Граф Монте-Веро

Час спустя «Германия» пристала к болверку дока.

В 18… году, когда начинается наш рассказ, в громадной столице Англии царило такое же движение, как и теперь. Повсюду виднелось бесчисленное множество кораблей под самыми разными флагами. Вдоль берега тянулись склады и сараи с товарами, горы ящиков и тюков. Кроме дока, к которому только что пристала «Германия», вдали виднелись два индийских дока, которые впускали и выпускали корабли посредством шлюзов.

Вдали, окутанный черным туманом вечно подымающегося к небу дыма, лежал огромный Лондон.

По эту сторону города иностранец, стоявший на пароходе, увидел Тауэр, старую крепость с ее полуразвалившимися стенами. Посреди крепости возвышался белый Тауэр, дворец королей от Генриха III до Генриха VIII, в котором покончили свою жизнь Анна Болейн и Иоанна Грей и принцы Эдуард и Йорк были задушены по приказанию короля Ричарда III.

При этих воспоминаниях незнакомец невольно содрогнулся, хотя во время нашего рассказа Тауэр скрывал за своими мрачными стенами только тюрьму для политических преступников, арсенал и государственный архив.

Негр Сандок стоял близ своего господина и с любопытством следил за всем, что происходило в гавани. Он был в богатой голубой ливрее, затканной серебром, а его голова с короткими мелко вьющимися черными волосами была обнажена. Однако внешность негра никому не бросалась в глаза, так как на берегу было много чернокожих, креолов и турок.

– Сандок, – крикнул владелец парохода, – позови Мартина.

Негр с грацией, свойственной этому народу, спустился вниз, и в считанные секунды на палубе появился широкоплечий силач с черной морской шляпой в левой руке.

– Пойдешь со мной на берег, Мартин, если можешь отлучиться, – сказал иностранец по-немецки.

– К вашим услугам, господин Эбергард, пока судно будет стоять в доке, у меня нет дел.

– В таком случае отправимся; та, кого я ищу, уехала в Германию.

– Госпожа графиня…

– Мисс Брэндон, – поправил его владелец «Германии».

– Простите, господин Эбергард, я ошибся.

– Я должен знать, в какую гавань она направилась, и тогда мы немедленно последуем за ней.

Эбергард и Мартин, капитан судна, отправились в справочную контору.

Оба эти человека, господин и слуга, с загорелыми лицами и крепкими, мускулистыми фигурами, протиснулись сквозь толпу приехавших и отъезжающих, между которыми сновало множество проходимцев, которые только и искали удобного случая, чтобы задраться или совершить воровство. Подобные люди обыкновенно уважают лишь силу, и потому не удивительно, что при появлении мощной фигуры капитана и такого же рослого, статного его господина они тут же сторонились, давая им пройти.

Когда оба иностранца пробирались к справочной конторе, Эбергард вдруг остановился, заметив в отдалении на бастионе толпу людей, – их крики странно подействовали на него.

Мартин также посмотрел туда.

– Это немцы-выходцы, – проговорил он.

Мужчины были одеты в длинные синие блузы, женщины – в короткие платья, с платками на голове. Возле них, бегая вокруг мешков со скудным бедняцким имуществом, играли дети. В толпе особенно выделялся старик, очевидно, он был старшим. Преклонный возраст не удержал старика от попытки искать счастья в Новом свете, хотя, видно, он с грустью покидал родные берега. Старик едва сдерживал слезы, глядя на дочь, которая передавала матросам корабля свои последние пожитки. Молодые со страхом и надеждой поглядывали на корабль, которому доверяли свое будущее, своих жен, своих детей и который готовился везти их в страну, что должна была стать их новой родиной. О, если бы только сбылись их мечты!

Грустную картину представляли эти бедные выходцы.

Владелец «Германии» приблизился к переселенцам и стал прислушиваться к их разговору; язык, на котором они говорили, вызвал в его душе те отрадные воспоминания об отечестве, которые воскресают в нас, когда мы слышим дорогие звуки родной речи на чужой стороне.

– Откуда вы, добрые люди, – обратился он к одной из групп, – и отчего покинули свое отечество?

Мужчины и женщины с удивлением посмотрели на незнакомца, который в чужой стране обратился к ним на их родном языке.

– Из Восточной Пруссии, милостивый государь, – отвечал один из крестьян. – Дела наши идут плохо, налоги возросли, а нужда велика. Поэтому мы собрали все свои пожитки и с женами и детьми переправляемся через океан.

– Куда же вы отправляетесь?

– В Южную Америку, милостивый государь, там нужны рабочие руки, а труды вознаграждаются землей.

– А вы? – обратился Эбергард к другой группе.

– Мы из Южной Германии, а вон те из Нассау. Ткацкое ремесло уже и хлеба-то черного не дает нам! О Боже! Все машины, все машины, сударь! Теперь мы отправляемся искать новую родину.

– Сознаюсь, трудно покидать на старости лет землю, где провел всю жизнь, но нужда заставляет, – говорил старик, державший на руках худенького внука. – Последние свои сбережения мы потратили на переезд в Бразилию.

– В Бразилию – о, несчастные! – невольно вырвалось у Эбергарда.

– Что делать? Голод заставляет нас, сударь. Взгляните-ка вон на мою дочь и моих сыновей. Дальше терпеть было невозможно, нужда росла да росла.

Капитан Мартин с грустью смотрел на старика, у которого слезы катились по впалым, бледным щекам.

– А откуда вы? – спросил владелец «Германии», обращаясь к третьей группе немцев, стоявшей в стороне.

– Из Богемии, благородный господин. Ремёсла у нас не приносят больше никакой выгоды; в Бразилии, говорят, лучше.

– Несчастные! – не удержавшись, воскликнул Эбергард. – Вы плывете навстречу гибели и смерти. То, что вам наговорили об этой стране, – ложь: там царят рабство и нищета.

– О, не говорите этого, милостивый государь, не отнимайте у нас последней надежды! – умоляла его молодая женщина, крепко прижимаясь к своему мужу.

Владелец «Германии» видел нежную любовь молодой женщины, которая в нужде и несчастье искала опоры в своем муже, и эта картина тронула его. Улыбка умиления появилась на его губах, между тем как Мартин, закрыв лицо руками, отвернулся, чтобы скрыть свои слезы.

– Куда же вы отправляетесь? – спросил Эбергард остальных.

– В Рио, – разом раздалось несколько голосов.

– Ну, в таком случае, я могу доставить вам выгодную работу. Вы все, все найдете то, на что надеялись, но если еще и другое оставят свою родину, что будет с ними? Возможно ли, что в прекрасных немецких странах так велика бедность? О Мартин, теперь мы вдвойне скорее должны отправиться в наше отечество, которого не видели уже столько лет. Меня сильно влечет туда, но, думаю, после виденного сегодня, нам предстоит там большая работа.

– Я тоже так думаю, господин Эбергард. Черт возьми, опять у меня набегают на глаза эти несносные слезы!

– У тебя добрая, честная душа! Пусть наше пребывание на родине ознаменуется добрыми делами, Мартин.

Выходцы окружили господина, который говорил с ними на их родном языке и принимал в них такое живое участие, и с интересом и надеждой смотрели на него.

– Вы хотите дать нам выгодную работу? – спрашивали они. – О, сделайте это, помогите нам, если можно.

– Послушайте, – отвечал им незнакомец, – если вы благополучно достигнете Рио, обратитесь с этой карточкой к господину фон Вельсу, он тоже немец.

– Кому же достанется эта карточка? – забеспокоились обрадованные мужчины и женщины.

– Подождите, каждый глава семейства получит ее. По этим карточкам господин Вельс пошлет вас во владения Монте-Веро. Название это написано на карточках. Прежде чем вы приедете в Монте-Веро, там уже будет распоряжение от меня, и вы все получите работу, жилище и хлеб. Будьте трудолюбивы и сделайте честь своему немецкому имени! В Монте-Веро вы найдете управляющих и работников с нашей родины. Вот вам деньги, чтобы вы не терпели нужды в пути и не прибыли совершенно обессилевшими и истощенными в Рио, а потом в Монте-Веро.

Переселенцы были тронуты до слез великодушием незнакомца, буквально на коленях они горячо благодарили его за помощь, пытались целовать ему руки в порыве глубокой благодарности. Мартин стоял подле, он был несказанно рад, что его господину представился, случай сделать доброе и великое дело.