Страница 4 из 21
Это была только часть словесных кружев Конуэй. Другая заключалась в том, что, несмотря на все, кампании удалось выкарабкаться из пропасти. Серьезно недоукомлектованная команда худшего, говоря практически, кандидата в современной политической истории – при упоминании имени Трампа Конуэй либо закатывала глаза, либо молча таращилась на интервьюера – на самом деле отработала на удивление хорошо. Конуэй, никогда прежде не участвовавшая в национальной кампании и до Трампа возглавлявшая скромную службу по опросу общественного мнения голосующих избирателей, отлично понимала, что после этой кампании ее голос окажется среди главных консервативных голосов в кабельных новостях.
Джон Маклафлин, один из специалистов по социологическим опросам в команде Трампа, на прошлой неделе уже заговорил о том, что в некоторых ключевых штатах, до сих пор провальных, цифры могут измениться в пользу Трампа. Однако ни Конуэй, ни сам Трамп, ни его зять Джаред Кушнер – действующий глава предвыборной кампании или тот, кого семья поставила заниматься мониторингом, – не сомневались в одном: их невероятное приключение скоро закончится.
Только Стив Бэннон с его особым мнением настаивал на том, что цифры сработают за них. Но мнение безумного Стива никого не убеждало.
Почти все участники команды, по-прежнему весьма ограниченной, трезво и реалистично, как и все прочие, оценивали перспективы. Между ними существовало молчаливое согласие: Дональд Трамп не только не станет президентом, но ему и не следует им становиться. Удобство этой позиции заключалось в том, что при таком убеждении не надо было заморачиваться насчет конечного исхода.
Окончание кампании Трамп встретил с оптимизмом. Он пережил обнародование магнитофонной записи Билли Буша, когда разразился скандал и НКР нагло потребовал, чтобы он вышел из гонки. Директор ФБР Джеймс Коми, чудесным образом за одиннадцать дней до выборов подвесивший Хиллари своим заявлением о новом расследовании в отношении ее электронной почты, помог предотвратить внушительную победу Клинтон.
– Я могу стать мировой знаменитостью, – сказал Трамп своему колеблющемуся помощнику Сэму Нанбергу в самом начале предвыборной кампании.
– Но хотите ли вы стать президентом? – спросил Нанберг. (Принципиально другой вопрос, нежели обычно задаваемый кандидату: “Почему вы хотите стать президентом?”) Ответа он не получил.
Вот только он и не должен был получить ответ, поскольку Трамп не планировал становиться президентом.
Роджер Эйлс, старый приятель Трампа, любил говорить, что, если хочешь сделать карьеру на телевидении, поучаствуй в президентской гонке. И вот сейчас Трамп, вдохновленный Эйлсом, распространял слухи о создании собственной телевизионной сети. Открывались широкие перспективы.
Из этой кампании, заверял Трамп Эйлса, он выйдет с куда более сильным брендом и неограниченными возможностями.
– Я о таком не мог и мечтать, – сказал он Эйлсу за неделю до выборов. – Я даже не думаю о поражении, потому что поражением это не назовешь. Мы одержали тотальную победу. – Больше того, он уже заготовил публичный ответ по случаю своего поражения: У нас украли победу!
Дональд Трамп и его немногочисленные бойцы готовились проиграть с огнем и яростью. К победе они не готовились.
В политике кто-то должен проигрывать, но тем не менее каждый считает, что он победит. И, скорее всего, ты не сможешь победить, если сам в это не веришь, – вот только к кампании Трампа это не относится.
Лейтмотив Трампа на протяжении всей кампании: она ни к черту не годится, а все, кто ее ведет, лузеры. Он был также убежден, что в команде Клинтон собраны настоящие победители. “У них есть все, а у нас нет ничего”, – любил он повторять. Перелеты Трампа во время предвыборной кампании можно назвать эпосом изничтожения: все вокруг объявлялись идиотами.
Кори Левандовски, первый более или менее официальный руководитель кампании, часто подвергался критике. Месяц за месяцем Трамп называл его “худшим” и в июне 2016 года в конце концов выгнал. С тех пор без Левандовски он называл свою кампанию обреченной. “Мы все лузеры, – говорил он. – Вся команда ужасная, никто не понимает, чем он занимается… Хоть бы Кори вернулся”. Ко второму руководителю кампании, Полу Манафорту, он так же быстро охладел.
К августу, отставая от Клинтон на 12–17 пунктов и сталкиваясь с ежедневным пожаром на страницах потрошащей его прессы, Трамп не сумел придумать даже притянутый за уши сценарий электоральной победы. В эту тяжелую минуту он, в сущности, продал свою проигранную кампанию. Правоконсервативный миллиардер Боб Мерсер, до того поддерживавший Теда Круза, стал палочкой-выручалочкой для Трампа, переведя в его фонд пять миллионов долларов. Полагая, что кратер вулкана начинает расширяться, Мерсер и его дочь Ребекка перелетели на вертолете из своего поместья на Лонг-Айленде в летнюю резиденцию Вуди Джонсона, владельца футбольной команды “Нью-Йорк джетс” и наследника фармацевтической компании Johnson & Johnson, чтобы там, в Хэмптоне, провести фандрайзинг, в котором поспешили принять участие и другие доноры.
Трамп не был близко знаком с Мерсерами – ни с отцом, ни с дочерью. Так, лишь несколько разговоров с Бобом, который в основном отвечал односложно. А вся история его отношений с Ребеккой свелась к совместному селфи, сделанному в Башне. Но когда Мерсеры представили свой план избирательной кампании, которую возглавят их ординарцы, Стив Бэннон и Келлиэнн Конуэй, Трамп возражать не стал. Он только выразил сильное недоумение, зачем это кому-то надо. “Мы в такой жопе”, – сказал он Мерсеру.
Любой серьезный индикатор показал бы, что за всей этой кампанией, которую Стив Бэннон назвал “долбанутой”, маячило не просто ощущение обреченности, а структурный коллапс.
Кандидат, объявивший себя миллиардером – умножим на десять, – отказался вложить в нее собственные деньги. Бэннон, вступив в кампанию, сказал Джареду Кушнеру (тот в это время с женой и с противником Трампа, Дэвидом Геффеном, уехал на праздники в Хорватию), что после первых дебатов в сентябре им потребуется дополнительно 50 миллионов долларов на покрытие расходов до дня выборов.
– Нам негде взять пятьдесят миллионов, если мы не гарантируем ему победу, – ответил Кушнер на голубом глазу.
– Двадцать пять? – гнул свое Бэннон.
– Если скажем, что победа более чем вероятна.
В конце концов Трамп расщедрился на 10 миллионов долларов, но с условием, что после фандрайзинга они будут ему возвращены. (Стив Мнучин, на тот момент финансист избирательной кампании, поспешил прислать платежку, а то бы Трамп благополучно забыл о выделении ссуды.)
В сущности, не было настоящей кампании, поскольку отсутствовала настоящая организация, в лучшем случае имело место нечто на редкость разлаженное. Роджер Стоун, де-факто первый руководитель кампании, то ли сам ушел, то ли его убрал Трамп, и каждый новый менеджер заявлял публично, что это он потеснил своего предшественника. Сэма Нанберга, помощника Трампа, работавшего со Стоуном, со скандалом выпер Левандовски, после чего Трамп по нарастающей вывалил публично грязное белье, подав в суд на Нанберга. Левандовски и Хоуп Хикс, пиарщица, включенная в кампанию Иванкой Трамп, завели роман, закончившийся уличным скандалом, – Нанберг привел данный инцидент в своем ответном иске. Этой провальной кампании не на что было рассчитывать.
Даже после того, как Трамп разделался с шестнадцатью кандидатами-республиканцами, как бы круто все ни выглядело, это не сделало его конечную цель – победу в президентской гонке – менее абсурдной.
И если осенью она могла показаться чуть более реальной, то эти надежды испарились после истории, связанной с Билли Бушем. “Я автоматически западаю на красоток, сразу начинаю их целовать, – признался Трамп ведущему NBC Билли Бушу в прямом эфире, в разгар национальных дебатов вокруг сексуальных преследований. – Это магнит. Целую, и все. Я не жду. Если ты звезда, они не против. Делай с ними что хочешь… Хватай их за киску. Тебе все позволено”.