Страница 48 из 82
Хотя все из бывших советских государств Средней Азии, а также Азербайджан населены преимущественно мусульманами, почти вся их политическая элита, по-прежнему являющаяся в основном продуктом советской эры, не придерживается религиозных взглядов и официально это светские государства. Однако, поскольку их население переходит от первоначально кланового и племенного самосознания к более широкому современному национальному осознанию, оно, вероятно, вдохновится усиливающимся осознанием ислама. Фактически возрождение ислама – распространению которого извне уже содействует не только Иран, но также и Саудовская Аравия – вероятно, станет мобилизующим импульсом для активно распространяющихся новых устремлений к национальной независимости, сторонники которых полны решимости выступить против любой реинтеграции под российским контролем, а значит, контролем неверных.
Действительно, процесс исламизации, вероятно, окажется заразительным также для мусульман, оставшихся в самой России. Их насчитывается около 20 млн., то есть в 2 раза больше по сравнению с численностью недовольных русских (около 9,5 млн.), продолжающих жить в независимых государствах Средней Азии, где правят иностранцы. Таким образом, российские мусульмане составляют примерно 13% от населения России, и почти неизбежны случаи предъявления ими более настойчивых требований в отношении их прав на свою религиозную и политическую самобытность.
Даже если такие требования не примут форму поиска путей получения полной независимости, как это имеет место в Чечне, они переплетутся с дилеммами, которые будут по-прежнему стоять перед Россией в Средней Азии, учитывая ее недавнее имперское прошлое, а также наличие русских меньшинств в новых государствах.
Причиной значительного усиления нестабильности на «Евразийских Балканах» и того, что ситуация становится потенциально гораздо более взрывоопасной, является тот факт, что два крупных соседних государства, каждое из которых имеет с исторической точки зрения имперский, культурный, религиозный и экономический интерес к региону, – а именно Турция и Иран – сами проявляют непостоянство в своей геополитической ориентации и потенциально уязвимы во внутреннем плане. Если обстановка в этих двух государствах дестабилизируется, вполне вероятно, что весь регион будет охвачен массовыми беспорядками, причем имеющие место этнические и территориальные конфликты выйдут из-под контроля и с трудом достигнутый баланс сил в регионе будет нарушен. Следовательно, Турция и Иран являются не только важными геостратегическими действующими лицами, но также и геополитическими центрами: их внутренняя ситуация крайне важна для судьбы региона. Обе страны являются средними по своим масштабам державами с сильными региональными устремлениями и чувством своей исторической значимости. Тем не менее по-прежнему неясно, какой будет их геополитическая ориентация и как будут обстоять дела даже с национальной сплоченностью обеих стран.
Турцию – постимперское государство, которое все еще находится в процессе определения своего выбора, – тянут в трех направлениях: модернисты хотели бы видеть в ней европейское государство и, следовательно, смотрят на Запад; исламисты склоняются в сторону Ближнего Востока и мусульманского сообщества и, таким образом, смотрят на Юг; обращенные к истории националисты видят новое предназначение тюркских народов бассейна Каспийского моря и Средней Азии в регионе, где доминирует Турция, и, таким образом, смотрят на Восток. Каждая из этих перспектив вращается вокруг разных стратегических осей, и впервые со времен революции кемалистов столкновение между сторонниками этих позиций привносит некоторую неуверенность в вопрос о региональной роли Турции.
Более того, сама Турция могла бы стать, по крайней мере отчасти, жертвой региональных этнических конфликтов. Хотя 65-миллионное население Турции составляют в основном турки, причем 80% приходится на тюркские народы (хотя сюда включены черкесы, албанцы, боснийцы, болгары и арабы), около 20% или более составляют курды. Проживающих в основном в восточных регионах страны турецких курдов активно втягивали в борьбу за национальную независимость, которую вели иракские и иранские курды. Любая внутренняя напряженность в Турции по поводу общего управления страной, несомненно, побудила бы курдов оказать еще более отчаянный нажим с целью получения отдельного национального статуса.
Будущая ориентация Ирана выглядит проблематичной в еще большей степени. Фундаменталистская шиитская революция, победившая в конце 70-х годов, возможно, вступает в «термидорианскую» фазу, и это обстоятельство высвечивает неуверенность в отношении геостратегической роли Ирана. С одной стороны, падение атеистического Советского Союза открыло для новых независимых северных соседей Ирана возможность обратиться в другую веру, но, с другой стороны, враждебность Ирана по отношению к США склонила Тегеран занять, по крайней мере тактически, промосковскую позицию, чему также способствовала озабоченность Ирана возможным влиянием полученной Азербайджаном независимости на свою собственную сплоченность.
Эта озабоченность вызвана уязвимостью Ирана с точки зрения этнических конфликтов. Из 65-миллионного населения страны (Иран и Турция имеют почти одинаковую численность населения) лишь немногим более половины населения являются персами. Примерно четвертую часть составляют азербайджанцы, а остальное население включает курдов, балучи, туркменов, арабов и другие народности. За исключением курдов и азербайджанцев, в настоящее время другие народности не представляют опасности для национальной целостности Ирана, в частности учитывая высокую степень национального и даже имперского самосознания персов. Однако такая ситуация могла бы быстро измениться, особенно в случае нового кризиса в политике Ирана.
Далее, сам факт, что в настоящее время в этом районе существует ряд новых независимых государств и что даже миллион чеченцев смог отстоять свои политические чаяния, несомненно заразит курдов, а также и все другие этнические меньшинства в Иране. Если Азербайджан преуспеет в стабильном политическом и экономическом развитии, среди иранских азербайджанцев, вероятно, будет укрепляться идея создания Большого Азербайджана. Следовательно, политическая нестабильность и разногласия в Тегеране могут превратиться в проблему для сплоченности иранского государства, тем самым резко расширив рамки и повысив значение того, что происходит на «Евразийских Балканах».