Поэзия садов

«Садовый быт», в отличие от городского, был сам по себе явлением эстетическим.

Сад и парк – это живые, действующие результаты деятельности людей и условий природы. Природа изменялась садоводами различных эстетических вкусов и различных по мировоззрению. Различными были их отношения к природе и сама природа в разные эпохи.

Вольер. Рисунок из книги И. Г. Громанна «Ideenmagazin für Liebhaber von Gärten, Englischen Anlagen» (Лейпциг, 1798)

Каждый сад, как мы уже отметили, должен был изумлять посетителя какими-либо редкими, экзотическими растениями, птицами, животными – особенно начиная с XVI в. Поэтому при садах вплоть до XIX в. делались обширные оранжереи, парники, вольеры, зверинцы. И эти оранжереи, парники, вольеры и зверинцы отнюдь не были «подсобными» помещениями – помещениями второстепенного значения. Хотя часть растений и переносилась из них на лето в сад, а звери могли летом свободно гулять по лужайкам – все эти помещения были главной гордостью их хозяев. В них приводили гостей, их показывали, ими «угощали». Они поднимали престиж владельцев, свидетельствовали об их знаниях и интересах, об их вкусе, а потому на них затрачивались огромные средства и при них держали огромную массу садовников и садовых рабочих. И часто воздвигали не на задворках, а на парадных местах.

Эстетизации подвергались не только растительные «редкости», экзотические цветы и деревья, но и хозяйственные постройки – фермы, молочни, оранжереи, лаборатории, обсерватории, кухни, купальни, гимнастические площадки, лужайки для игр. В эстетику сада входили даже самые одежды прогуливающихся и принимающих участие в садовых празднествах. Так, например, в Большом Петергофском дворце при Елизавете на торжественных выходах и балах дамы и кавалеры должны были надевать особые «петергофские платья», гармонирующие с наружной окраской дворца и зеленым и белым цветами сада с фонтанами. Дворец, в соответствии с темной зеленью сада и белизной фонтанных струй, также красился при Елизавете в зеленый и белый цвета[21].

К этому положению, равно значимому для всех эпох, что сад есть совокупность не только растений, увеселительных строений, ландшафта, дорожек и т. д., но также и утилитарных построек – от помещений для скота до астрономических и химических лабораторий, библиотек и пр., – мы будем неоднократно возвращаться.

Историки «зеленой архитектуры» часто произвольно противопоставляют сады утилитарного значения садам как произведениям искусства. Достаточно бывает обнаружить в саду на каком-либо из его участков плодовые и ягодные растения, как он объявляется не заслуживающим внимания, как бы выпадающим из рассмотрения искусствоведа. Особенно досадно, когда сады целых эпох относятся к садам утилитарным и, следовательно, не интересующим искусствоведов. Так, например, все древнерусские сады объявляются «утилитарными» садами, садами только хозяйственными, и, таким образом, садоводство Петра представляется как бы начинающимся в России от нуля. Больше того, плодовые и ягодные участки садов XVIII в. объявлялись как бы простой данью старой традиции, а на этом основании не подлежащими реставрации, подобно кухонным или аптекарским огородам. Так обычно предполагается поступать при реставрациях садов Петергофа (Петродворца), Царского Села (г. Пушкина), Летнего сада и пр.

Хотя сады «кухонные», овощные огороды, «аптекарские» сады лекарственных растений существовали всегда и их, конечно, не следует в обособленном виде включать в рассмотрение истории садов, тем не менее также всегда существовало и представление о том, что истинный сад должен удовлетворять всем человеческим чувствам: не только зрению, но и вкусу (откуда необходимость и плодово-ягодных растений в саду), слуху (отсюда забота о птицах, шумящих водопадах, эоловых арфах, садовых концертах), обонянию (поэтому постоянное то более, то менее настойчивое требование сажать душистые цветы, душистые травы, цветущие деревья и кустарники), ощущениям (стремление к удовлетворению последнего выражалось в садах наиболее сложно: нужно было учитывать перемены погоды, сезонные перемены, необходимости прогулок и пр. – так, чтобы все это доставляло человеку в саду наибольшее наслаждение).

Достаточно убедительное поэтическое осмысление плодовых садов дает В. Капнист в своей поэме «Обуховка»:

Сады, таким образом, создает не одна только богиня Флора, но и Помона и Вакх…

Наконец, вместе с желанием заставить сад наибольшим образом воздействовать на все человеческие чувства устроители садов во все века стремились именно в садах дать человеку повод для глубоких философских размышлений, раздумий, настроений и поэтических мечтаний.

Сад – это подобие Вселенной, книга, по которой можно «прочесть» Вселенную. Вместе с тем сад – аналог Библии, ибо и сама Вселенная – это как бы материализованная Библия. Вселенная своего рода текст, по которому читается Божественная воля. Но сад – книга особая: она отражает мир только в его доброй и идеальной сущности. Поэтому высшее значение сада – рай, Эдем. Сад можно и должно «читать», и поэтому главное занятие в саду – чтение книг[23]. Это представление о саде как о рае остается надолго – во всех стилях садового искусства Средних веков и Нового времени вплоть до XIX в.

