Праздники бабушки Поли

– Но вам тут всем угрожает опасность! – возразила Варюша. – Сад хотят продать вместе с домиком прабабушки Поли.

– Я уже тебе сказал: его нельзя ни продать, ни купить. И исчезнуть он не может. Он вечный, – сказал мальчик, как о чем-то самом обыкновенном. – Хочешь яблок?

– Хочу, – призналась Варюша, давно поглядывавшая на низко наклонившиеся ветки с румяными плодами. Мальчик потянул одну из веток к себе и стал срывать яблоки, передавая их Варюше. Девочка складывала их в передник, время от времени оглядываясь через плечо – не видно ли Манечки? Но в саду, похоже, больше никого не было. Когда передник наполнился доверху, так что Варе стало уже трудно удерживать яблоки, мальчик сказал:

– Ну ладно, пока хватит. Сейчас иди домой, а после приходи еще, когда захочешь. Манечка будет очень рада.

Варя поблагодарила и пошла к калитке. Уже на пороге она обернулась и спросила мальчика, смотревшего ей вслед:

– А можно, я как-нибудь приду ночью? Когда вы все тут играете в лунном свете?

– Наверное, можно. – Он пожал плечами.

– А тут много других детей?

– Много.

Варя шагнула за калитку и, закрывая ее, хотела еще что-то крикнуть мальчику, но его под яблонями уже не было. Девочка вздохнула и пошла обратно.

Бабушка Маша очень обрадовалась и малине, и яблокам.

– Мне как раз не хватало яблок для начинки! – сказала она, и лицо ее просветлело. – Хорошо, что ты пришла, внученька. А то у меня уже с утра настроение испортилось. – Она кивнула туда, где под навесом, укрытым диким виноградом и вьющимися розами, сидели за деревянным столом мама, папа и тетя Нина. Оттуда доносились резкие возбужденные голоса.

– По-моему, можно найти место, где лечат хорошо и недорого! – говорил папа.

– А я говорю, что отцу нужно купить путевку в самый дорогой санаторий! Обойдетесь и одним велосипедом! – раздавался голос тети Нины.

– Как будто ты об отце заботишься! – восклицала мама. – Боишься, что не хватит тебе на шубу? И без шубы можно отлично прожить!

– А сколько я могу ходить во всяком барахле? И так уже в детстве донашивала за тобой, так и теперь нельзя одеться как следует?

Папа попытался вмешаться в разговор, но ему это не удалось.

– Ты вполне прилично одета! Я хожу в таком же пуховике – и ничего! – воскликнула мама.

– Ниночка, я не буду покупать себе телевизор, и мы купим тебе шубку! – крикнула из кухни бабушка Маша, но ее никто не услышал.

– Тебе, Женя, может быть, и можно ходить в чем попало… – сказала тетя Нина.

– Это почему же?

– Да потому, что тебя вряд ли что украсит!

– А ты, несмотря на всю свою красоту, так и не вышла замуж!

– Да мало ли за мной ухаживали – хоть тот же Шурка!

– Ухаживали – а что толку? Все принца ждешь!

– Да, жду! А за такого, как твой Игорь, я бы и насильно не пошла!

Тут папа схватился за голову и отошел в сторону, а бабушка Маша закричала из кухни так, как будто ей было больно:

– Девочки, девочки, ну разве так можно? Остановитесь!

Тетя Нина фыркнула, встала из-за стола и пошла на улицу, а мама всхлипнула и стала нервно листать журнал, лежавший на столе.

– И все это проклятое наследство, – пробормотала бабушка Маша. – Лучше бы его не было.

– Вот и не нужно продавать домик, – вмешалась Варюша. – Тем более что сад вообще нельзя ни продать, ни купить, а кто купит домик без сада?

– Что ты лепечешь? – сердито сказала бабушка Маша. – Господи, ведь они же были в детстве дружные – не разлей вода. Откуда взялась такая злость? Как будто ненавидят друг друга! А я так радовалась, что у меня – две дочери…

Продолжая бормотать себе под нос что-то очень горькое и печальное, она ушла за печку и громко загремела там кастрюлями.

– Я всегда тебе говорил, что ты их неправильно воспитываешь, – злорадно заявил подслушавший разговор дедушка, появляясь на пороге. – И насчет Жениного мужа Нина, между прочим, отчасти права…

– Замолчи хоть ты! – попросила бабушка Маша.

