Страница 7 из 11
С курьером из интернет-магазина Стас встретился на остановке. Расплатился, и свернув за угол, прямо на ходу вскрыл маленькую коробочку, убедившись, что получил именно то, что заказывал. Внутри была микроскопическая панорамная видео камера размером с батарейку для часов, которая передавала изображение даже при почти полном отсутствии освещения. У него был ещё как минимум пара часов до приходя матери, чтобы опробовать камеру и аккуратно установить её в уже подготовленное отверстие. Самым ответственным и сложным было не повредить обои, аккуратно сделать прорезь, чтобы можно было незаметно выдвинуть камеру, а потом так же незаметно убрать её.
На удивление всё получилось почти мгновенно. С помощью металлической спицы и приклеенного к её основанию кусочка острого лезвия, Стас сделал крестообразный надрез в обоях, на такой же спице закрепил камеру, и подключил её к планшету. Изображение было отменным. Он посмотрел на часы, оставалось пятнадцать минут. Нужно было поторопиться или пришлось бы всё переносить на завтра, но желание разгадать тайну матери заставило работать быстрее.
Спица с камерой медленно продвигалась в отверстии, проделанном в стене, и весь её путь транслировался на экране. Это было похоже на колоноскопию, когда человеку в задний проход вставляют миниатюрную камеру и с её помощью исследуют толстую и прямую кишку, с одним лишь отличием, там не было света в конце тоннеля. Прорези в обоях раздвинулись в стороны, и на экране появилось изображение комнаты. Стас присмотрелся, и остался доволен увиденным, поскольку в поле зрения широкоугольного объектива попадало почти всё её пространство. В телефоне заиграла мелодия будильника. Он установил его специально с упреждением, чтобы не суетиться, когда придёт с работы мама.
Стас поправил обои, повесил на место картину, и спрятав под подушку планшет, уселся за свой рабочий стол. В это же время хлопнула входная дверь.
– Стасик, ты дома? – услышал он голос матери.
– Ну ты же знаешь, что я здесь. Зачем постоянно спрашиваешь одно и тоже? – наигранно недовольно ответил он, и ещё раз бросил взгляд на стену. – Куда я денусь от тебя.
– Действительно, куда ты денешься, – игриво произнесла Лена, заглядывая в его комнату, – привет, сынок. Что делаешь?
– Алгебру заканчиваю, – не поворачиваясь ответил он, – на завтра много задали.
– Через полчаса выходи, будем ужинать.
– Хорошо, мамочка.
Стасу повезло, что она не видела в этот момент его лица, точно заподозрила бы что-то, сын оказался плохим актёром. Услышав через пару минут характерные кухонные звуки, он встал, и ещё раз внимательно осмотрел комнату, вроде бы всё было в порядке. И только в последнюю секунду взгляд скользнул по столу… Судорожный импульс пробежал по его телу – на экране компьютера светилась схема подключения скрытой камеры. Стас дёрнулся, и хотел сначала захлопнуть крышку ноутбука, но здравый смысл победил и он дрожащей рукой схватил мышку, и только с третьей попытки попал на крестик в правом верхнем углу экрана, закрыв тем самым программу для просмотра изображений. Сердце колотилось как после многокилометровой пробежки. Он с облегчением выдохнул, и перетащил в корзину файл с описанием камеры, убедившись, что он уничтожен.
Вечер прошёл как обычно проходили все предыдущие вечера – поужинали, мама расспросила о школе, для приличия поругала сына за какую-то мелочь, помыла посуду, недолго побыла в ванной, после чего поцеловала выглянувшего из комнаты Стаса, и ушла к себе, плотно захлопнув дверь и заперев её на ключ.
Томительное ожидание длилось, по его ощущениям, вечность. Он периодически доставал из под подушки планшет, но не решался включить его, ведь тех звуков, которые так будоражили пока не было слышно. И вот, после очередной попытки, Стас всё-таки нажал на кнопку, и взглянув на вспыхнувший экран, моментально отбросил планшет в сторону, отвернувшись и судорожно вытерев руки о футболку, словно они были чем-то испачканы. Гаджет лежал на кровати, и продолжал транслировать то, что происходило за стеной.
Придя в себя, и немного успокоившись, Стас сделал шаг в сторону кровати, и взглянул на планшет, опасаясь прикоснуться к нему, словно тот был заразный, но руки сами собой вытянулись, схватили его и поднесли к лицу. Стас не отрывая взгляд смотрел на экран, зрачки его расширились, пульс участился, и вдруг перед глазами всё поплыло, комната пошатнулась, и ноги, став ватными, подкосились, и обмякшее тело, зацепив, стоящий у кровати торшер, рухнуло на пол. Светильник ещё пару секунд раскачивался из стороны в сторону, выискивая центр тяжести, но не найдя его, ударился о стену, и стеклянный абажур с грохотом разлетелся на мелкие кусочки…
– Что с тобой? – донеслось откуда-то из звенящей тишины.
Что-то больно обожгло его щеку, потом другую, от этих ударов голова болталась из стороны в сторону. Стас попытался приоткрыть глаза, и сквозь туман возвращающегося сознания проступило очертание знакомого лица.
– Ма-ма-ма…, – чуть слышно промычал он…
Не так она хотела провести этот вечер, настрой был совсем иным. Уже с утра возбуждение было настолько сильным, что идти на работу совершенно не хотелось, но идти пришлось, иначе стерва-начальница влепила бы очередной выговор, а там и до увольнения недалеко. Не могла Лена себе этого позволить, поэтому выпив три таблетки Персена, она вышла из дома, и направилась к остановке. Впереди было восемь часов томительного ожидания. И так продолжалось уже более пятнадцати лет. Каждый её день начинался и заканчивался одинаково, и именно его окончания она с таким нетерпением ждала.
Придя домой, Лена, как и всегда, перебросилась несколькими фразами с сыном, накормила его ужином, приняла душ и вошла в свою комнату. Наступило её время. Никто не имел права ей мешать. Телефоны были отключены, а Стас с детства знал, что ни под каким предлогом он не может, не то чтобы войти к ней, но не может даже постучать в дверь. И она привыкла к этому комфортному спокойствию.
Лена повернула ключ в замке, после чего подошла к окну, плотно задёрнула шторы и лёгким, едва заметным движением, сбросила с себя халат, оставшись совершенно голой. Её тело мало изменилось за это время, оно было всё также привлекательно и сексуально, можно даже сказать, что формы стали ещё более аппетитными, слегка увеличилась грудь, немного округлились животик и попка. Любой мужчина, оказавшийся сейчас рядом с Леной, потерял бы остатки рассудка, так восхитительна она была, к тому же её тело источало какой-то умопомрачительный феромон, который заводил даже её.
Эта страсть к самой себе возникла давно, а масштабы стихийного бедствия приобрела после того, как Андрей, уехавший, как он сказал, на денёк, не вернулся, и Лена осталась одна. Сама рожала, сама растила сынишку, сама воспитывала его. Ей снова пришлось жить двойной жизнью, в течение дня играть роль добропорядочной мамаши, а вечером превращаться в ненасытную суку, для которой не существовало никаких преград, и у которой было несколько миллион поклонников, готовых отдать последние деньги, чтобы ещё хоть разок подрочить на таинственную белокурую красавицу.
Вот и сегодня, Лена, как всегда, улеглась на кровать, и для того чтобы ещё больше располить огонь, который целый день выжигал всё изнутри, включила телевизор и запустила единственный медиа файл, который был в библиотеке. Она смотрела этот фильм несметное количество раз, этот фильм был её усладой и одновременно с этим её болью. Это был её первый фильм, тот, из-за которого изменилась вся жизнь, вернее могла измениться, и пойти в ту сторону, куда Лене хотелось идти, но в итоге он привёл её туда, где она сегодня находилась… В одиночество…
На экране сменяли друг друга картинки того старого видео, где они были вдвоём, где её тело млело в объятиях Андрея, где в неё входили не силиконовые имитаторы, как в последние пятнадцать лет, а настоящий возбуждённый член любящего мужчины… Давно забытое ощущение… Лена принципиально лишила себя этого удовольствия, и так случилось, что Андрей стал последним её мужчиной. Был ещё тот брутальный накачанный тип, с которым она снималась вместе с Юдит, но это не в счёт, поскольку тогда она находилась почти в бессознательном состоянии, и делала всё скорее по необходимости, чем по желанию, отдав партнёру лишь тело, душа же мечтательно витала совсем в другом месте.