Страница 15 из 61
Я пошел вдоль стены холла к выложенной плитками лестнице, возле которой находилась шахта автоматического лифта. Верхняя часть лифта располагалась на уровне пола холла. За лифтом я увидел дверь с надписью "гараж". Я открыл ее и по узкой лестничке спустился в полуподвал. Дверь лифта была открыта и заблокирована. Мужчина в новой рабочей одежде с кряхтеньем затаскивал тяжелые ящики в кабину. Я остановился рядом и, куря сигару, стал смотреть на него. Было видно, что ему это не очень нравится.
Спустя некоторое время я сказал:
- Не забывай про вес, дружок. Лифт рассчитан только на полтонны. Куда едут эти ящики?
- К Броуди. Четыреста пять, - проворчал он. - Вы администратор?
- Угм. Похоже, неплохая добыча, а?
Он посмотрел на меня блеклыми глазами с кругами вокруг них.
- Книги, - заворчал он. - Пятьдесят кило каждый ящик, а моя спина выдерживает сорок.
- Ну что ж, постарайтесь не превышать вес, - сказал я.
Он внес в лифт шесть ящиков и захлопнул дверь. Я поднялся по ступенькам в холл и вышел на улицу, откуда таксист отвез меня в мою контору. Я дал своему румяному шоферу слишком много денег, так что он тотчас вручил мне свою визитку с загнутым уголком. И, о диво! Я не выбросил ее сразу же в майоликовую вазу, стоявшую возле лифта.
Я занимал полторы канцелярских комнаты на шестом этаже. Потому что одну из них я разделил пополам, чтобы получить кабинет и приемную. На двери висела табличка с моим именем. Дверь приемной я всегда оставлял открытой, на случай, если придет какой-нибудь клиент и захочет подождать меня.
На этот раз у меня был клиент.
11
Она была в коричневом твидовом костюме в мелкую клетку, блузке свободного покроя с узким галстуком и в сшитых на заказ спортивных туфлях. Чулки на ней были такие же тонкие, как и вчера, но на этот раз ее ноги уже не были так обстоятельно открыты. Черные блестящие волосы прикрывала шляпа, стоившая не менее пятидесяти долларов и выглядевшая так просто, как будто ее можно было сделать одной левой из кусочка папиросной бумаги.
- Ну, наконец-то вы встали, - произнесла она. Покрутила носом, критически глядя на поблекший красный диван, два старомодных стула, требующие стирки тюлевые занавески и небольшой столик, на котором я оставил несколько уже устаревших журналов, чтобы придать помещению профессиональный вид. - Я уже начала подозревать, что вы работаете в кровати, как Марсель Пруст.
- А кто он такой? - спросил я. Сунул сигарету в рот и внимательно взглянул на нее. Она была бледная и усталая, но производила впечатление девушки, умеющей справиться даже с усталостью.
- Французский писатель, знаток дегенератов. Не может быть, чтобы вы его не знали.
- Ну-ну, - ответил я. - Пройдемте-ка в мой будуар.
Она встала.
- Вчера мы пришлись друг другу не по вкусу. Возможно, я была невежлива.
- Мы оба были невежливы.
Я подошел к двери, ведущей в мой личный кабинет, и отворил ее перед ней. Мы прошли на вторую половину моей конторы, обстановка которой состояла из ржаво-красного ковра не первой молодости, пяти стоявших в ряд стеклянных стеллажей, три из которых были наполнены отличнейшим калифорнийским воздухом, и рекламного календаря, на котором несколько изящных девушек в розовых платьях, с блестящими каштановыми волосами и огромными черными глазами наслаждались ездой на роликовых коньках. Кроме этого, в кабинете находились три стула из древесины грецкого ореха, простой стол с письменным прибором, пресс-папье, пепельницей и телефоном на нем. За столом стояло столь же невзрачное скрипучее вращающееся кресло.
- Не очень-то у вас здесь роскошно, - заметила она, занимая место по ту сторону стола, которая предназначалась для клиентов.
Я подошел к двери и вынул из почтового ящика шесть конвертов - два письма и четыре рекламных объявления. Потом положил шляпу на телефон и сел в кресло.
- У Пинкертона тоже не наблюдалось излишней роскоши, - сказал я в ответ. - Кроме того, в нашей профессии много не заработаешь, если ты порядочен. Если у вас роскошная контора, значит вы делаете деньги, или же намереваетесь делать их.
- Ах, так, значит, вы порядочны? - иронически спросила она, открыла сумочку и достала из лакированного французского портсигара сигарету, прикурила ее от карманной зажигалки, потом кинула все это назад в сумочку, оставив ее открытой.
- До невозможности, - ответил я.
- В таком случае, зачем же вы занялись такой нечистой профессией?
- А вы? Каким образом вы вышли замуж за контрабандиста спиртным?
- О, боже мой, только давайте не будем начинать препираться снова! Ведь я все утро пыталась дозвониться до вас. Звонила и сюда, и по домашнему телефону.
- Из-за Оуэна?
Лицо ее вдруг стало серьезным. Она сказала мягко:
- Бедный Оуэн. Значит, вы уже все знаете.
- Работник полиции взял меня с собой в Лидо. Он думал, что я знаю что-нибудь об этом деле. Ему известно, что Оуэн хотел жениться на вашей сестре... когда-то.
Она молча курила, глядя на меня полными покоя черными глазами.
- Это было бы не так уж глупо, - тихо сказала она наконец. - Он любил ее. А это редко встречается в нашей среде.
- Он был судим.
- Попал в плохую компанию, - пожав плечами, пренебрежительно заметила она. - Ведь это и значит в нашей деморализованной стране понятие "судим".
- Я бы этого не сказал.
Она сняла правую перчатку и прикусила указательный палец, глядя на меня с полным самообладанием.
- Я пришла сюда не за тем, чтобы вести речь об Оуэне. Вы уже созрели для того, чтобы сказать мне, чего, собственно, хотел от вас мой отец?
- Без его разрешения не могу.
- Речь шла о Кармен?
- Я не могу сказать даже это. - Я кончил набивать трубку и поднес к ней спичку.
Некоторое время она смотрела, как я курю, потом вынула из открытой сумочки толстый белый конверт и кинула его на стол.
- Может, на всякий случай, вы познакомитесь с его содержимым.
Я взял конверт. Адрес, - миссис Вивиан Риган, 3765 Альта Бри Кресчент, Вест-Голливуд, - был напечатан на машинке. Письмо послано пневматической почтой, а отправлено согласно проставленной на нем пометке в восемь пятнадцать утра. Я открыл конверт и вынул из него блестящую фотографию небольшого формата. На ней красовалась Кармен, сидящая в костюме Евы с серьгами в ушах в кресле с подлокотниками, стоящем на возвышении в комнате Гейгера. Глаза ее были еще более безумны, чем я их запомнил. Обратная сторона снимка была чистой. Я вложил ее обратно в конверт и спросил: