Страница 36 из 40
– О, она действительно то, что нам нужно! – прошептал Фрэнк Браун. – Земля-мать…
Ею овладела дрожь. Ей стало холодно. Еле волоча ноги, она шатнулась к дивану.
– Не знаю, что со мною, – пробормотала она, – все вертится.
– Выпила лишнее, – поспешно объяснил Фрэнк Браун. – Выпей ещё и постарайся заснуть. – Он поднес ей опять полный стакан коньяку.
– Да, я засну… – пробормотала она.
Она бросилась на диван и подняла в воздух обе ноги. Громко захохотала, потом зарыдала и наконец тихо заплакала. Легла на бок и закрыла глаза.
Фрэнк Браун накрыл её и подсунул ей под голову большую подушку.
Заказал кофе, подошел к окну и распахнул его настежь.
Но тотчас же снова закрыл, как только в комнату ворвался свет раннего утра.
Он отвернулся:
– Ну, господа, вы довольны этим объектом?
Доктор Петерсен восторженным взглядом смотрел на проститутку. «По-моему, она подойдет как нельзя больше, – сказал он. – Ваше превосходительство, обратите внимание на её телосложение… Оно как бы предназначено для безукоризненных родов».
Вошёл кельнер и подал кофе. Фрэнк Браун сказал:
– Протелефонируйте на станцию медицинской помощи. Пусть пришлют носилки. Наша дама тяжело захворала.
Тайный советник удивленно посмотрел на него:
– Что должно это означать?
– Это должно означать, – засмеялся племянник, – что я кую гвозди с головками, дядюшка. Должно означать, что я думало за тебя, и я, по-моему, думаю умнее тебя. Неужели ты воображаешь, что эта девушка, когда протрезвеет, согласится поехать с тобою? Пока я опьянял её словами и вином, не давал ей даже опомниться, до тех пор она соглашалась со всем. Но от вас она убежит через несколько шагов, – несмотря на все деньги и на всех князей. Поэтому-то и нужно её теперь взять. Как только принесут носилки, вы, доктор Петерсен, должны не медля ни минуты, отправиться с нею на вокзал! Первый поезд, если не ошибаюсь, идёт в шесть часов, вы поедете им. Возьмите отдельное купе и уложите там пациентку, я думаю, она не проснется, а если и проснется, то дайте ей ещё коньяку. Вы можете даже влить в него несколько капель морфия. А вечером вы уже приедете в Бонн вместе с добычей. Телеграфируйте, чтобы вас ждал на вокзале экипаж профессора, отнесите девушку в карету и отвезите прямо в клинику. Когда она окажется там, уйти ей будет не так-то легко, – у вас есть всевозможные средства.
– Но простите, – вставил ассистент, – ведь это же напоминает насильственный увоз.
– Хоть бы и так, – заметил Фрэнк Браун. – Впрочем, ведь ваша буржуазная совесть спокойна: у вас имеется договор. А теперь не теряйте времени попусту – делайте, что вам говорят.
Доктор Петерсен обернулся к патрону, который молча, задумчиво стоял посреди комнаты. Взять ему купе первого класса? И какую комнату отвести девушке? Не лучше ли нанять особого служителя для неё? И может быть…
Между тем Фрэнк Браун подошел к спящей.
– Красивая девушка, – прошептал он. – Как золотые змейки, ползут твои локоны!
Он снял с пальца тонкое золотое кольцо с маленькой жемчужиной. Взял её руку и надел кольцо: «Возьми. Эмми Стенгоб дала его мне, когда меня отравили её дивные чары. Она была красива, сильна, была, как ты, странная женщина! Спи, дитя, – пусть тебе снится твой князь и твой ребенок от князя!» Он нагнулся и тихо поцеловал её в лоб…
Принесли носилки. Носильщики уложили спящую, одели её, закрыли шерстяным одеялом и вынесли.
«Как труп», – подумал Фрэнк Браун.
Доктор Петерсен простился и тоже вышел. Они остались вдвоём. Прошло несколько минут, оба молчали. Потом тайный советник подошел к племяннику.
– Благодарю тебя, – сухо сказал он.
– Не стоит, – ответил племянник. – Я сделал это только потому, что мне самому доставило это удовольствие, – было для меня хоть каким-нибудь развлечением. Я должен был бы солгать, если бы сказал, что сделал это для тебя.
– Я так и думал. Между прочим, могу сообщить новость, которая тебя, вероятно, заинтересует. Когда ты болтал тут о ребенке, мне пришла в голову одна мысль. Когда ребенок родится, я усыновлю его. – Он зло улыбнулся: – Вот видишь, мой дорогой племянник, твоя теория не совсем уж неправильна: маленькое существо Альрауне, ещё не рожденное, даже ещё не зачатое, отнимает у тебя состояние. Я сделаю его своим наследником. Тебе я сейчас говорю об этом только для того, чтобы ты не строил излишних иллюзий.
