Страница 9 из 21
Запасным вариантом Трампа был его зять. Во время многомесячной кампании, после сумбура и нестыковок (если не для Трампа, то в глазах других, включая его семью), Кушнер приходил на помощь и стал его надежным телохранителем – всегда рядом, отвечает только на вопросы и при этом всегда рисует спокойную и лестную картину. Кори Левандовски называл Джареда дворецким. Трамп пришел к выводу, что его зять – не в последнюю очередь потому, что понимал: не надо путаться у него под ногами, – на редкость дальновиден.
Бросая вызов правилам и приличиям, вызывая удивленные взгляды всех вокруг, президент сознательно создавал в Белом доме семейственность. Все Трампы – за исключением жены, которая загадочным образом осталась в Нью-Йорке, – перебирались на новое место и приступали к обязанностям, мало чем отличавшимся от того, что они делали в Башне, и никто, судя по всему, не возражал.
Наконец, Энн Коултер, дива, известная своими правыми убеждениями, и сторонница Трампа, отвела избранного президента в сторонку со словами: “Очевидно, вам этого не говорят. Но так нельзя. Нельзя нанимать на работу своих детей”.
Трамп продолжал настаивать, что он имеет полное право на родственную помощь, и требовал понимания. Это же семья, повторял он, “тут все о-о-о-ох как непросто”. Его команда понимала: зять Трампа в Белом доме – это не только потенциальный конфликт интересов и правовые сложности; постепенно, в еще большей степени, чем сейчас, семья окажется для Трампа на первом месте. После серьезного давления он согласился хотя бы не делать своего зятя главой аппарата – во всяком случае официально.
Если не Баррак и не Кушнер, то почему бы не предложить это место губернатору Нью-Джерси Крису Кристи. Он и Руди Джулиани – вот, собственно, и все друзья Трампа с реальным политическим опытом.
Кристи, как и большинство союзников, то был близок, то впадал в немилость. В последние недели кампании Трамп с презрением отмечал, что Кристи отдаляется от его провальной затеи, зато после победы с готовностью пожелал вернуться.
Они познакомились во времена, когда Трамп пытался – и не сумел – стать акулой игровой империи Атлантик-Сити. Единственной акулой. (Он уже давно, благоговея, тягался с акулой Лас-Вегаса Стивом Уинном, которого Трамп называл главным финансистом РНК.) Он оказывал поддержку Кристи во время его политической карьеры в Нью-Джерси. Он восхищался его прямотой и какое-то время, когда Кристи готовился к собственной президентской кампании 2012–2013 годов, а Трамп размышлял, чем бы ему заняться после сворачивания его франшизы, реалити-шоу “Ученик”, он даже подумывал, не стать ли ему вице-президентом Криса Кристи.
В начале своей кампании Трамп заявил, что не стал бы соперничать с Кристи, если бы не “Мостгейт” (скандал разразился после того, как помощники Кристи закрыли дорожное движение по мосту Джорджа Вашингтона, чтобы подорвать позиции мэра соседнего городка, выступавшего оппонентом Кристи; Трамп в частном разговоре оправдывал своего друга, называя его действия “обычным нью-джерсийским бейсболом”). Когда Кристи вышел из гонки в феврале 2016-го и присоединился к кампании Трампа, на него обрушился шквал насмешек: мол, поддержал своего дружка в обмен на теплое местечко.
Трамп переживал, что не может это ему обеспечить. Республиканский истеблишмент не желал Трампа, но почти такие же чувства испытывал и он к Кристи. Поэтому последний получил должность главы переходного кабинета и смутное обещание высокого поста – генерального прокурора или главы аппарата.
Да вот беда, в 2005 году, когда Кристи был федеральным прокурором Нью-Джерси, он отправил за решетку отца Джареда, Чарльза Кушнера, которого преследовали федералы за махинации с подоходным налогом. А тут еще Чарли придумал схему с проституткой, шантажировавшей его кузена, который собирался свидетельствовать в суде против него.
