Страница 16 из 26
- Валя, мы все себя слили еще в ноябре восемнадцатого, - пожала плечами Полина. - Просто теперь пришла моя очередь. Я предпочла бы пулю, да. Но - не повезло. Со мной будет долго и грязно. А вам я шанс сделала. И пожалуйста, не продолбайте его бездарно.
- Хорош тебе себя хоронить, может, обойдется еще, - с нажимом сказал Валентин.
- Для вас уже обошлось, что и было моей целью, - парировала Полина. - Ты не смотри, что он сааланец, он нормальный парень, хорошо работает с документами, и с точки зрения всех коллизий совершенно чистый. Даже если пресса до него докопается, проблем не будет.
- Поля, не пыли. Ты совершенно зря лезешь в бутылку, возвращайся на портал.
- Валя, уже никак. Для начала, по нашим законам то, что со мной сделали этим доносом, не тяжелое преступление. То есть, они выйдут и продолжат делать, что делали. Кроме того, они же не одни. И всех не пересажаешь. А я уже мишень. Вам просто не надо стоять со мной рядом, и с вами все будет хорошо. И с порталом тоже. Вам с него еще жить и жить, и людям без него еще долго будет кисло.
Валентин слушал, шумно дыша и глядя в пол, потом посмотрел Полине в глаза:
- Витыч просил присмотреть, чтобы тебя не обижали, а как, если ты сама себя обижаешь?
- Я еще надеюсь это ему объяснить при встрече, - еле заметно улыбнулась она. - Но если нет - вы сделали все, что могли.
- То есть, ты хочешь сказать, что теперь с наместником работать можно, а заплатишь за это ты? - с каким-то едким интересом уточнил байкер.
- Я хочу сказать, - с легким раздражением произнесла Полина, - что сейчас надо выбирать, работаете вы для города или бодаетесь с наместником, который со своей стороны для города тоже работает. И заплатила я именно за это. Как, кстати, и Витыч, и Димон с Юркой, и Саня, и все остальные.
- Мгм, - кивнул Валентин. - А "Манифест" как же?
- А он свое отработал, - легко сказала Полина. - Суд же начался. Когда закончится, будут другие документы.
- Поль, а ты вернешься вообще? - с тоской спросил он. - Или так и останешься в Приозерске?
- Валя, для начала, я скорее всего, буду присутствовать на суде там, за звездами, - вздохнула она. - И если так, то обратно, хотя бы и в Приозерск, вернуться я смогу только при одном условии: если империя подтвердит реабилитацию всех репрессированных. Шансов не до фига, но заявлять это требование необходимо. Или пусть доводят до конца и мое дело тоже. Исключений не будет.
- Ты дура или жить не хочешь? - с интересом спросил Валентин.
- А то мне дадут, можно подумать, жить-то, - усмехнулась Полина. - Пока приговоры не отменены и люди не восстановлены в правах хотя бы посмертно, мое положение остается более чем двусмысленным. Я уже ничем не лучше этих, которых в сентябре босиком в одном белье по городу пустили. И чтобы вернуть честное имя в глазах горожан, мне надо умереть, причем как можно быстрее, желательно до следующего нового года. А пока я жива, даже если реабилитация пройдет, во мне все равно будут сомневаться.
- Ясно, - мрачно кивнул байкер. - В общем, с тобой мы поговорили, пошел я к Марине, может, она что умное скажет.
К Марине Валентин пришел злой как черт, а ушел в мрачном изумлении. Марина показала ему очень небольшую часть всего, что в сети в адрес Полины уже летело по сети в крае, в Московии и в Финляндии. Больше всего его поразило то, что Полина оказалась уже виновата в том, что "сдала сааланской администрации своих людей", в которых без труда узнавались Игорь и Федор. Ее обвиняли в сотрудничестве с саалан и прямо называли двурушницей и продажной тварью. Признавать, что Полина права, Валентину очень не хотелось, но вариантов он не видел.
Хайшен, дожидаясь, пока доктора разрешат маркизу да Шайни участвовать в дознании, продолжала исследовать местные магические традиции. Ей казалось, что она ловит таящерицу, но никак не успевает за ее хвостом, мелькающим в густой траве, исчезая снова. То, что не давалось ей в руки, совсем не было истлевшими останками традиции или культа, но пряталось оно на совесть. Досточтимая искала и находила следы, но не видела того, что их оставляет. И погрузиться в эту погоню полностью она не могла: нужно было начинать допрашивать первого наместника края. Врачи наконец разрешили ему участие в процедурах дознания, пока по местным правилам, не больше часа за один раз, не ежедневно, и без шара правды, конечно. Кроме того, дознавателя отчасти сдерживало присутствие Полины, которая все так же молча сидела в углу во время разговоров с Унриалем, говоря только "добрый день" и "Хайшен, достаточно".
Разумеется, Унриаль да Шайни не любил Новый мир. С частью его доводов Полина была знакома по сетованиям своих друзей на окружающие реалии до аварии, часть встречала в программах "зеленых" и экологических движений, а от некоторых его высказываний ей становилось дико до потери дара речи, так что молчать при нем не представляло никаких проблем. Но в этом разговоре было нечто, действительно задевшее ее до такой степени, что она позвонила с этим Марине. Маркиз считал людей Нового мира существами без чести и достоинства. И именно поэтому не мог себя заставить принять всерьез и жителей края, и их ценности. И авария его всерьез удивила - он не предполагал, что на пренебрежение и презрение, с его точки зрения, вполне заслуженное, край ответит так. "Манифест убитого города" его испугал, как ни тяжело ему было в этом признаваться. Но не сам по себе, а как напоминание о чем-то, пережитом в крае раньше. На прямой вопрос Хайшен о том, что же это было, маркиз ответить не смог, попросил перенести эту часть разговора на другой день. Впрочем, все равно эту встречу было пора заканчивать. Хайшен записала в свою рабочую тетрадь краткое содержание беседы, дала маркизу прочесть запись и сделать пометку о том, что все верно, и поставила дату: восемнадцатое ноября.
Следующий день был целиком посвящен просьбе Полины, ее подарок на день рождения запоздал ровно на месяц, и на девятнадцатое число было наконец назначено исследование ее личности по методиками саалан, о котором она просила.
Димитри идея, конечно, не нравилась, но он обещал, так что приходилось выполнять. Для начала он попытался все-таки отговорить Полину с помощью Хайшен. Разумеется, ничего не вышло, и он мысленно махнул рукой - в конце концов, перед ним был человек, который полгода назад готовился умереть и шел к смерти абсолютно осознанно и бесстрашно. Теперь этот человек сам хочет залезть на предметное стекло и посмотреть, как и что работает внутри него с точки зрения саалан. Почему бы и нет, в конце концов. Тем более что остановить этот комок любопытства на пути к выбранной цели, похоже, не проще, чем убаюкать таящерицу.
Рабочая группа сформировалась сама собой: Дейвин, как невовремя сболтнувший про "она бы хотела то, что князь приказал бы ей хотеть", Хайшен, решившая посмотреть изнутри живого и бойкого местного, да еще и напрашивающегося на роль лабораторной мышки, Айдиш, как эксперт в местных системах работы с сознанием, и он, Димитри. Предполагая, что эксперимент может затянуться, князь выбрал окно в расписании и собрал всех в своей личной лаборатории. Хайшен очень вежливо сидела в кресле, но он не питал иллюзий - этой ходить и рассматривать не обязательно, все, что ей нужно, она заметит и так. И задаст вопросы. Потом. Айдиш смотрел в окно с кислым видом, ему не нравилась и сама идея, и энтузиазм Полины, но зная ее дольше всех присутствующих, он примерно представлял, чего от нее ждать. Этот опыт ему казался несколько за гранью этики, но она была в своем праве.
Полина вошла в лабораторию и огляделась. Она категорически отказалась смотреть помещение до эксперимента - мол, тогда реакции обусловятся, а это не интересно. Была, когда прыгали на Кэл? Замечательно, конечно, но тогда ей было не до деталей обстановки - несколько отвлекало восприятие момента. Комната оказалась довольно большой, с личный кабинет наместника, а может и побольше. Но в ней не было ни ковров, ни камина, ни даже фонтанчика, хотя бы символического. Большое окно на противоположной стене, перед ним - пустой круглый стол с пятью креслами, в трех из которых уже сидели Айдиш, Хайшен и Дейвин. На правой стене - полки с книгами, свитками, какими-то бумагами и артефактами. Вот такое Полина уже видела - кабинет в Институте истории материальной культуры, куда она не раз заходила к знакомому, выглядел так же. Разве что вместо кремней и черепков лежали, стояли, были сложены в башенки, пирамидки, объемные многоугольники разноцветные кристаллы. Димитри проследил за ее взглядом и сказал: