Страница 3 из 11
– Пожалуйста, – шептала я вчера в трубку, набравшись смелости. – Я не хочу. Есть хоть один шанс, что ты разрешишь мне остаться работать с вами?
– Мы уже всё решили. Билеты на поезд у меня, собирай свои…
– Антон, пожалуйста. Я больше не подведу, обещаю. Если это случится, ты можешь… можешь меня убить.
Кусая ноготь большого, я слушала тишину
– Если б для меня это было легко, завтра тебя бы хоронили по-настоящему, – сказал он.
– Я знаю, я всё понимаю. Я сама себя прикончу, клянусь, тебе не придётся…
– Я подумаю.
Антон резко положил трубку.
И он подумал. И придумал экзамен настолько чудовищный, что мои нервы, которые я по наивности своей считала прочнее стальных канатов, теперь сдавали и лопались. Я слышала этот треск у себя в голове, ещё немного, и от него начнётся мигрень. Я накрыла рукой его ладонь, лежащую на чёрной кожаной обивке между нами.
– Прости. Я просто разнервничалась. Ты знаешь, сколько лет я не видела этот дом?
мне нужна небольшая передышка, нужно собраться с силами
– Сколько?
– Девять.
Девять лет назад здесь состоялись другие похороны. Всё то же самое, те же табуретки с нашей кухни, белые с чёрными ножками, те же старухи. Даже еловые ветки казались теми же самыми, будто их так и не удосужились убрать с прошлого раза. Я повернулась к Антону. Его глаза больше не были спокойными, в них появился намёк на человечность.
– Девять лет назад перед этой калиткой стоял другой гроб, – тихо сказала я. И кажется, он был очень похож на этот, тоже бордовый и с рюшами. Только он был открыт, и в нём я видела последнего родного человека.
ну что, бабуля, твой бог впустил тебя в рай?
Антон потянулся за новой сигаретой. Он много курит, иногда по две пачки в день и это не считая сигар. А мне не разрешает, обещает вырвать губы, если узнает.
– Это было давно, – равнодушно бросил он, чиркая зажигалкой.
– Да, но знаешь, как бывает…
Если долго не приезжаешь в какое-то место, с которым неразрывно был связан в прошлом, хоть десять, хоть двадцать лет, а потом вдруг оказываешься с ним лицом к лицу, все воспоминания набрасываются так, будто специально поджидали тут именно тебя и от времени становились всё гуще, всё концентрированней.
Минуту мы разглядывали толпу возле гроба. Больше половины из них я даже не знала. Были смутно знакомые лица – бывшие одноклассницы и одноклассники, выросшие, превратившиеся в баб и мужиков соседские дети. Они уже давно забыли о моём существовании и вспомнили только теперь, когда по дворам разнеслась радостная весть – похороны, поминки, гуляем. В деревне развлечений не так много, их энтузиазм можно понять. Но деревенских я и не боялась. Меня приводили в ужас машины с московскими номерами – из них выходили люди, составлявшие мой нынешний круг общения. Ещё вчера они работали со мной бок о бок, называли себя моими друзьями, ходили со мной в кафе, болтали со мной по телефону и вот сегодня приехали меня хоронить. Кое-кто плакал. В стороне от общего горя стояла небольшая группа людей. Эти не плакали, они приехали позлорадствовать. Сотрудники обчищенной мной довольно крупной организации, они будут хоронить меня с удовольствием. Я тоже буду себя хоронить, собственно, для этого я здесь. Я буду идти рядом с этими людьми, буду бросать, дождавшись своей очереди, комья земли на крышку гроба, сидеть с ними за одним столом на поминках, произносить речь в память об усопшей…
– Иди, – подталкивает меня Антон.
Я достаю из сумочки очки и тянусь к дверной ручке, замок легонько щёлкает, все взгляды тут же обращаются в нашу сторону. Угрожающего вида чёрный бронированный внедорожник уже давно привлекает всеобщее внимание, все ждут, кто же из него выйдет. Удастся ли моей новой личности их обмануть? Всех до единого? Я создала эту личность меньше чем за сутки, меньше чем за день, всего за несколько часов, и теперь от неё зависит моя дальнейшая жизнь. И жизнь Антона тоже. Он обожает ходить по краю.
И вчера, когда я, не находя себе места, металась из угла в угол в ожидании его звонка, он в очередной раз доказал это.
– Да, – выдохнула я в трубку, увидев на дисплее его номер.
