Гуд бай, стервоза!

— Я сказала, чтобы ты катился ко всем чертям! И сказала, что твоя мамаша встретит тебя там лично и ты сможешь лизать ее задницу до скончания вечности.

Славин снова издал что-то наподобие смешка, но на этот раз звук получился неестественным, как будто бы он пытался сдержать ярость и не мог. Когда он наконец ответил, он снова заговорил коротко и отрывисто.

— Уж больно ты борзая, — сказал он, вцепившись в ее запястье мертвой хваткой. — Посмотрим, насколько тебя хватит, когда я повыдергиваю тебе ногти — все, по одному!

— Валяй, — хмыкнула она, — только не обламывайся сильно, потому что я ничего не почувствую — я уже умерла!

Вот теперь ухмылка Славина стала искренней и хищной.

— А вот это мы сейчас и узнаем, — сказал он.

Он взял в руки плоскогубцы. В тот же миг Гоби выбросила вперед колено и двинула им прямо Славину в подбородок. Я услышал, как хрустнула кость. Славин отлетел назад. Рука Гоби нырнула за голенище сапога, и в ней сверкнуло лезвие бритвы. Оно на миг блеснуло в воздухе прямо перед лицом мужика, и он тут же повалился на спину, зажимая горло; между его пальцев сочилась кровь. Он споткнулся о свой чемодан с инструментами, повис на свисающей с потолка цепи, держась за нее свободной рукой, но цепь оборвалась, и Славин обрушился на пол бесформенной грудой, подняв облако пыли; на его кожаное пальто сверху упала цепь. Теперь видна была только голова, под ней растекалась лужа крови, и кровь ручейком стекала в люк на полу.

Гоби перепрыгнула через тело, мгновенно пересекла пространство, разделяющее нас, вставила ключ в мои наручники и освободила меня.

Ни слова не говоря, мы бросились к лестнице.

Я бежал следом за Гоби.

27

Кто те люди, которые оказали наибольшее влияние на ваше личное развитие? Каким образом они оказали это влияние?

Карлтон колледж

Дверь наверху лестницы была приоткрыта. Сквозь щелку я посмотрел поверх плеча Гоби и увидел троих человек, которые сидели в помещении, похожем на просторную кухню с расположенными вдоль стен стальными ящиками и чем-то типа холодильников. Оттуда тянуло запахом старого соуса и консервированных томатов. Комната освещалась лишь плоскоэкранным телевизором, который висел на стене. На экране шло малобюджетное азиатское кино про мастеров кунг-фу, что-то из семидесятых, дублированное на плохом английском, с очень яркими цветами.

В мерцающем свете экрана я различил парня с татуировкой под глазом и его напарника — человека неопределенной наружности, похожего на любого дублера голливудского класса «Б». Они сидели за простым деревянным столом и курили сигареты в мрачном тягостном молчании.

Часы на стене показывали четверть третьего ночи.

Оба молчали. Тот, что с татуировкой, пролистывал какой-то автомобильный журнал, а его друг смотрел фильм.

Третьим человеком в комнате была костлявая женщина в короткой юбке и рваных чулках. Ее немытые бесцветные волосы были забраны в пучок на затылке и торчали оттуда в разные стороны. Она прошла мимо телевизора, и голубоватый свет обозначил глубокие тени на ее лице; я увидел, что взгляд у нее мутный — бессмысленный взгляд наркоманки со стажем или человека, которого так долго подвергали унижению, что он больше ничего не чувствует. Когда она повернулась, чтобы достать что-то из шкафа, я заметил дешевую татуировку змеи, вьющуюся вдоль ее руки до плеча, где змея превращалась совсем в другое животное — нечто с волчьей головой. Я вспомнил все, что Гоби рассказывала мне о своей сестре, и внезапно на меня навалилась усталость и безнадежность. Женщина ходила вдоль стола спиной к нам, наливая мужчинам напитки.

Я немного подался вперед — и пол скрипнул у меня под ногой. Не оглядываясь, Гоби положила ладонь мне на грудь, призывая не двигаться, но было уже слишком поздно. Я увидел, как женщина повернулась лицом к двери и уставилась на нас; на лице ее отразился испуг. Она заорала что-то вроде «Хай!», и мужчины за столом вскочили на ноги, развернулись и выхватили оружие.