Фрэнсис Бэкон (1561–1626), хотя и принадлежал сам к эпохе барокко, наилучшим образом выразил в своем эссе «О садах» (1625)[24] наиболее общие требования, предъявлявшиеся к садам во все обозримые для исследователя садового искусства эпохи. Его эссе начинается с утверждения: «Всемогущий Бог первым насадил сад». Иначе говоря – сад должен быть раем, Эдемом. Далее Бэкон утверждает: «И действительно, это самое чистое из всех человеческих наслаждений. Оно более всего освежает дух человека; без него здания и дворцы всего лишь грубые творения его рук; и можно будет увидеть, что с течением времени, когда разовьется цивилизация и вкус к изящному, люди научатся скорее строить красиво, чем насаждать прекрасные сады; получается, что разведение садов – более тонкое занятие и требует большего совершенства»[25].

Итак, сад – рай, но поскольку в раю были плодовые деревья (яблоком или виноградом соблазнил «змей-искуситель» первых насельников рая – Адама и Еву), плодовые деревья обязательны в каждом саду. Это в равной степени относится к Средневековью, к западу и востоку Европы, к эпохам Ренессанса и барокко, классицизма и романтизма.

Вот примерный состав растительности королевского сада, предлагаемый Ф. Бэконом: «Я считаю, что когда король повелевает разбить парк и сад, то они должны быть устроены таким образом, чтобы каждый месяц в году в них цвели какие-либо прекрасные растения, для которых наступил сезон. Для декабря, января и конца ноября необходимо выбирать такие растения, которые зелены всю зиму: остролист, плющ, лавр, можжевельник, кипарис, тис, сосна, ель, розмарин, лаванда, барвинок белоцветный, пурпурный и голубой, дубравка, ирисы, апельсиновые деревья, лимонные деревья и мирт, если их поместить в оранжерею, и сладкий майоран, тепло укрытый. За ними в конце января и феврале идут: германская камелия, которая тогда и зацветает, крокус весенний, как желтый, так и серый, примулы, анемоны, ранние тюльпаны, гиацинт восточный, камаирис, кудрявка. В марте наступает пора фиалок, особенно одноцветно-голубых, которые являются самыми ранними, желтых нарциссов, маргариток, миндального дерева, персикового дерева, кизилового дерева, сладкого шиповника. В апреле следуют: махровая белая фиалка, желтофиоль, левкой, баранчик, ирисы и лилии всех видов, цветы розмарина, тюльпаны, махровые пионы, дикий нарцисс, французская жимолость; цветут вишневое дерево, сливовое дерево, сирень, покрывается листьями белый боярышник. В мае и июне распускаются гвоздики всех видов, особенно красная гвоздика; розы всех видов, за исключением мускусной, которая расцветает позже; жимолость, клубника, боярышник, водосбор, ноготки (flos africanus); плодоносят вишня, смородина, фиговое дерево; расцветает малина, виноград, лаванда, сладкий белоцветный кукушник, herba muscaria, lilium convallium, яблоня. В июле: левкои всех видов, мускусные розы, цветет липа, плодоносят ранние груши и сливы, появляются ранние зеленые яблоки. В августе: сливы всех сортов, груши, абрикосы, барбарис, фундук, мускусные дыни, аконит всех цветов. В сентябре: виноград, яблоки, маки всех цветов, персики разных сортов (peaches, melocotones, nectarines), кизил, груши зимних сортов, айва. В октябре и начале ноября: рябина домашняя, мушмула, дикие сливы, розы срезанные или вырытые из грунта, чтобы они расцвели позднее, мальвы и тому подобное. Все эти растения, которые я называю, подходят для климата Лондона, но я пытаюсь показать, что можно иметь ver perpetuum (вечную весну. – Д. Л.) в том виде, как это позволяет природа данной местности»[26].

21

В камер-фурьерском журнале от 28 мая 1752 г. читаем, например: «…посланы придворные лакеи с письменным объявлением, что ея императорское величество соизволила высочайше указать – объявить обер-гофмейстерине, гофмейстерине, статс-дамам, фрейлинам, придворным кавалерам с фамилиями, а генералитету первым четырем классам с фамилиями ж, во время высочайшего ея императорского величества в Петергофе присутствия, в куртажные дни иметь платье: дамам кафтаны белые тафтяные, обшлага, опушки и гарнитуровые зеленые, по борту тонкий позумент серебряный, на головах иметь обыкновенные папельон, а ленты зеленые, волосы вверх гладко убраны; кавалерам: кафтаны белые же, камзолы, да у кафтана обшлага маленькие разрезные и воротники зеленые, кто из какой материи пожелает, с вкладкою серебряного позумента около петель, чтоб кисточки серебряные ж, небольшие, как оные прежде сего у петергофского платья бывали (Успенский А. И. Императорские дворцы. М., 1913. Т. 11. С. 47).

22

Русская поэзия XVIII века. М., 1972. С. 404. (Сер. «Библиотека всемирной литературы»).

23

Ср. об этом уже в книге: Parkinson John. Paradisi in sole, Paradisus terrestris. London, 1629, где Паркинсон, аптекарь короля Джеймса (James), описывает его «говорящий сад» – или сад приятных цветов, его огород (Kitchen garden) и его фруктовый сад.

24

Бэкон Ф. О садах // Сочинения: В 2 т. М., 1978. Т. 2.

25

Там же. С. 453.

26

Там же. С. 453–454.