Страница 56 из 64
«Мирные дни»
Когда радость первых минут встречи улеглась, а сэр Генри был более-менее приведен в чувство после объятий Рогова, настало время вопросов и ответов. Правда, для проведения беседы в рамках протокола пришлось воспользоваться “нательной” фляжкой с виски, которая, к счастью, оказалась у Баскервиля, а затем скормить вновь обретенному товарищу сэндвич, предназначенный для внепланового кормления сэра Лерсона. Впрочем, последнему до сэндвича дела не было: все внимание бульдога было занято найденной на болоте костью.
Вася поведал, что с ним произошло после того, как в парадном была обнаружена жертва Мориарти. Когда приехала следственная бригада, он потихоньку ускользнул с места происшествия, где любой начальник только и думал, чем бы озадачить празднующего День чекиста оперативника. Но, как честный человек, Рогов в отдел не вернулся, а отправился во двор, чтобы разыскать исчезнувших там товарищей и, в случае удачи, разделить с ними радость поимки опасного преступника со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Какая– то сердобольная старушка из окна первого этажа указала на вход в подвал, где скрылись Ларин с Дукалисом, и Вася полез за ними. Проплутав в темном и сыром лабиринте, он наткнулся-таки на комнату размером с шкаф и, естественно, нажал кнопку “Exit”.
Видимо, после неожиданного появления на берегах Темзы Ларина и Дукалиса прошло уже достаточно времени, так как Рогова встретил только сторож.
– Роб Дьерк? – переспросил Дукалис. – Понятно! Попил водки на халяву, утащил нас на Бейкер-стрит, а сам, гад, оказывается, обратно на рабочее место свалил!
– Вот и я говорю, что гад, – радостно поддакнул Вася. – Он, как меня увидел, давай лопотать что-то по-своему. А я по-местному, сам знаешь, ни бум-бум. Только и разобрал, что Толь'ян да Эньдьи. Ну, я понял, что вы здесь были, и потому поддался на эту провокацию.
Вася мотнул головой, отгоняя внезапно подступившие слезы, и отхлебнул из фляги, чтобы хоть немного успокоиться. Дукалис, понимая состояние друга, постарался отвлечь его от грустных воспоминаний, переведя разговор на события последнего времени:
– А болото? Что ты на болоте делал?
– Болото… – одичавший Вася глубоко вздохнул и снова вытер грязной ладонью глаза. – Это просто “писец” какой-то! Я же говорю, что не понимаю по-английски ни слова. Вокруг какие-то мужики на конях с винтовками. Бежать некуда. Ну вот я и спрятался здесь…
Дукалис, тронутый искренним рассказом товарища, восхитился его мужеством и постарался подбодрить, заметив, что лишь настоящий опер способен высидеть более недели на одном месте без еды, причем в то время, когда поблизости бродит страшный болотный дьявол.
– Какой дьявол? – удивился Рогов. – Где бродит?
– Как какой? Ты что, не слышал этого ужасного загробного завывания? – вопросом на вопрос ответил Толян. – Вон, даже храброго сэра Генри до костей пробрало.
Вася нервно рассмеялся.
– А что мне оставалось делать? – поинтересовался он. – Я же говорю: кругом – мужики с ружьями, я – ни слова по-английски. Того и гляди повяжут. Ну, я и придумал. Как кто появляется поблизости – повою немного, все стороной и обходят. К тому же ты не представляешь, как тяжело одному. Посидел бы с мое, еще не так бы взвыл! И бежать некуда. Я раз попробовал – едва из трясины выбрался! Это…дец натуральный! Но я верил, что вы меня найдете. – И Вася очередной раз смахнул скупую мужскую слезу.
– “Peace days”… Что он говорит о “мирных днях”? [Непереводимая игра слов: напомним, что Баскервиль ни слова не понимает по-русски, а потому воспринимает на слух одно из специфических выражений Рогова, как “Peace days” – мирные дни – англ.] – вмешался в разговор сэр Генри, но Дукалис лишь отмахнулся:
– Подожди, я объясню позднее. Вася, пойдем, тут недалеко. Мы тебя умоем, накормим и переоденем.
В кабинете дознавателя находились сильно помятый охранниками “Фагота” Мартышкин, прикованный наручниками к батарее, и молоденький лейтенант милиции.
– Что он натворил? – Подполковник прервал приветствие лейтенанта на полуслове и в упор посмотрел на несчастного Сысоя.
– Нападение на гражданина и нанесение побоев, – отрапортовал лейтенант. – Есть свидетели.
– Кто?
– Сам потерпевший и охранники из его конторы.
– Кто терпила?
– Генеральный директор издательства “Фагот”. Трубецкой Василий Акакиевич. Сейчас в травмпункте, фиксирует синяки и ушибы, – скороговоркой доложил дознаватель, с почтением взирая на погоны с двумя просветами.
– Туфта, – безапелляционно выдал Петренко.
– Почему? – обиделся лейтенант.
– Свидетели – подчиненные этого вашего потерпевшего.
– И что?
– А то, что они будут сознательно клеветать на моего сотрудника. Терпила – директор, свидетели – его работники. Ну, включи мозги, лейтенант. – Проработавший в МВД почти четверть века Мухомор безошибочно угадал звание дознавателя, несмотря на то что тот был в штатском.
Лейтенант смутился и виновато посмотрел на Сысоя:
– Думаете, подстава?
– А у тебя есть другое мнение? – Петренко по-хозяйски уселся за стол дознавателя, достал очки и прочел первую строчку из протокола опроса свидетеля: – “Настоящим подтверждаю, что, когда я зашел в кабинет, гость г-на Трубецкого…” “Г-на” – это что?
– Господина, – ответил лейтенант.
– А я другое подумал, – оскалился Мухомор. Мартышкин клекочуще засмеялся шутке начальника РУВД.
Спустя секунду к нему присоединился и дознаватель.
– Так что делать будем, товарищ подполковник?
– Это, – Петренко бросил на стол листы протокола, – в корзину. А когда явятся потерпевший и свидетели, отправь их ко мне. Своего человека я забираю. – Начальник РУВД мотнул головой в сторону стажера. – Нечего ему здесь париться. У нас два убийства в районе, а людей не хватает. Пусть потрудится на благо отчизны, свидетелей расспросит, если силу девать некуда.
Лейтенант расстегнул наручники на запястье Сысоя и в нерешительности замялся.
– А как же я объясню, что подозреваемого отпустил?