Страница 56 из 63
– Простите, господа, – начала она снова, – мы после завтрака ничего не ели. Это нам полагается даром, как и комнаты. Великолепная плата за нашу работу, не так ли? Обеда мы не имеем права требовать. Танцоры должны сохранять изящество! Вечером кое-что дают, но сегодня мы так язвили друг с другом, что ни к чему не притронулись.
Иво беспокойно вертелся на своём стуле:
– Ну, Иффи, не так уж скверно было! Ты только немного нервничала…
Она резко перебила его.
– Начнём снова! Сколько раз я указывала тебе, что ты не должен говорить мне «ты» в присутствии посторонних. Скажите сами, господа, если молодец так себя ведёт, будто ты ему принадлежишь, то как можно рассчитывать на выгодные знакомства?
Лакей поставил тарелку перед Иффи и положил ей с блюда. Она тотчас же начала есть, потом оглянулась и позвала лакея:
– Ещё один прибор для господина Иво. А если вы, господа, хотите пить, то заказывайте, что угодно. Нам это безразлично. Мы все глотаем.
Они ели. Она выискивала себе лучшие куски, танцор брал то, что ей не нравилось. Доктор Фальмерайер ухмылялся. По каждому взгляду, по каждому движению Иво видно было, в какой степени этот человек находится в подчинении у своей партнёрши и как она командует своим рабом.
– Так… так, хорошо! – думал врач, – эта заставит его дорого платить за всех остальных девушек, которых он топтал ногами.
Он обратился к танцору:
– Итак, дела ваши здесь, кажется, не очень-то блестящи?
Она громко рассмеялась:
– Совсем плохи, ни к черту не годятся! Сезон уже прошёл. Теперь здесь только серьёзные больные и никаких кавалеров. Только люди, сидящие на диете. Глотают воду и моют свои туловища в углекислых ваннах. Жалованья мы не получаем, поэтому должны давать уроки танцев любому желающему. Притом мы должны ещё радоваться, что приплелись хоть сюда, иначе пришлось бы валяться на улице!
Красавец Иво положил ей руку на плечо.
– Прошу тебя, Иффи, возьми себя в руки. Что подумают о нас эти господа?
Она стряхнула его руку, язвительно засмеявшись ему в лицо:
– Ну что они ещё могут подумать? Дурачок, ты думаешь, что они не знают, какой мы сброд?
Она повернулась, провела рукой по волосам венца:
– Тебя, мой Буби, с твоими серьёзными глазами, пожалуй, ещё можно в случае нужды убедить, что я – целомудренная девица, а? Но те два братца не способны принять лошадиное дерьмо за ёлочное украшение!
Доктор Фальмерайер хлопнул танцора по плечу.
– Зайдёмте-ка ко мне в комнату, господин Иво, – предложил он ему. – Мне надо с вами поговорить. Хотел бы вам сделать одно предложение. Собственно, мы сюда приехали ради вас.
Иво нерешительно поднялся.
– Не пойдёшь ли ты спать, Иффи? – попросил он. – Тебе крайне необходимо выспаться. Вчера…
Она грубо перебила его:
– Избавь меня от твоих добрых советов! Я рада, когда мне не надо видеть твою идиотскую физиономию. Убирайся!
Врач взял танцора под руку и увёл его. Иффи подмигнула им вслед, вскочила и подняла крышку рояля. Сыграла Шопена – изумительно хорошо.
Медленно вернулась к их столику.
– Прошло? – спросил Ян. – Это помогает от дурного настроения?
Иффи кивнула головой и, не отвечая, села против него. Она была чрезвычайно высока. Слишком длинны кости, но ни малейшей диспропорции в формах. Благородный подъём ноги. Тело гибкое, немного костлявое. Слишком велики руки, но красивы предплечья и плечи, шея и затылок. Цвет кожи очень нежный – этой женщине не нужна была никакая пудра. Очень красивая грудь, не слишком полная, колеблющаяся под лёгким шёлком. Волосы – белокурые, ровные, короткие, расчёсанные пробором – сзади никак не хотели лежать в порядке. Под черно окрашенными бровями и ресницами светлые глаза. Они могли бы быть несколько больше! Рот чересчур велик, но великолепны белые правильные зубы. Слегка изогнутый нос красиво очерчен. Лоб открытый и прямой. Благородный разрез накрашенных губ. Сильный волевой подбородок.
Ян предложил ей папиросу.
– Да, фрейлейн, – начал он, – если ваш партнёр вам так противен и мешает, то почему бы вам не отпустить его. Или имеются тайные нити, которые связывают?
Она щёлкнула языком.
– Всегда одно и то же! – сказала она. – Похоже, кавалеры, то есть джентльмены, ничего другого не могут из себя выдавить. Всегда надо выспросить: в каких отношениях я со своим партнёром, не нахожусь ли я с ним в связи? Тайные нити, так? Где я родилась, кто были родители? Давно ли я так прыгаю? Что ещё угодно знать? На что вам все это, милостивый государь? Но если уже вы так хотите все узнать, суньте в автомат деньги – получите ответ. Двадцать марок, впрочем, для вас только десять!
Ян полез в карман, дал ей денег. Она засунула бумажку в свою сумку, закурила папиросу.
– Благодарю! – сказала она. – Итак, развесьте уши и наслаждайтесь этой пошлой историей, скучной, как земляничная вода. С Иво я познакомилась около года тому назад, в Ганновере, на танцульках. Я полетела на него, как делают все эти дуры, сходила по нему с ума целых две недели. Затем у меня это прошло. Все, значит, катилось как по маслу, но представьте себе мою беду: этот скакун влюбился в меня. Не так поверхностно, нет, нет и нет, у него настоящая небесная любовь, знаете, как это бывает в книжках для взрослых дочек. Я не верила, что это ещё случается в наши дни. Теперь сама ощутила этот нарост на собственном теле. С тех пор, как я однажды закатила ему пару здоровых пощёчин, с той минуты все пошло, как по рельсам, никак от него не освободиться! А такое чудо, говорю вам, мне вовсе не по душе. Я сама нуждаюсь в таком, кто бы мне засунул удила в рот и хорошенько меня пришпорил. Тогда я делаюсь послушной, как ягнёнок, и хорошо бегаю в манеже. Что мне было делать? Мне было жалко его. Все женщины испытывают жалость. Поэтому я подумала: может быть, наладится и с ним. Партнёр мне был все равно нужен. А он – парень красивый. Такой, с которым всюду можно показаться. Итак, попыталась приспособить его к танцам. Я ведь, знаете, танцовщица-эксцентрик. Кое-что я знаю – работала в лучших варьете вторым номером после антракта! И возилась же я с ним! Но ничего не помогало. Он оказался совершенно бездарным. Умеет танцевать только дерьмо, салонные танцы. Тут он – великий мастер, элегантный Иво… А я к этому мастерству подхожу, как ёж. Вы уже знаете! Наша компания – идиотство! Каждому директору становится страшно, когда он видит мой длинный скелет. Поэтому мы не находим ничего первоклассного. Всегда торчим там, где сезон закончился – для затычки. Сотни раз я ему говорила: мы должны разойтись, но он не желает. Не может. Он мне послушен, лизать будет пол, где я пойду. Нет ничего, чего бы он для меня не сделал. Только мне это не нужно. Противно!
– Так бросьте же его, – воскликнул Ян, – просто уйдите!
– Когда-нибудь я с этим покончу, – медленно произнесла она. – Но тогда и он покончит… с собой. Я знаю, что он так сделает, что это у него не пустая болтовня. Он повесится, как уже однажды из-за него повесилась какая-то бабёнка. Другая утопилась потому, что он её бросил, – к сожалению, её выудили. Ещё одна, Цилли Швингзгакль – что за красивая фамилия! – недавно прислала ему тридцать марок из Буэнос-Айреса. Я уплатила ими свой счёт прачке.
– Из Буэнос-Айреса? – быстро спросил Ян. – Где она там торчит, эта Цилли?
Иффи засмеялась.
– Где может торчать девушка в Буэнос-Айресе? Но уж таковы женщины – каждая делает что может для красавца Иво!
Она бросила папироску в бокал от шампанского, взяла стакан юного венца и осушила его.
– Я совсем погибла за это время, – продолжала она. – Счастье покинуло меня! Когда вышла из балетной школы, всегда зарабатывала хорошие деньги, а теперь вот очутилась здесь. У меня когда-то была подруга, имевшая такого же раба. Но тот был крупным купцом и почтённым отцом семейства – торговал шерстью. Тогда это окупалось. Она вытягивала у него целые пакеты акций, и он ещё был при этом счастлив. Но Иво? Мои платья превратились в лохмотья, бельё в заплатах, мы не всегда сыты. Уже давно я дошла до того, что стоит кому-нибудь мигнуть – и я иду с ним, лишь бы платил! Это бывает, конечно, редко. Мужчины пресытились тонкими дамами моего типа. Никто не набрасывается на такой скелет, если не нуждается в плётке.