Screenplay 3. Потерянная

да, я всё ещё хочу

и мне стыдно за минутную слабость, заставившую меня в этом усомниться. Разобравшись в себе, я поняла откуда взялись эти упаднические настроения, злость и нерешительность. Гнусное предательство подорвало мою веру в себя. В тот момент я больше не чувствовала себя всемогущей, я была раздавлена, и моё подсознание запустило защитные механизмы, убеждая, что Рональд мне не очень-то и нужен. Услужливо подменяло истинные цели, подсовывало то, что можно взять легко и не напрягаясь, – Антона.

Слишком сложно за пару-тройку дней привязать к себе такого мужчину – это я понимала и раньше, но верила, что возможно всё, нужно лишь приложить усилия. Рональд стал для меня одновременно и маяком, и камнем на шее. Я стремилась к нему, но это же стремление утягивало меня в пучину неуверенности, топило в страхах и сомнениях. На меня и так слишком много свалилось, и я хотела избавиться от этих чувств, но это значило бы, что я должна избавиться и от своего стремления тоже. Стало казаться, что мне не по силам эта задача, будто я откусила, но не могу проглотить. Будто замахнулась на нечто настолько грандиозное, что скорее раздавит меня, чем дастся в руки. И поспешила эти руки отдёрнуть.

Просто удивительно, от каких потрясений способно оправиться сознание. Я – это всё ещё я, и я по-прежнему хочу этого мужчину. Стоило мне это осознать, как хвост перестал вилять собакой, и я сосредоточилась на своей главной цели, не позволяя сомнениям разъедать душу. Помог мне в этом сам Рональд. Раньше я представляла себе операцию по его завоёвыванию как партию в шахматы. Белые начинают и выигрывают. Черные фигуры, олицетворяющие сомнения Рональда, повержены, сам брюнетистый король взят в плен прекрасной белой королевой. Как только всю мою стройную стратегию разрушили, скинув шахматную доску со стола к чертям собачьим, Рональд показал мне, что мы по одну сторону баррикад. Пыль сражения осела, и оказалось, что противник стал союзником.

Пусть теперь не я командую парадом, зато так честнее. Точнее.

Глава 4

После утренней прогулки до ближайших кустов Руслан выдал нам ручку и бумагу. На ней были написаны инструкции для доверенного лица Рональда. Я должна была перевести их на английский. Рональду предлагалось написать текст, который я скажу в телефон от его имени. Таким образом, получалось требование выкупа. Руслан объяснил, что, как только оно будет составлено, меня отвезут в какое-то место, где мы по телефону свяжемся с доверенным лицом, чтобы я зачитала это требование.

Во время утреннего кофе наша петиция была составлена и закончена. Я читала текст, выведенный аккуратной рукой похищенного. Не удержалась от того, чтобы оценить его почерк с точки зрения графологии.

Буквы крупные, оригинальные в начертании, поля широкие, завитушки, кружочки вместо точек. Глядя на общую картину почерка, среди прочего я заключила, что он принадлежит щедрому талантливому человеку с нестандартным, ассоциативным мышлением, для которого творчество – это своеобразный побег в мир грёз и фантазий. Самовыражаясь таким образом, он будто компенсирует неудовлетворённость в реальной жизни. Его почерк лишь подтверждал мои домыслы относительно его натуры и характера.

Общее настроение письма было дружеским, если не сказать фамильярным. Стало понятно, что человек, к которому обращался Рональд, как минимум очень близок ему. В требовании он просил снять с его счета сто миллионов долларов (на этом месте я всё же поперхнулась кофе), часть денег разменять мелкими купюрами, на оставшиеся купить некрупных бриллиантов и следовать дальнейшим инструкциям.

Сообщалось также, что ни в коем случае нельзя звонить в полицию. Руслан особенно настоял на этой строке и даже, пытаясь придать своей физиономии осмысленное выражение, будто он что-то понимает на английском, проверил чтобы она появилась в требовании. Наверное, он действительно что-то понимал, потому что, пробегая глазами по письму, он вдруг нахмурился, сунул бумагу мне в лицо и спросил, тыча грязным пальцем в абзац.

– Что это за хрень? При чём здесь озеро.. как там его?

– Рональд упоминает историю, известную только ему и его доверенному лицу. Чтобы не оставалось сомнений, что это пишет именно он.

Руслан недоверчиво переводил взгляд с Рональда на меня и обратно. Прошипел:

– Я надеюсь, вы двое хорошо понимаете, что всякие фокусы со мной не пройдут?

– Мы понимаем.

– Я так же надеюсь, вам обоим дороги ваши пальцы?

Злость старила и уродовала его.

– Нам дороги наши пальцы, – ответила я спокойно.

– Остынь, придурок, – сказал Рональд, с сочувствием глядя на раздувающиеся ноздри Руслана.

– Что он там лепечет? – прищурился тот.

– Говорит, отличный свитер, – бросила я в его сторону.

Руслан нахмурился ещё больше.

– Я бы на его месте не подвергал себя такой опасности, – невозмутимо продолжал Рональд. – Его глаза сейчас просто выпадут из глазниц.

– Говорит, ему нравится такая крупная вязка, – перевела я.

– Он что, смеётся надо мной?

– Нет, что ты, – округлила я глаза. – Его религия запрещает ему смеяться над вооружёнными идиотами.

– Пошли вы оба…

Руслан вышел, хлопнув дверью, но через секунду просунул голову в щель.

– Выезжаем через час, – сказал он мне, – собирайся.

– Ещё кофейку? – Рональд потянулся к печи за котелком.

Мы обсудили погоду, потом свои сны, потом он уговорил меня съесть половинку печенья, потом я слушала его наставления о том, как надлежит мне вести себя с бандитами, чтобы не провоцировать их на нехорошие действия. Угрюмо кивала, глядя в окно.

– Крошка, – сказал Рональд, бросив взгляд на мой подбородок.

Я обмахнулась.

– Не здесь, – он качнул головой и протянул руку.

Не знаю, почему я увернулась. Но я увернулась, породив секундное замешательство и в его взгляде, и в своих чувствах. Быстро смутилась, быстро пришла в себя, приблизила к нему лицо и всё-таки позволила смахнуть крошку.

Тёплый палец аккуратно скользнул по краю моей нижней губы. Сначала меня прострелило электричество, потом я на мгновение ощутила потрясающей ясности вспышку памяти.

Я, маленькая, сижу на пуфе, кто-то завязывает мне шнурки, а я кривляюсь и дрыгаю ногой. И у меня возникло удивительно приятное чувственное ощущение, ощущение из раннего детства, когда тебе ни до чего нет дела, потому что ты ничего не решаешь. У тебя есть кто-то большой, сильный и умный, разбирающийся во всех тонкостях этого огромного непонятного мира. Кто-то, кому доверяешь без оглядки, не ставишь под сомнение объективность его суждений и можешь позволить себе просто жить. Тихо развлекаешься собственным существованием на радость себе и окружающим.

Ощущение было мимолётным и исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя острую, как зубная боль, тоску. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, я незаметно развязала под столом свой шнурок и приняла прежнюю позу. Смотрела в окно, потягивала чай, гадала, долго ли придётся ждать клёва. Выдвинув ногу из-за стола, обеспечила прекрасный обзор приманки. Поболтала ею ненавязчиво, но Рональд, осторожный, как марлин, не спешил попадаться на крючок. Начал воодушевлённо рассказывать какую-то историю, сделал нам новый чай, спрашивал меня о чём-то, а я отвечала, импровизируя на ходу или опуская нежелательные подробности. Так и забыла, отвлечённая его уловками, о своём развязанном шнурке.

Вспомнила, когда сама же об него и запнулась, вставая из-за стола. Сделала два неуклюжих шага, треснулась локтем о железную спинку кровати и упала на скомканный матрас.

– Ой, – сказала я и растерянно уставилась на висящий шнурок.

Рональд усмехнулся, подошёл и присел на корточки рядом с моей ногой. Пока мы оба смотрели на его занятые работой пальцы, я вся трепетала от волнами накатывающих эмоций. Пальцы справились слишком быстро. Наслаждаясь отголосками его прикосновений, я погрузилась в раздумья насчёт следующей подобной кампании и пребывала в них до тех пор, пока дверь не распахнулась.