Фрэнк Браун почувствовал удар. Но посмотрел профессору прямо в лицо.
– Хорошо, дядюшка, – сказал он спокойно, – ведь все равно в конце концов ты бы лишил меня наследства, не правда ли?
Но профессор выдержал взгляд и ничего не ответил.
Фрэнк Браун продолжал: «Ну, так было бы недурно, если бы мы сейчас свели наши счеты, я часто сердил тебя, огорчал-за это ты лишил меня наследства: мы квиты. Но, согласись, ведь эту мысль подал тебе я. И в том, что ты получил теперь возможность её осуществить, ты тоже целиком обязан мне. Значит, ты должен теперь меня отблагодарить. У меня есть долги…»
Профессор насторожился. По его лицу пробежала лёгкая тень. «Сколько?» – спросил он.
Фрэнк Браун ответил: «Не так уж много! Тысяч двадцать наберётся, пожалуй».
Он ждал, но профессор упорно молчал.
– Ну? – нетерпеливо спросил он.
Старик ответил: «То есть как это – ну? Неужели ты серьезно думаешь, что я заплачу твои долги?»
Фрэнк Браун смотрел на него, в висках его стучало. Но он овладел собою.
– Дядюшка, – сказал он, и голос его слегка задрожал, – я бы тебя не просил, если бы мне не было нужно. Некоторые из моих долгов необходимо погасить теперь же. Среди них есть карточные долги, долги чести.
Профессор пожал плечами: «К чему же ты играл…»
– Я сам это знаю, – ответил Фрэнк Браун. Он все ещё одерживался, напрягая все свои нервы. – Конечно, я не должен был этого делать. Но раз сделано-я должен теперь заплатить. Ещё одно – я не могу больше просить у матери. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что она делает для меня больше, чем в её силах. К тому же она только недавно привела в порядок мои дела. В довершение всего она больна – словом, я не могу просить её и не стану.
Тайный советник злорадно улыбнулся: «Мне очень жаль твою бедную мать, но это отнюдь не заставляет меня изменить решение».
– Дядюшка! – вскричал он, вне себя от этого холодного иронического голоса. – Дядюшка, ты не знаешь, что делаешь. В крепости я задолжал товарищам несколько тысяч и должен их заплатить ещё на этой неделе. У меня также есть целый ряд мелких долгов разным людям, которые мне одолжили на честное слово, – я не могу их обмануть. Я взял взаймы даже у коменданта, чтобы поехать сюда.
– И у него? – перебил профессор.
– Да, и у него! – повторил он. – Я наврал, что ты при смерти и что я должен быть возле тебя. Он согласился дать мне денег.
Тайный советник покачал головой.
– Ах, вот что ты ему рассказал? Ты истинный гений в надувательстве и обмане! Этому необходимо положить конец.
– Господи, – вскричал племянник, – будь же благоразумен, дядюшка. Мне нужны деньги: я погиб, если ты не поможешь.
Тайный советник ответил: «Ну, особой разницы я тут не вижу. Ты и так погиб – порядочный человек из тебя никогда уже не выйдет».
Фрэнк Браун схватился руками за голову:
– И это говоришь мне ты, ты?
– Конечно, – ответил профессор. – Куда ты девал все свои деньги? Ты тратишь их самым бессовестным образом.
Он не выдержал: «Может быть, дядюшка, но я никогда ещё не брал их бессовестным образом – как ты, например…»
Он закричал, ему показалось, будто он поднял хлыст и опустил прямо на уродливое лицо старикашки. Он почувствовал, как попал в цель; он почувствовал также, как хлыст просвистел насквозь, не встретив преград, словно сквозь клейкую грязь…
Спокойно, почти дружелюбно тайный советник ответил: «Я вижу, ты все ещё не поумнел. Позволь же твоему старому дяде дать тебе добрый совет, – быть может, он принесет пользу. Если чего-нибудь хочешь от людей, то нужно уступать некоторым их слабостям, – заметь себе это. И воспользуйся. Ты соглашаешься со мною, что я много приобрел. Я добился того, чего хотел. Теперь же наоборот-ты просишь меня, но и не думаешь идти нужным путем. Не воображай, однако, мой дорогой, что это могло бы помочь тебе в чем-нибудь у меня. Нет, нет! Но, быть может, это поможет тебе у других, – ты поблагодаришь меня за добрый совет».