Screenplay 1. Игроманка

– Ваше резюме впечатляет, – продолжил он, после того, как я снова села ровно, – и рекомендации превосходные. Что же заставило вас сменить место?

– Иван Анатольевич умер. Сердечный приступ, – тихо сказала я и повернула голову, в профиль я особенно неотразима. – Компанию купила конкурирующая организация. Когда-то они попили много нашей крови…

Я умолкла, создав видимость задумчивого оцепенения.

– Понимаю, – вздохнул Захар Андреевич, а я заглянула ему в глаза и мстительно прошипела:

– Не хочу и слышать о том, чтобы работать на них.

Солодов кивнул и продолжил:

– Помимо всех прочих ваших прочих достижений, особенно мне нравится ваша способность к языкам. Здесь сказано, вы говорите на русском, английском, французском и немного итальянском. Это так?

– Oui monsieur. You can be sure – il mio italiano è molto bello, – я улыбнулась уголком губ.

– Звучит неплохо, – он раздавил сигарету в пепельнице, протянул резюме обратно мне. – Вам перезвонят, чтобы сообщить о результатах собеседования.

Вот ещё. Я не собираюсь сидеть и ждать, пока этот упёртый баран рассматривает и другие кандидатуры на моё место. Я проигнорировала протянутую папку, подумала пару секунд, складывая мысли в слова, а из слов конструируя фразы, откинулась немного назад и развернула ладони в его сторону.

– Мы сидим в вашем кабинете, вы пролистали моё резюме и попытались выяснить, насколько я соответствую вашим требованиям. Не успеет пройти и месяца, как вы убедитесь в том, что я настоящий профессионал. Но сейчас вы сомневаетесь, и я понимаю почему – прежние помощницы подвели вас, и теперь вы очень осторожны. Но новая помощница нужна всё равно, следовательно, остаётся только одно – дать возможность лучшей из претенденток доказать свою компетентность, и исходя из моего резюме, становится очевидным тот факт, что лучшая – я, а не те курицы, которые сидели на этом месте до меня или придут после. Наверное, это очень увлекательно – проводить всё новые и новые собеседования каждый день, но горы бумаг по-прежнему растут, а вы по-прежнему очень много курите. Мне приступить с завтрашнего дня или в понедельник?

Захар Андреевич рассеянно хлопал глазами.

Весь мой монолог – чистой воды манипуляция сознанием, и она идеальна настолько, насколько вообще может быть идеальной спонтанная манипуляция. Здесь есть всё – и правило трёх «да», призывающее к срабатыванию механизма инертности, и очевидное предположение, призванное уничтожить объективный контроль его сознания, и фразы-связки, делающие логичным нелогичное, и совершенно гипнотическом слово «очевидно», призывающее согласиться с очевидным фактом, а не пытаться опровергнуть его, и, наконец, выбор без выбора:

– Завтра или в понедельник? – повторила я свой вопрос.

– А вы дерзкая, – Захар Андреевич бросил взгляд на резюме, – Валерия Михайловна.

– И это совершенно очевидное преимущество на переговорах с подрядчиками. Вас моя дерзость не коснётся, обещаю употреблять её только на благо компании, я всегда очень чётко соблюдаю субординацию.

В его лице по очереди сменились отрицание, гнев, торг, депрессия и наконец появилось принятие. Видимо мои размышления о субординации подействовали на него лучше, чем мои коленки. Убедившись в том, что я превосходно знаю компьютер, делопроизводство да ещё и разбираюсь в бухгалтерских и юридических тонкостях и в случае чего могу подстраховать коллег, Захар Андреевич решил, что я настоящая находка для его фирмы. К тому же, что не могло не обрадовать моего нового босса, для своего уровня я требовала довольно скромную зарплату.

27 сентября 2013г

В течение какой-нибудь недели я полностью освоилась и вникла в работу фирмы. Мы занимались строительством и продажей недвижимости, для меня здесь не было ничего нового, так как мне уже приходилось исполнять обязанности личного помощника воротилы строительного бизнеса.

12 октября 2013г

– Захар Андреевич, даже не вздумайте приезжать, температура тридцать девять – это не шутки! Да не беспокойтесь вы так, я обо всем позабочусь! Да-да, и договора отвезу сама. Только вот мне, наверное, нужно будет сначала заехать к вам домой, чтобы вы проставили подписи. Вы как, не против?

В ухо мне полились благодарности, перемежающиеся наставлениями. Отодвинув трубку подальше, я разглядывала наши расписания и обдумывала, как бы объединить два графика в один так, чтобы везде успеть. Что-нибудь придумаю, – я же умная.

– Конечно, вы выпишете мне премию, и не думайте отвертеться, – улыбаясь, я снова вернулась к разговору. – Ладно, Захар Андреевич, поправляйтесь. Я надеюсь, за вами там хорошо ухаживают, – голос мой стал низким и тёплым, как расплавленный шоколад: – Мы все будем очень скучать.

Я повесила трубку. Впереди был насыщенный встречами и разъездами день, и скорее всего, не один.

20 октября 2013г

Мы сидели в одном из лучших ресторанов Петербурга. Свисающая с потолка хрустальная люстра преломляла мягкий свет в тысячи разноцветных лучей, столы были накрыты дорогими скатертями, сервированы фарфором и серебром, изящные бокалы на длинных ножках отражали алмазный блеск, каждый стол украшала изысканная композиция из белых цветов. В руке я держала бокал, наполненный прохладным белым вином, и горящими глазами смотрела на собеседника. Захар Андреевич прокашлялся и поднял свой бокал:

– Итак, тост! Валерия Михайловна, – он улыбнулся и пристально посмотрел мне в глаза. – Лерочка, сегодня мы отмечаем ваш первый месяц успешной работы в нашем коллективе. Я рад, что в моей команде наконец-то появился настолько компетентный и, – он накрыл своей ладонью мою руку, – и прелестный сотрудник.

– Рада слышать, что пришлась вам по душе, и рада, что мы так замечательно ладим, – скромно улыбнулась я, поднимая ему навстречу свой бокал. В глазах Захара Андреевича разливалось выражение нежности, и я всё больше убеждалась в том, что рыбка заглотила крючок.

Он касался моей руки каждый раз, когда тянулся наливать вино. Я была довольна, очень довольна – всё шло как нельзя лучше. Просто удивительно, как меняются люди, если найти к ним подход, если найти лазейку в стене, которой они себя обнесли. Но нужно продолжать.

Подобрав момент, я случайно задела свой полупустой бокал, и вино вылилось мне на колени. Неважно, что там говорят про двух зайцев, – квантовая механика доказывает, что один снаряд может попасть в две цели, и я ей верю. Один незамысловатый жест оказал двойное воздействие. Во-первых, Захар Андреевич наконец-то забыл о своём предубеждении относительно моих коленок, самыми нежными и аккуратными движениями промокнул вино салфеткой, а потом его ладонь так и осталась лежать на месте происшествия. Во-вторых, я допустила милую ошибку. Нельзя быть всегда идеальной. Тот, кто совершает промахи, нравится больше, кажется более человечным, более привлекательным и близким. Совершенство же создаёт дистанцию и раздражает.

Мне легко подбирать ключи к тем или иным личностям. Для этого не требуется ни много времени, ни много фантазии, ведь все практически одинаковые. Прирученные, запуганные и порабощённые. Никто не может похвалиться тем, что с раннего детства его учили, как познать самого себя, как выявить свои собственные потребности и желания. Каждый изначально обречён на то, чтобы стать таким же, как все, и это удобно. Для меня и для Тех Кого Нельзя Называть. Людей дрессируют как животных, прививают им необходимые навыки, обтёсывают каждую конкретную личность, стирают то, что мешает, и программируют то, что считают нужным. Я люблю цитировать Эйнштейна, поэтому скажу об этом так: «Здравый смысл – это сумма предубеждений, приобретённых до восемнадцатилетнего возраста».

Люди умнее животных, поэтому поддаются дрессировке ещё лучше. Дрессируя собаку, её поощряют за успех и наказывают за непослушание. Родители обучают своих любимых детей таким же образом, через систему наказаний и поощрений. Когда «хороший мальчик» следует правилам, его хвалят и поощряют, когда не следует, он становится «плохим мальчиком», и его наказывают. И так по нескольку раз в день. Очень скоро он понимает, что быть «хорошим мальчиком» выгоднее, потому что такое поведение сопровождается наградой. Ему нравится получать награду, и ради неё он делает то, чего требуют от него другие. Всё больше отдаляется от себя самого, лишь бы угодить окружающим, желая получить награду и не получить наказания. Он чувствует, что что-то здесь не так, и, возможно, взбунтовался бы, но знает, что его быстро поставят на место, ведь взрослые такие большие и сильные, а он такой маленький и слабый. Когда «хороший мальчик» достигает определённого возраста, чувствует в себе определённые силы сказать «нет», чтобы защитить то немногое, что ещё осталось от него самого, он превращается в бунтующего неизвестно против чего подростка. Этот период довольно быстро завершается, ведь он уже приручён системой, все приоритеты расставлены, всё, что нужно, уже навязано и прижилось в сознании. Более того, вскоре он станет сам себе дрессировщиком, продолжая упаковывать себя в надлежащие рамки, теперь он самодрессирующееся животное. Ему больше не нужны родители, учителя и проповедники, теперь за неудачи он будет наказывать себя сам. Начинается самое интересное. Внутренне он не согласен с условиями, в которых ему приходится жить, но внешне он всячески подстраивает себя под них, и остаётся только гадать, сможет ли он окончательно заткнуть себя самого, станет ли послушным винтиком, сопьётся ли или превратится в очередного Антона, например. Вот как раз винтики-то я и щёлкаю, как орешки, для этого они и создавались. Для этого создавалась и я, поэтому знаю их изнутри.