Чудесные пироги

На несколько часов в доме воцарилась неловкая тишина. Бабушка Маша с ожесточением чистила яблоки, раскатывала тесто, ставила в печь пироги, накрывала на стол, гремела печной заслонкой. Дед отправился спать. Папа мрачно, с обиженным видом смотрел по переносному телевизору футбольный матч. Мама делала вид, что убирает в комнате, но время от времени принималась «пилить» папу: то он сделал звук слишком громким, то сел в грязных джинсах на чистое покрывало, то забыл принести воды. Тетя Нина отправилась в горницу и там устроилась перед старинным зеркалом, разложив перед собой косметические принадлежности, чего Варюша всегда терпеть не могла: ей казалось, что тетя Нина после времени, проведенного за макияжем, становится другой – чужой и опасной, похожей на царицу-мачеху из «Сказки о царевне и семи богатырях».

Варюша ушла на задний двор, чтобы не видеть всего этого, и забралась в пустующий хлев. Там было сумеречно и прохладно, пахло сеном и уже несуществующей коровой. Девочка стала думать. Мальчик сказал, что волшебный сад можно получить только в подарок или по наследству. И что ей он, несомненно, так и достался. Как именно? Понятно, по наследству от прабабушки Поли. Но от нее пытались это наследство утаить и не дать ей им пользоваться. Со взрослыми это бывает, особенно когда дело касается детей. Но тогда и все остальные – бабушка Маша, мама, тетя Нина – должны получить сад по наследству? А папа и дедушка – в подарок? Что-то непохоже, чтобы они знали о волшебном саде. Но ведь они уже взрослые и им все положено знать про себя! Странно.… Впрочем, бабушка Маша, конечно, знает – Варюша там ее встретила, ведь Манечка – это ее бабушка в детстве. Тогда мальчик – дедушка? Очень может быть. Но все-таки…

Мальчик сказал, что сад вечный, да так уверенно, словно ни секунды в этом не сомневался. Разве сад может быть вечным? Деревья в нем состарятся, перестанут давать листья, цветы и яблоки, станут мертвыми. Их распилят на куски или обрубят сучья и оставят стоять, как старую сливу, на которую Варюша любила залезать, чтобы наблюдать за облаками.

Кустарники, цветы – они живут и того меньше. А бабочки и стрекозы – одно лето. А всякая мошкара, мама Варе рассказывала, и вообще от рассвета до заката.

Люди, которых она видела в саду… они ведь тоже умирают? Дедушка сам говорил, что все кончается, как шахматная партия. Он не верит, что в человеке есть что-то вечное. Так что вряд ли он и мальчик, которого Варя встретила в саду, – одно и то же. Или он просто что-то забыл?

Тетя Нина не верит, что человек бессмертен – она говорила, что видела умирающих, а места, где живет душа, не увидела. А мама верит, что есть душа, она иногда с Варей об этом говорит. И бабушка Маша верит, раз она с прабабушкой ходит в церковь.

Сама-то Варя твердо знала, что душа есть. Откуда – девочка не могла бы сказать. Просто она чувствовала иногда, что в ней чего-то так много, так много, что вряд ли бы могло уместиться в совсем небольшой девочке. И то, что она никогда не умрет, потому что душа бессмертна, Варя тоже знала. Знала и чувствовала, но не могла объяснить.

Прабабушка Поля говорила, что раньше все души были у Господа, были ангелами на небе. Варя иногда чувствовала такую радость, что понимала: это правда. Когда смотрела на белоснежные облака, плывущие по летней синеве. Или когда сидела вечером с прабабушкой на скамеечке, запрокинув голову в звездное небо, медленно поворачивающееся над крышей домика, садом и озером, над всей бескрайней степью. И еще – когда однажды ходила с прабабушкой в церковь и там ей поднесли на маленькой сияющей ложечке, золотой и серебряной, что-то алое, душистое, удивительно вкусное. Варя тогда была маленькая, но запомнила, что прабабушка ей сказала: это – дар Бога. А потом дедушка запретил водить Варю в церковь, сказал, что это предрассудки, она может заболеть.

Из хлева Варе был виден облитый солнцем кусок двора: забор, угол дома, золотистый песок, роющиеся в нем белоснежно-яркие куры. Одна из них отделилась от других и бочком подбежала к двери хлева. Птица с минуту помедлила на пороге, повернув набок голову и поглядывая вглубь блестящим глазком, потом проскользнула в хлев и деловито засеменила в дальний угол. Завозилась там, на минуту затихла и потом с бойким кудахтаньем выскочила обратно, растопырив крылья и отряхиваясь. Варюша засмеялась и пошла смотреть, что там в углу. Там на остатках сена, примятых с одной стороны, лежало желтоватое тепленькое яичко. Варя осторожно взяла его и понесла бабушке Маше.