Страница 10 из 40
Все расступились, образовав проход, пение смолкло, бичевание прекратилось.
– Что тебе нужно, сестра Сибилла? – спросил её Пьетро.
Она зашевелила губами и указала палкой на спину. Американец сделал шаг назад, но старуха поползла за ним, схватила прутья, которые он держал, и поцеловала. Собравшись духом, он ударил её слегка по искривлённой спине. Однако она не отступала.
– Ты стара и больна, – сказал Пьетро. Но она не выпускала его руки и беззвучно молила о чем-то. Наконец, она у кого-то достала карандаш и клочок бумаги и написала: «Ты сказал, что мы все должны пролить свою кровь. Почему же ты сам отталкиваешь меня?»
Пророк колебался. Немая упала перед ним на колени и крепко обняла его ноги.
– Ты должен сделать это! Ты пророк! – воскликнул Ронхи.
Пьетро опустился на колени рядом с нищей. Оба жарко помолились.
Американец вскочил и крепко зажал в правой руке прутья с шипами. Закрывая глаза, он быстро, безостановочно опускал удар за ударом на несчастную старуху. Её искривлённое тело извивалось у его ног; израненное плечо превратилось в ярко-красное пятно.
Тогда свершилось оно…
Сибилла Мадруццо сначала стала на колени, потом встала во весь рост. И её тело, сведенное ужасной судорогой, теперь, через 30 лет, вдруг выпрямилось.
Пророк стоял перед ней, весь дрожа; прутья выпали из его рук.
И громко, отчётливо раздались её слова:
– Господь благословил меня твоею рукою. Да будешь благословен ты!
Она поклонилась, взяла его руку и смиренно её поцеловала.
Страшная тишина наполнила комнату. Все стояли, как оцепенелые. Вдруг Джиованни Ульпо воскликнул:
– Чудо! Пьетро совершил чудо!
Глухим ревом стоял общий крик:
– Чудо! Чудо!
Все бросились вперёд. Каждый хотел видеть в глаза исцелённую и прикоснуться к пророку.
В этот момент раздался призыв пророка:
– На колени, братья и сестры! Совершилось чудо!
Все запели пасхальную песнь…
Песня мощно росла, словно желая пробиться сквозь стены, снести крышу и подняться, улететь из долины – к высоким небесам.
Фрэнк Браун поднял Терезу со стула; ему пришлось почти нести её: она едва передвигала ноги и, казалось, каждую минуту готова была упасть.
Улицы были пустынны. Со стороны дома американца опять доносились нестройная музыка и пение.
Когда она пришла домой, он спросил:
– Знаешь ли ты о жизни святой, имя которой носишь?
Она отрицательно покачала головой.
– В таком случае я расскажу тебе.
Он достал из книжного сундука толстую книгу и пару тетрадок.
Тереза взяла толстую книгу и с любопытством прочитала заглавие: «Acta Sanctorum»[1].
– Ты будешь читать из неё?
– Да, я хочу рассказать тебе о святой Терезе и о других благочестивых женщинах.
Она погладила его по руке.
– Быть может, ты лучше споешь?
– Нет. Я не хочу петь. Слышала ли ты что-нибудь о Луизе Лато?
– Нет.
Она все ещё пыталась уклониться от разговора с ним о священных предметах. Но он не отставал от неё.
– Ты хорошо знаешь образ святого Франциска? На нем изображено, как святому мужу является Богоматерь и он получает стигматы Спасителя.
– Да, знаю.
– Так вот, этой великой милости удостоился не только он, но и многие другие верующие души, особенно набожные женщины.
Тихим, вкрадчивым голосом он начал ей рассказывать о Жанне Делани, о Маргарите Алакок[2], о святой Терезе, жизнь которой была благословенна частыми видениями.
Он держал её руку и чувствовал, как она понемногу сдавалась. Она слушала, и к ней возвращался тот тихий мистический восторг, которым она вся трепетала, сидя у ног священника.
Страх слышался в её голосе, когда она прошептала:
– Я полна прегрешений. Думаешь ли ты, что я могу спастись?
Он ответил серьезно:
– Да, я так думаю. Послал же Господь дух пророка Илии в душу Пьетро Носклера. Кто знает, быть может, святая Тереза вновь оживёт в тебе?
Картина собрания вдруг пронеслась перед ней; она окончательно потеряла покой.
– Рассказывай дальше, – торопливо заговорила она, – расскажи мне о благочестивых женщинах.
Он начал.