По разным признаниям, в основном исходящим от самого Кристи, его карьеру в трамповской администрации порушил злодей Джаред. Такая идеальная история сладкой мести: сын невинно пострадавшего (хотя в данном случае, по общему мнению, Чарли получил по заслугам) использует свою власть над человеком, причинившим боль его семье. Но некоторые признания дают более изощренную и, в каком-то смысле, более мрачную картину. Джаред Кушнер, как любой зять, ходит на цыпочках вокруг тестя, стараясь быть незамеченным: солидный доминирующий старик и худенький гибкий мальчик. В переработанной версии “похорон” Криса Кристи смертельный удар нанес не Джаред, но сам Чарли Кушнер (в каком-то смысле, еще более сладкая месть), жестко потребовавший сатисфакции. И в этом ему помогла его невестка, по-настоящему влиявшая на Трампа. Иванка сказала отцу, что назначение Кристи главой аппарата или на другую высокую должность станет болезненным ударом для нее и ее семьи, так что лучше бы вообще его убрать с орбиты.
Бэннон был тяжеловесом всей организации. Трамп, впечатленный его речами – смесь угроз, исторических экскурсов, откровений в СМИ, крайне правых острот и мотивационных трюизмов, – начал называть Бэннона в кругу миллиардеров главой своего аппарата. Те с шутками отвергали эту идею. Но нашлись другие, кого Трамп склонил в его пользу.
Еще за несколько недель до выборов Трамп называл Бэннона льстецом, когда тот уверенно говорил о его будущей победе. А теперь ему оставалось только признать мистическую прозорливость Стива. В сущности, в окружении Трампа только Бэннон, не имевший никакого политического опыта, был способен предложить внятное видение дональдовского популизма – также известного как “трампизм”.
Антибэннонские силы – сюда входили почти все республиканцы, противники “Чаепития” – мгновенно отреагировали. Мёрдок, сама Немезида, сказал Трампу, что Бэннон – опасный выбор. Джо Скарборо, бывший конгрессмен и соведущий любимой передачи Трампа “Утро с Джо” на кабельном канале MSNBC, сказал ему наедине, что “Вашингтон встанет на дыбы”, если Бэннон будет назначен главой аппарата, и, подхватив эту тему, публично очернил его в своем шоу.
В каком-то смысле сам Бэннон представлял бóльшую опасность, чем его политические взгляды. На редкость неорганизованный, он сосредотачивался только на том, что привлекло его внимание, а все прочее игнорировал. Мог ли он стать худшим главой аппарата за всю историю? Мог. Он был не в состоянии перезванивать людям. Он отвечал на мейлы односложно – отчасти из-за своей паранойи к электронной переписке, но еще в большей степени из-за самоконтроля и скрытности. Он держал помощников и советчиков на расстоянии. С ним было невозможно договориться о встрече, только явочным порядком. Забавно, но его главный адъютант Александра Прит, консервативный фандрайзер и пиарщица, была такой же дезорганизованной, как ее шеф. После трех браков Бэннон вел холостяцкую жизнь на Капитолийском холме в таунхаусе, известном как “Посольство Брейтбарт”, где также находился офис Breitbart News, – и там царил бардак. Ни один здравомыслящий человек не поручил бы Стивену Бэннону работу, которая включала в себя отправление поездов по расписанию.
Таким образом, оставался Райнс Прибус.
Для Капитолия он был единственным приемлемым кандидатом, поэтому его сразу и активно начали лоббировать спикер Палаты Пол Райан и лидер большинства в Сенате Митч Макконнелл. Если уж им приходится иметь дело с таким чужаком, как Дональд Трамп, так пусть хотя бы при посредничестве человека из их среды.
Сорокапятилетний Прибус не был ни политиком, ни тактиком, ни стратегом. Он был политической машиной из старых профессионалов. Фандрайзер.
Парень из рабочей семьи, родившийся в Нью-Джерси и переехавший в Висконсин, он в тридцать два в первый и последний раз принял участие в гонке за выборную должность: место в Сенате штата Висконсин. И проиграл. Зато стал председателем Партии республиканцев в штате, а затем и главным консультантом Республиканского национального комитета. В 2011 году поднялся до председателя РНК. Политическим капиталом Прибуса было его умиротворение “Чайной партии” в Висконсине и его связь с висконсинским губернатором Скоттом Уокером, восходящей республиканской звездой (и недолго – очень недолго – лидером президентской гонки 2016 года).