Глубокий сон

- Пока капитан Кронджейгер не лишил вас лицензии, - буркнул прокурор. - Вы сказали, что несколько деталей дела, носящих личных характер, сохраните в тайне. Они очень важны?

- Я все еще не закончил своей миссии, - сказал я и посмотрел ему прямо в глаза.

Прокурор Уайльд улыбнулся открытой улыбкой ирландца.

- Я хотел бы кое-что сказать тебе, мой мальчик. Мой отец и генерал Стернвуд были большими друзьями. Я сделал все, что позволяет мне положение, а может быть и больше, чтобы оградить старика от лишних неприятностей. Но рассчитывать на это в будущем невозможно. Две его дочери рано или поздно вляпаются во что-нибудь такое, чего нельзя будет скрыть, особенно эта сладенькая белокурая девица. Их никуда нельзя пускать без надзора. По-моему старик сам виноват во всем этом. Мне кажется, он понятия не имеет, что представляет собой нанешний мир. Есть еще одна вещь, которую я хотел бы с вами обсудить, пользуясь случаем, что мы здесь один на один и можем не соблюдать официальности. Ставлю доллар против канадского цента, генерал опасается, что его зять, бывший контрабандист, каким-то образом замешан во всем этом и, нанимая вас, надеялся получить подтверждение, что это не так. Как вы полагаете?

- То, что я слышал о Ригане, не позволяет думать о нем, как о шантажисте. Ведь у него было теплое гнездышко у Стернвудов, а он, несмотря на это, ушел.

- Насколько теплым было это гнездышко, ни вы, ни я не знаем, - сказал прокурор. - Он принадлежит к тому типу мужчин, которые не любят излишнее тепло. Генерал говорил вам, что разыскивает Ригана?

- Он мне сказал, что хотел бы знать, где Риган и как его дела. Он был очень привязан к нему. Его огорчило то, как он ушел, не сказав ему даже "до свидания".

Прокурор поглубже уселся в кресле и сморщил лоб.

- Вот как, - изменившимся голосом сказал он и протянул руку к предметам, лежавшим на столе, отложил голубой блокнот Гейгера, а остальные вещественные доказательства придвинул ко мне.

- Все эти вещи можете взять назад, - сказал он. - Они меня не интересуют.

19

Было уже почти одиннадцать, когда я поставил свою машину в гараж и подошел к "Хобарт Армс". Дверь закрывали в десять, поэтому мне пришлось воспользоваться своим ключом. Внутри, в пустом квадратном холле, находился какой-то мужчина, который при виде меня сунул зеленую вечернюю газету за кадку с пальмой, а окурок в кадку. Потом встал, помахал мне шляпой и сказал:

- Шеф хочет с тобой поговорить. Так что оставь своих друзей снаружи, старик.

Я спокойно стоял и смотрел на его приплюснутый нос и похожее на бифштекс ухо.

- Что ему надо?

- Тебе-то что? Держи свой нос подальше от его дел, и тогда все будет о'кей. - Рука его все время вертелась возле внутреннего кармана расстегнутого плаща.

- От меня воняет полицией, - сказал я. - Я слишком устал, чтобы говорить, чтобы есть и чтобы думать. Но если ты считаешь, что я могу идти и слушать приказы Эдди Марза, то постарайся вытащить свою пушку, прежде чем я отстрелю тебе второе ухо.

- Ерунда. У тебя нет револьвера. - Он посмотрел мне прямо в глаза. Его черные косматые брови сошлись на переносице, уголки губ опустились вниз.

- Вчера, дорогой мой Лэнни, вчера. Я не всегда бегаю без оружия.

Он замахал левой рукой.

- Ладно, твоя взяла. Мне никто не приказывал стрелять в кого-либо. Ты сам все услышишь от него.

- Чем позже, тем лучше, - сказал я и повернулся, когда этот тип прошел мимо, направляясь к выходу. Он открыл дверь и вышел, не оглянувшись. Я улыбнулся собственной глупости, подошел к лифту и поднялся наверх, в свою квартиру. Достал из кармана револьвер Кармен и усмехнулся ему. Потом старательно почистил его, смазал и, завернув в кусок фланели, запер на ключ в одном из ящиков стола. Сделал себе стакан коктейля и как раз когда пил его, когда зазвонил телефон.

Я сел возле столика, на котором стоял телефон.

- Значит, вы сегодня такой острый, да? - послышался голос Эдди Марза.

- Твердый, быстрый, острый и бодаю каждого, кто ко мне приблизится. Чем могу служить?

- Там полиция, вы знаете где. Вы не впутали меня в это дело, а?

- А почему я не должен был бы это сделать?

- Я добр к тем, кто добр ко мне, приятель. И очень недобр к тем, кто недобр со мной.

- Прислушайтесь хорошенько, и вы услышите, как стучат мои зубы.

Он сухо рассмеялся.

- Так как: впутали или нет?

- Нет. Но чтоб меня черти взяли, если я знаю, почему. Наверное, потому, что дело довольно запутанное и без вашего участия.

- Благодарю. Кто его застрелил?

- Вы прочитаете это завтра утром в газетах... Возможно.

- Мне надо узнать это сейчас.

- А вы всегда получаете то, что вам надо?

- Нет. Так это можно считать ответом, приятель?

- Его застрелил человек, о котором вы никогда не слышали. Удовлетворитесь этим.

- Если это так, то, возможно, и я когда-нибудь смогу оказать вам услугу.

- В таком случае положите трубку и позвольте мне отправиться в кровать.

Он снова засмеялся.

- Вы ищете Расти Ригана, верно?

- Похоже, так думают многие, но это неправда.

- Если бы вы его искали, я мог бы подсказать вам кое-что. Забегите когда-нибудь ко мне. Все равно когда. Мне будет приятно встретиться с вами.

- Возможно и забегу.

- Так значит до этого "возможно". - В трубке что-то щелкнуло.

Я сидел и держал трубку возле уха, злой и усталый. Потом набрал номер Стернвудов и некоторое время слушал длинные гудки, пока, наконец, не послышался учтивый голос лакея:

- Квартира генерала Стернвуда.

- Говорит Марлоу. Вы меня помните? Мы познакомились сто лет назад или, может, это было вчера?

- Да, мистер Марлоу. Конечно, я помню вас.

- Миссис Риган дома?

- Думаю, да. Может вы хотели бы...

Я прервал его. Потому что вдруг передумал.

- Нет. Не хотел. Просто передайте ей, что снимки у меня. Все до одного. И что все в порядке.

- Да... да... - Мне казалось, что голос его слегка дрожит. - Снимки у вас... все снимки... и все в порядке... Да, сэр... Если позволите, примите мою сердечную благодарность.

Через пять минут снова раздался телефонный звонок. Я допил коктейль и почувствовал, что неплохо бы пообедать, о чем до этого как-то совсем забыл. Я вышел, оставив телефон звонить, сколько ему вздумается. Когда я вернулся, он снова звонил. С перерывами он названивал так до полпервого. Погасив свет, я открыл окно, завернул телефон в газету и лег спать. Семья Стернвудов уже стояла у меня поперек горла.