– Ты поедешь на свои похороны, – заявил Антон.
– Зачем? – опешила я.
– Подумай.
Мне не нужно было думать, я знала ответ. Если я хочу работать с ними, я должна уметь избавляться от своей личности, заменяя её новыми, другими. Если я на это не способна, я им не нужна. Мои собственные похороны, на которых соберётся куча знакомых со мной людей, – идеальная экзаменационная площадка. В первую секунду я чувствовала пустоту, ступор, во вторую – облегчение от того, что мне всё же дали шанс, в третью я поддалась панике, понимая, что шансом не воспользуюсь,
немыслимо, невозможно
в четвертую я медленно открывала рот, собираясь продавить «нет» сквозь сдавленное горло, в пятую я услышала из трубки:
– Так я и думал. Денис отвезёт тебя на вокзал завтра в десять.
– Я поеду на похороны, – вырвалось из меня.
Проклятье! Как я могла на это согласиться?! Я что-нибудь придумаю. Выряжусь, например, деревенским подростком, пришедшим поесть салатов на поминках, возьму с собой какого-нибудь мальчишку, дам ему денег чтоб подыграл мне, будто он мой друг, чтобы никто не лез с разговорами к одинокому юнцу. Будем стоять в сторонке, не привлекая внимания. Или…
– Хорошо, – сказал Антон. – Заедем с Вадиком за тобой завтра в полшестого утра.
– Зачем заедем с Вадиком? – прошептала я, чувствуя внезапное онемение всего тела.
– Мы поедем на похороны вместе. Ты и я.
– Антон! Нет!
Если я появлюсь там вместе с ним, внимание всех гостей неизбежно будет приковано к нам. Антона невозможно не заметить, невозможно не смотреть на него. Слишком яркий, слишком большой, вызывающе харизматичный. От него всегда исходят мощные волны уверенности и силы. Его бесполезно гримировать. Замаскировать его можно разве что чехлом от танка, предварительно накачав транквилизаторами, чтобы он не шевелился, не смотрел своими пронзительными коньячными глазами и ничего не говорил. Особенно ничего не говорил. Его голос, сильный, звучный, но в то же время бархатный, заставляет всех и всегда оборачиваться на источник этого звука. Его спутницу будут разглядывать не меньше, всем интересно в мельчайших деталях оценить избранницу настолько импозантного мужчины. На этих похоронах главным действующим лицом буду я настоящая, а не та я, что будет лежать в гробу, это на меня будет направлен лазерный луч всеобщего внимания. Все будут пытаться заговорить со мной, выяснить, кем мы приходились усопшей, что нас связывало. Я должна буду отвечать. Своим голосом. Своим знакомым.
– Что скажешь? – спросил Антон.
– Ты не можешь ехать со мной!
– Хочешь работать в одиночку? Тогда у тебя путь только один. На вокзал. Хочешь работать со мной – работай в команде.
– Хорошо, – разозлилась я.
Всегда злюсь, когда мне страшно. Наверное, это какой-то сбой в системах организма, щитовидка или надпочечники путают что-то, выбрасывают в кровь не те гормоны.
– Завтра в половине шестого утра, – прошипела я.
– Этот твой выбор, надеюсь ты это понимаешь?
– Я понимаю.
– Договорились, – промурлыкал он. – И не вздумай вырядиться мужиком, ты же знаешь, на работе мне нужна женщина. Милая хорошенькая женщина.
Он положил трубку, оставив меня на растерзание собственным мыслям. Нужно было куда– то бежать, что-то делать, готовиться к завтрашнему дню, но я только сидела, со злостью впиваясь ногтями себе же в бёдра. И лишь спустя несколько минут до меня дошёл весь окончательный ужас моего положения. Антон собрался на похороны вместе со мной, если я провалюсь, я утяну и его за собой. Всем, конечно, будет очень интересно, кем он приходится инсценировавшей собственную смерть неудачливой мошеннице. Чего он ждёт от меня сейчас?! Что я, наконец, осознаю и откажусь?!
Милая хорошенькая женщина спустилась к Антону следующим утром. Она подходила к нему сзади, пока он курил, стоя у большого чёрного внедорожника. Я шла к Антону, Антон смотрел на меня. И даже когда я подошла вплотную, он меня не узнал. Только спустя целую вечность, на протяжении которой я не мигая смотрела ему в глаза, он выбросил окурок и усмехнулся: