Дом на крови

«Надо поговорить со Стасом, – решил он, выруливая со двора. – Времени прошло достаточно. Если он накопал что-то по поводу этого сына своих соседей, вполне может оказаться, что и для меня у него найдутся какие-нибудь полезные сведения».

К управлению Гуров подъехал, когда рабочий день уже заканчивался. Опасаясь, что может не застать Крячко на месте, он быстро поднялся в кабинет и, резко дернув за ручку двери, с радостью обнаружил, что она не заперта.

– Хорошо, что ты еще на месте, Стас, – входя, произнес Лев. – У меня к тебе дело на миллион.

– А почему это я должен быть не на месте? – сделав очень строгое лицо, ответил Крячко. – До конца рабочего дня еще целых восемь минут. Где еще могу я находиться в такое время, как не на любимой работе?

– Действительно. Но мой вопрос из области дополнительных нагрузок. Помнишь, ты рассказывал про какого-то парня, который с вокзала пропал? Сын кого-то из твоих соседей, кажется?

– А, ты про Леню. – Стас сразу изменил тон и нахмурился. – Как не помнить.

– Судя по выражению твоего лица, пока найти его не удалось?

– Пока нет. Да и не знаю, удастся ли когда-нибудь вообще. Если предположения мои верны, пацан попал просто по полной.

– То есть?

– А то и есть. Я тут справки навел, куда можно пропасть с вокзала, и, скажу тебе откровенно, энтузиазм мой изрядно уменьшился. Выяснилось, что, приехав в Москву, например, на заработки, в итоге очень легко оказаться в какой-нибудь южной республике на кирпичном заводе. Уж какие там заработки, не знаю, но то, что очень многие, приезжающие сюда за длинным рублем, именно там оказываются, – факт.

– Но ведь этот твой Леня не на заработки сюда приехал. Он же местный. Как он мог так лохануться?

– А какая разница? На лбу у него не написано – местный или приезжий. Был на вокзале, недавно сошел с поезда – это все, что требуется доказать. Я, после того как от тебя в этом деле толку не добился, стал другие пути искать. И вышел на человечка одного. Из наших тоже, смежник. Как раз на вокзале дежурит. Правда, не на том, с которого Леня пропал, но это уже вопрос второй. Главное, он полностью в курсе дела. Он с них дани собирает, с ребят с этих.

– Которые людей воруют?

– Ну да.

– Нормально. А ты не в курсе, что твоя святая обязанность – сразу же, как только ты про этого «человечка» узнал, заявить о нем куда следует? Это ведь противозаконно покрывать такие дела. Или нет?

– Да я-то в курсе, – снова нахмурился Стас. – Только я к нему не за этим шел. Мне помощь нужна была, и он согласился ее оказать. В отличие от тебя, между прочим. А мог бы и не соглашаться. Я думаю, он не хуже тебя знает, что противозаконно. Мне нужно было человека найти, причем желательно живым. И если кто-то соглашается в этом помочь, кем я, спрашивается, буду, если после этого начну заявлять куда следует?

– Да ладно, чего ты разошелся-то так, – поняв, что задел за живое, успокаивающе проговорил Лев. – Я просто пошутить хотел.

– Неудачная шутка. Я сукой никогда не был и становиться не собираюсь. Это во-первых. А во-вторых, тебе не хуже моего известно, как только с этого места один «человечек» уйдет, в ту же секунду другой туда прибудет, точно такой же. А может быть, и еще хуже.

– Да известно мне, известно. Слова сказать нельзя. Ты лучше расскажи, что он поведал тебе, этот твой «человечек». Какие тайны?

– Тайны те еще. Похоже, для этих ребят действительно нет особой разницы – кто. С приезжими, конечно, проще, потому что они вообще ни о чем не в курсе. Но и местные тоже проходят. Когда ты без документов и без гражданских прав в услужении у какого-нибудь бая окажешься, тут уже без разницы, в Москве ты родился или в Урюпинске.

– Так ты, значит, думаешь, что его на юг увезли, этого Леню?

– Скорее всего. И здесь, кстати, тот факт, что он местный, – скорее минус, чем плюс. Если местный, значит, знает обстановку, может заявить о себе. Есть риск.

– И его надо убрать подальше…

– Именно. Кроме того, если по категориям брать, он тоже только в «трудовой десант» вписывается. Больше никуда.

– По каким категориям?

– Ну, как же. Ведь у современных невольников три основные, так сказать, «области применения»: либо проституция, либо нищенство, либо даровая работа на господина. Проституцию отметаем сразу, в качестве нищего Леня тоже не слишком привлекательный «экземпляр». Не калека, не увечный. Не грудной младенец.

– То есть много не соберет…

– Нет, не соберет. Остается только третий вариант. Хотя, я думаю, по Москве, а особенно в пригородах, немало найдется бригад, где разные бедолаги лишь за кусок хлеба работают. Но, как я уже сказал, с моей точки зрения, оставлять его здесь для них рискованно. Скорее всего, увезли.

– Выходит, шансы найти его сократились до минимума?

– Если не до нуля. Куда мне ломиться со своим насущным вопросом? В Чечню? В Дагестан? Или, может, сразу с Сирии начать, чтоб не думалось?

– Да, невесело. Родителям сказал?

– Да нет пока. Язык не поворачивается. Говорю, что пока ищем. В конце концов, это ведь только мои предположения, что его увезли. Так что…

– Пока ищешь.

– Ищу.

– А этот твой парень, который так много интересного тебе рассказал, он фамилии какие-нибудь называл? Ты ведь говорил, что он дань собирает. Знает, наверное, с кого.

– Тебя, Иваныч, сегодня что-то просто из крайности в крайность бросает, – пристально глядя на Гурова, проговорил Стас. – Ты не перетрудился часом? То требуешь, чтобы я своего информатора немедленно заложил, то хочешь его же информацией воспользоваться. Это ведь противозаконно. Или нет?

– Да просто я понял, что заложить его не получится, так дай, думаю, хоть информацией воспользуюсь, – хитро улыбнулся Лев. – С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок.

– Хороша «паршивая овца». Да и «шерсти клок» неслабый ты наметил. Это чтоб он тебе всю мафию сдал, да тебя же еще и поблагодарил после этого? Нет, Лева, ты точно перетрудился. Кто же в таких разговорах фамилии будет называть? Или ты, может, перепутал что? Тебе, может, послышалось, что я с полицейским-камикадзе разговаривал? Так это ошибка. Он вовсе не самоубийца. Обычный мент. И фамилий он мне, разумеется, никаких не назвал. Равно как и имен.

– А ты знаешь, очень жаль. У меня тут, конечно, свой интерес, дельце у меня по этим торговцам «живым» товаром наметилось. Но, думаю, и для тебя знание фамилий могло бы оказаться полезным. Глядишь, и удалось бы выйти на того, кто этого твоего Леню купил.

– Не знаю, – немного подумав, произнес Стас. – Может, и удалось бы, а может, и нет. Но, так или иначе, сам он никого не называл, а мне давить в такой ситуации, сам понимаешь, не с руки. Мне скорее «отдельное спасибо» выразить ему следовало. Что я, собственно, и постарался сделать. Как смог.

– Вот оно как. Ты, оказывается, еще и взяточник. Как мне работать с тобой после этого?

– А вот так и работай. Сохни от зависти и кусай локти. Не тебе достался коньяк.

– Да нет, я бы сейчас чего-нибудь более существенного вкусил, чем локти, – взглянув на часы, улыбнулся Гуров. – Смотри-ка, время уж к восьми. То-то я чувствую, что под ложечкой сосет. Заговорились мы с тобой.

– Да, пожалуй, пора и по домам. А что это за дельце у тебя? Неужели и правда по рабской мафии собрался работать?

– Да в страшном сне бы мне ее не видеть! «Собрался». Сам знаешь, кто «собирает»-то у нас. Меня и не спрашивали.

– Сочувствую. Только, как говорится, ничем помочь не могу. Из всего услышанного и узнанного у меня лично вывод только один – сфера эта закрыта наглухо, и соваться туда бесполезно. С этого нелегального бизнеса столько легального народа кормится, что посторонних туда на пушечный выстрел не подпускают. Берегут как зеницу ока. Так что, если не хочешь на старости лет осрамиться, иди завтра утром к Орлову и отказывайся. Или просто на больничный уходи. Симулируй острый приступ геморроя и умой руки. А иначе не избежать тебе роковой отметины в формуляре: «Первое нераскрытое дело полковника Гурова».