– Во времена святой Екатерины Сиенской ей явился однажды Спаситель и сказал: «Я сделаю твою жизнь полной таких поразительных чудес, что невежественные, плотски живущие люди откажутся верить тебе. Я украшу твою душу таким обилием милостей, что само тело почувствует влияние их и будет жить совсем необычным образом». И святая долгие годы, до самой смерти, не пила и не ела: сияние Спасителя одно питало её. То же было и с Луизой Лато[3]: она питалась лишь святыми дарами и отвергала всякую земную пищу. Каждую пятницу кровоточили её святые раны на лбу, на левом боку, на руках и ногах. Тогда она созерцала Спасителя. Она видела Его одежды, Его раны, терновый венок и крест; видела Его коленопреклонённым и падающим, видела, как распяли Его на кресте. Но затем, когда она испускала свои последние вздохи, она увидала разверстые облака и в море небесного света Отца, заключающего Сына в объятия.
Глаза Терезы сверкали.
– Это, должно быть, прекрасно, – сказала она.
Он кивнул головой.
– Это – высшее счастье, какое может выпасть на долю человека. И удивительнее всего то, что самые ужасные страдания превращаются в высшее блаженство. Чувствуешь ли ты себя способной перенести подобное счастье, Тереза?
Она снова вздохнула:
– Я так полна грехов…
Он перебил её:
– Есть только один грех против Бога.
– Только один? Какой же?
– Не быть в Боге.
Он говорили, и слова его были сладчайшим пением для Терезы. Её грудь вздымалась, а пред глазами сверкало серебристое сияние.
– Что ты чувствуешь? – спросил он её.
– Мне кажется, будто душа моя хочет улететь в объятия жениха.
Фрэнк торопливо поцеловал ей глаза и сказал:
– Хорошо. Ты можешь уснуть.
Он быстро схватил её левую руку и нажал усыпляющий центр у большого пальца.
Несколько секунд она сопротивлялась; затем уснула.
Фрэнк Браун закрыл ей глаза и отложил книги в сторону.
Неподвижно сидел он на кровати и мечтал…
– Это будет! Это должно быть!
Он наклонился над ней, поднял её голову, подложил под неё все подушки и спросил:
– Ты слышишь меня, Тереза?
Она пробормотала:
– Да.
Он говорил ей на ухо – быстро и повелительно. Часто он повторял отдельные фразы медленнее и отчётливее. И снова прерывал себя вопросом:
– Ты слышишь меня? И ты сделаешь это?
И всякий раз получался послушный ответ:
– Да.
Иногда на её губах появлялась улыбка, потом они снова сжимались от страха и ужаса. Он остановился и подумал; затем снова наклонился к ней и повторил в заключение кратко и резко все приказания.
– Теперь я разбужу тебя. Но ты будешь очень, очень утомлена. Твои глаза сомкнутся, и ты немедленно уснешь.
Он слегка подул ей в лицо. Она открыла глаза, взглянула на него и с улыбкой протянула ему руки. Было ясно, что она не сознает сделанного ей внушения. Её наполовину поднятые руки опустились, глаза сомкнулись…
Она спала.
Фрэнк задул лампу и медленно пошел в свою комнату.
Теперь он не хотел больше думать. Он хотел спать сейчас, немедленно. Закрыл глаза и стиснул зубы.
Он хотел спать.
И заснул.
Из черепа выползали сотни крыс…
Занавес был поднят и сцена изображает зал пророка. Здесь и Сибилла, и Пьетро, и Ронхи и другие. Все собрались: ждали своей реплики. Он сидел перед ними в суфлерской будке. Его собственный череп служил этой будкой.
И сотни крыс выскочили из черепа и разбежались по сцене.
Они смеялись, что-то хотели сказать. Потом на него поползли сотни длинных, голых червей. Они лезли в рот, в уши, в глаза, заползали в ноздри…
1
«Жития святых» (лат.). Многотомное издание, построенное по принципу римского мартиролога. В основу издания положен историко-критический метод: тексты публикуются по всем известным источникам и снабжаются необходимыми исследовательскими введениями и комментариями.
2
Святая Маргарита Мария Алакок (1647–1690) – французская монахиня, учредительница культа «Святейшего Сердца Иисуса» («Сакре-Кёр»); в 1864 году причислена к лику святых.
3
У Луизы Лато, французской девушки, религиозной до фанатизма, во время церковного празднования дня «страстей Христовых» на местах ран распятого Спасителя появлялись кровоточащие раны. Этот случай был верующими истолкован как чудо.
Подобные же язвы каждую пятницу открывались у баварской крестьянки Терезы Нейман, к которой поэтому стекалось много верующих.