Гоби шевельнулась.

Я не уверен, как именно случилось то, что случилось дальше. Но еще секунду назад Гоби стояла прямо передо мной, а в следующее мгновение уже оказалась в двадцати футах впереди, метнувшись, словно молния. Она схватила за запястье парня с татуировкой, заломила ему руку за спину и припечатала его лицом к столу. Посыпались стаканы. Бутылка хлопнулась об пол и разлетелась на тысячи осколков. Женщина завизжала. На другом конце стола парень уже достал пистолет и прицелился. Гоби развернула парня с татуировкой и выставила его перед собой, словно щит. Ее рука скользнула в карман его пальто и вытащила короткоствольный пистолет, который тут же был нацелен на парня на другом конце стола. Раздался страшный шум, выстрелы, и комната утонула в белом облаке обвалившейся штукатурки.

Гоби отбросила тело парня с татуировкой, пнула вперед ногой стол, и он наехал прямо визжащей тетке на ногу, пригвоздив ее к полу. Не обращая на нее внимания, Гоби нагнулась, подобрала с пола автомат и прицелилась в другого парня. Если за этим и последовали какие-то звуки, я их не слышал: от пулеметной очереди у меня заложило уши. Следующие несколько минут я провел в бетховеновском состоянии — абсолютно бесшумном космосе.

Губы Гоби двигались. Губы другого парня тоже двигались. Она вроде бы снова что-то сказала. Он помотал головой и что-то ответил. Гоби посмотрела на пол, подняла телефон и бросила его парню, который схватил его на лету, а она нацелила пистолет ему в голову.

Парень развернул телефон и набрал номер.

Он что-то сказал в трубку.

Затем передал телефон обратно Гоби. Кивая, она что-то записала у себя на руке — цифры и слово, адрес.

Потом она приставила пистолет к его виску и нажала на курок.

С автоматом в правой руке и с короткоствольным пистолетом в левой Гоби направилась к двери, сделав мне знак следовать за ней. Она что-то говорила, но у меня в ушах все еще словно вата была набита. Прошло несколько секунд, прежде чем первые слова достигли моего слуха.

Я шел за Гоби следом, переступая через тела.

— Смотри, не испачкайся в крови, — сказала она.

28

Опишите место, которое можно считать иллюстрацией к вашей личности.

Университет Гарвард

— Теперь последнее — Сантамария, — сказала Гоби.

Да, я все еще называл ее про себя Гоби, а не Сюзанна.

Между тем мы выбрались по пустынной улице в холодную ночь. Нью-Йорк все еще был вокруг, но за время нашего отсутствия он изменился. Было далеко за полночь, и огромные клубы тумана поднимались от воды и стелились вдоль набережных, словно привидения многоквартирных домов, которые давным-давно стояли здесь, прежде чем уступили место парковкам, гаражам и офисным зданиям. Это был призрачный Манхэттен — ландшафт с двойной экспозицией — где прошлое разворачивалось вновь на десятки лет назад.

— Где мы?

Она тяжело дышала, с легким присвистом.

— На Десятой авеню.

— Я даже не помню, как мы сюда попали.

Хоть это было и правдой, я хотел сказать не совсем то, что сказал. Правда была в том, что все это даже отдаленно не напоминало тот Нью-Йорк, который я помнил, но сейчас в контексте происходящего это было так неважно, что я не смог произнести это вслух.

— Нам нужно на другой конец города.

Гоби споткнулась, упала на колени и повалилась на бок. Моей первой мыслью было то, что у нее снова случился один из ее приступов, но тут я увидел кровь у нее на груди.

И тут до меня дошло, что ее подстрелили.

Я склонился над ней, осторожно, как мог, перевернул на спину и положил на тротуар, не в силах оторвать взгляд от расползающегося кроваво-красного пятна у нее на груди. Ткань порвалась, и я видел дырочку от пули, вошедшей в ее тело.

— Нам нужно в больницу.