подвернувшегося под руку малыша. Ребёнок, не привыкший к таким проявлениям нежности со стороны вечно раздражённой няни, сжался, втянув голову в плечи.