Страница 5 из 17
А Луне вдруг стало все безразлично. Невероятная усталость сковала ее члены. Рагон, едва махая крыльями, привез ее обратно во Врану. Подлетая к воротам зверинца, он неудачно спикировал, пробороздил головою песок и остался лежать, как неживой. Одно его черное крыло было сложено, другое распластано по земле. Луна кубарем скатилась с его спины и склонилась к расцарапанной морде. В открытых глазах Рагона застыла тоска.
Луна погладила его голове.
– Рагоша! Ты устал, да? Прости меня, малыш. Пойдем, еще несколько шагов осталось пройти. Я тебе водички налью. Если хочешь, искупаю из шланга. Рыбки в пруду наловлю. Хочешь?
Протолкнув обессиленного Рагона в вольер, Луна почувствовала, что каждое движение дается ей с трудом. Ей тоже хотелось прилечь возле грифона, отказывающегося от пищи и воды, и не двигаться, не существовать, не быть… Ощущение было таким, как будто в черную дыру провалилась, будто душу вынули… Жить стало нечем и не для чего…
Такой крайне обессилевшей и нашел ее дядя Фат вечером в вольере.
– Луна! Луна! Что с тобой? Ты заболела? – тормошил он ее.
Неделю Лунаэль боролась со странной болезнью, одолевшей ее. После той поездки с Рагоном к водопаду, что-то изменилось в ней самой, и в ее жизни.
Радости не стало… Как будто дышать стало нечем… Ощущение полной никчемности существования поселилось в ней.
Луна пыталась разобраться, отчего все так произошло? В чем ее вина? Что она сделала не так?
«Может, мы что-то нарушили? – думала она. – Переступили черту, за которую, рожденным на земле нельзя… Только небожителям можно и полудухам?»
«Но мы с тобой не будем поддаваться таким настроениям, да Рагон? – говорила она своему другу – грифону, навещая его. – Мы же алькоры! Мы стойкие, мы сильные, и мы все преодолеем, правда?»
* * *
900 лет спустя после начала новой эры…
Выхватив щипцами раскаленный добела клинок из огня, юноша с пепельно-серыми волосами опустил его на наковальню.
Бум-с! Бум-с! Бум-с! – его молот, разбрызгивая горящие искры, со звоном плющил сталь. Шепча заклинание, молодой кузнец посыпал магическим порошком остывающий изжелта-красный сплав. И когда, шипя и пузырясь, тот проникал в металл, укрепляя сплавы, Грейн снова отправил его в раскаленный горн. А чтобы меч был легким и пружинистым, Грейн закалял его в горячей расплавленной соли. Так учил его наставник – один из лучших среди гномов мастеров по изготовлению оружия.
Какой же я был глупец, – думал про себя молодой полуволк, стуча молотом, – когда безоружным рвался в Дрэймор! Сестра не пускала, а я рвался! Сколько было ссор и скандалов. Снова и снова я убеждаюсь, как права была Моран. Чтобы сразиться с темными силами, я должен собственноручно сковать для себя оружие.
Поддувая в печь углерод для прочности стали, Грейн мечтал, что этим мечом он покарает всю злобную нечисть Дрэймора, ту, что лишила его родителей и выгнала из дома.
Осиротел Грейн в шесть лет. В чужих краях крепкая и сильная его сестра – подросток была вынуждена зарабатывать на жизнь на гладиаторских боях. Но подросшего Грейна Моран на ринг не пускала, хотя он, как и все алькоры из расы полуволков был силен, ловок и его раны заживали на глазах. Но была ли их раса, по-прежнему, бессмертной, Грейн теперь не знал: слишком многое изменилось с тех пор, как их родина погрузилась во мрак….
Сестра, заменившая Грейну мать, заставляла его выучиться какому-нибудь мирному ремеслу, чтобы люди уважали их, чужеземцев, доверяли им и не боялись их. Моран переживала, когда их лесных братьев-полуволков называли бандитами, и хотела, чтобы их с братом в Мэллоре признали за своих. И Грейн, уступая ей, столярничал, тачал сапоги, и со стаей других полуволков под руководством Моран защищал границы Мэллора от грабительских набегов дрейморских калу.
Учиться у гномов кузнечному делу – это была идея Моран, и парень теперь был рад, что послушался ее.
Поправляя повязку на лбу, чтоб глаза не заливало соленым потом, Грейн спешил завершить другое задание, порученное ему мастером. Готовый меч, отполированный до зеркального блеска и украшенный красиво прокованным узором, висел на стене. А Грейн ковал себе волшебный щит.
Щит впечатлял размерами и красотой, но главным его достоинством было то, что отбит он был из металла, который создали гномы, гении кузнечного дела. Этот металл невозможно рассечь мечом или проткнуть стрелами, помять булавой или расплавить пламенем. Воин, укрывшийся за ним, становится неуязвим.
– Ну вот и готово! – юноша мысленно похвалил себя за удачную работу. – Мастер Бон, я закончил! Поглядите, какой красивый!
В кузницу вошел седовласый гном. Несмотря на малый рост, он держался важно и осанисто, как подобает заслуженному мастеру.
– Посмотрим, посмотрим… так… – гном обошел щит кругом, разглядывая затейливый орнамент, затем попытался поднять его с наковальни – поднатужился, поднапрягся… затем, хитро улыбнувшись, оставил эту затею.
– Красивый, да! Никто не сравнится с тобой, Грейн, в изяществе оружия, которое ты куешь, но воин должен быть быстр и изворотлив. Поэтому, Грейн, я не могу гарантировать тебе победу над врагом, а это значит, я не могу похвалить и твой труд. Искусство мастера заключается, прежде всего, в легкости его творений, – и учитель, не прикасаясь к щиту, провел ладонью над поверхностью металла, при этом из-под его пальцев просочилось неяркое голубоватое свечение. – А вот теперь это, действительно, хорошая работа, смотри! – гном с легкостью поднял щит одной рукой. – Большой и невесомый! Сколько раз я тебе говорил: не забывай проговаривать заклинание на каждый удар молота!
– Да я и не забывал, – упрямился юноша, – я все делал, как вы говорили.
– Значит, ты отвлекался, а надо быть максимально сосредоточенным в мыслях. Завтра мы поработаем над этим вместе…Что это там за шум на улице? Гномы кричат и, как будто, кто-то крыльями хлопает… Неужели опять драконы разбушевались? Мало они нам крови попортили! Пойду, посмотрю.
Едва гном вышел из кузницы, как его борода и волосы разметались от мощных порывов ветра, поднятого трехметровым размахом крыльев. Наблюдая за полетом приближающегося дракона, мастер Бон не заметил, что прямо на него несется тролль с дымчато-голубоватым посохом в руках, а все вокруг, к чему успел он прикоснуться своей магической палкой, покрылось толстой ледяной корой. Мастер Бон отшатнулся и, инстинктивно выставив руки перед лицом, попытался защититься, но… так и застыл, неумолимо превращаясь в ледяную статую. В тот момент, когда тролль поравнялся с мастером, дракон изверг сноп пламени, нацеливаясь в беглеца, но промахнулся и попал в жилой дом. Но старому гному было уже все равно…
– Мастер, что там? – крикнул Грейн в приоткрытую дверь.
Ответа не последовало.
Свистящий шум усилился, а вместе с ним появился удушливый запах дыма… Юноша, схватив меч и щит, выскочил из кузницы. Рядом с треском разгоралась деревянная стена соседнего дома. С охваченных пламенем оконных рам со звоном посыпались лопнувшие стекла.
– Мастер Бон! – позвал Грейн, но учителя нигде не было видно.
Вокруг с криками и плачем метались гномы и электы. Все, кто еще был жив, бурным потоком вытекали из города.
Юноша увидел, что случилось с его наставником, но предаваться печали было некогда: на фоне неба, багрового от всполохов пожара, которым были объяты дома, возник черный силуэт дракона, скачущего вперевалку в погоне за троллем.
– Нужно сделать что-нибудь, иначе дракон всех погубит, – решил полуволк. – Ну почему тролли такие бестолковые! Ну, погоди, попляшешь ты у меня!
Грейн побежал за змеем, преследующим злобного карлика по узким улочкам Гномеля. Бегал он очень быстро, волчья кровь придавала ему силу, быстроту и ловкость. Горящие постройки обваливались, грозя захоронить под собой Грейна, но ему удавалось проскочить. Огонь плавил лед, и вокруг было много луж. Местами почва была проморожена, и бежать было скользко.