Купчиха. Часть вторая

- А зачем дали прочитать протоколы? - спросила Виола.

- Для проверки. Вдруг я разделял убеждения и мысли своего куратора? Заставили изучить всё в присутствии менталиста. Он мыслей, конечно, не читал, просто контролировал мои эмоции. Если бы его что-либо не устроило, мне грозило задержаться в казематах Коллегии навсегда. Хвала богам, я ничего не знал о Марсилии, это он знал обо мне многое. Мои реакции устроили местного менталиста и меня отпустили. Даже поздравили: по их словам, я прошёл проверку на лояльность принципам валариэтанского договора и после получения гражданства Элидианы могу претендовать на место в Коллегии. Как будто оно мне надо. Да я бы туда не пошёл даже за золотые горы.

- Почему? - спросила Виола.

Видно было, что она задала этот вопрос не просто так. Мельхиор задумался, затем, глядя в сторону, произнёс целую маленькую речь.

- Не знаю, кем надо быть, чтобы там работать. Человеком без сердца, нервов, чести и совести, наверное. Другим там будет тяжко. Подозревать всех и вся, не верить даже родному брату, наказывать не по справедливости, а по формальному соответствию закону... Для этого надо быть очень специфичным человеком: холодным, бездушным, а ещё смотреть на других, магов и не магов, сверху вниз. Меня не удивляет, что Марсилий со своими планами вышел именно оттуда, из недр Коллегии. Они считают его предателем, а мне он кажется её естественным продуктом.

Замолчал, посмотрел Виоле прямо в глаза и ляпнул:

- Если вы им на меня донесёте, сообщите, что я говорил такие вещи, то гарантированно от меня избавитесь. Сами их можете не бояться: обычные люди им неподсудны.

Виола так удивилась, что поначалу не смогла выдавить из себя ни слова. Посидев немного с выпученными глазами и разинутым ртом, она сказала:

- Зачем бы я стала делать такую подлость и глупость? За кого вы меня принимаете? Я вас уважаю и бесконечно вам благодарна за всё, что вы для меня сделали. Но даже если бы это было не так, я бы всё равно не пошла бы доносить. Мне это претит.

Встала и ушла. Мельхиор же тупо смотрел ей вслед и сам себе удивлялся. Он же хотел сказать совсем другое. Просто спросить, как она к нему относится. Ну, на будущее. Ответ-то получил, но такой ли, как надеялся? Уважение и благодарность - это хорошо. А любит она этого прыща гремонского. Пишет ему каждый день, тратится на магическую почту.

***

На самом деле Виола писала Ульриху значительно реже. Да и он перестал слать ей письма ежедневно. Сначала-то они летели одно за другим, но уже на следующей декаде количество уменьшилось вдвое, затем ещё вдвое... Да и всё то же содержание становилось раз от раза всё короче. Но при этом Ули каждый раз напоминал: Виола - его невеста, как только у него на руках окажется диплом, они поженятся.

- Ты ему веришь? - спрашивала подчас Регина и получала ответ:

- Для меня главное, что он сам себе верит. А будущее... Я убедилась, что оно не в нашей власти. Всегда нужно иметь отходные пути. Если я не стану графиней, у меня есть отличный план и ты его знаешь.

- А любовь? - не отставала женщина.

- Любовь у меня уже была, - твёрдо отвечала Виола, - Если продолжения не будет, мне и этого хватит. Понимаешь, я как раз люблю Ули и желаю ему только счастья. Но как-то не вижу себя рядом с ним.

- А с кем видишь? - всё домогалась Регина.

Если она хотела получить ответ "Мельхиора", то, видно, спрашивала как-то не так. Виола ей на это сказала с жаром:

- Никого, Гина, никого из тех двуногих, что носят штаны и называют себя мужчинами. Рядом с собой я вижу тебя в качестве подруги и компаньонки в делах. Тебя устраивает такой ответ?

Пришлось сказать, что устраивает, даже более чем. Больше Гина на эту тему не заговаривала. Только отмечала про себя: с приходом осени письма от Ульриха стали приходить всё реже, теперь даже не каждую декаду. Виола честно отвечала на каждое, благо это стало нетрудно. Но Регина, заглядывая ей через плечо, отмечала, что подруга вяло водит палочкой по бумаге, повторяя заученные фразы о любви, а сама в это время витает мыслями где-то далеко.

Осень принесла и другие изменения. Щедрая природа юга не собиралась засыпать, а дарила урожай тех растений, которые не водились в родном городе Вильки. В прошлом году это как-то прошло мимо неё, она как раз осваивала новый дом и хозяйство, а сейчас с удовольствием варила варенья, конфитюры, цукаты, вялила и сушила, в общем, занималась домашним консервированием. Казалось, эти простые занятия утоляли её боль лучше, чем что-нибудь другое. Она научилась делать вино и, когда пришла пора ночных холодов, наполнила выморозками две здоровые пустые бочки, вмурованные в подвальную стену. Пусть пить будет тот, кто придёт на смену Мельхиору, почему бы не сделать ему такое доброе дело, тем более что виноградом её оделили благодарные горожане.

После вина настало время соления и квашения овощей. В Эделе оно было не очень популярно, а вот на Вилькиной родине хозяйка считалась плохой, если у неё в погребе не стояло пять-шесть бочонков с разными вкусностями. Вот как раз готовясь заквасить последние в этом году патиссончики, Виола запела впервые со дня, когда получила известие о смерти Тео.

Сначала тихонько мурлыкала мотив, а потом разошлась, вспомнила все слова и с чувством исполнила песенку, которая была популярна в Гремоне в годы её детства. В ней говорилось о девушке, которая хотела бы быть птицей и улететь в синее небо, но там нет любимого. Затем она вспомнила другую, весёлую, про доктора, который хотел найти лекарство от любви, за ней ещё и ещё.

Регина услышала пение и побежала к Мельхиору, который работал в лаборатории. Оказалось, он тоже услышал и сейчас, вместо того, чтобы выпаривать раствор, сидел и с расслабленной, умилённой улыбкой прислушивался к голоску своей бесценной.

- Я уж думала, наша птичка навек замокла, а она вон как распевает, - кинула Гина реплику.

- Разве это плохо? - не понял её маг, - Поёт - это хорошо. Пусть, мне нравится её слушать.

А ещё через декаду Гина застукала Вильку в погребе, где та, вместо того, чтобы взять всё, что надо для готовки и подняться, сидела и лопала уже проквасившиеся патиссоны прямо из бочонка. На лице её блуждала улыбка блаженства.

- Такие вкусные вышли, - сообщила она служанке, - Ты только попробуй. А огурчики ещё лучше. Капуста, та что остренькая, со свёклой, тоже неплоха. Ем-ем, прямо наесться не могу.

Регина пустилась на чурбачок для рубки мяса и заглянула Виоле в глаза.

- Сходи-ка ты к знахарке, моя милая. А лучше попроси господина Мельхиора тебя посмотреть. Сдаётся мне, что ты беременная.

Она нарочно выразилась так неуверенно. На самом деле ей дано было, хоть слабо, но видеть потоки и ауры, просто до сих пор посмотреть таким образом на Виолу ей не приходило в голову. А сейчас глянула и убедилась. Сомнений не было: её любимая Вилечка ждала ребёнка.

Виола в ужасе вытаращилась на служанку.

- Нет, не может быть! С чего это вдруг?

Та засмеялась.

- Почему же вдруг? Ты со своим Ули любилась так, что вся улица слышала. Посев провели? Теперь пришла пора урожая. Да не пугайся ты так! Ребёнок - это же хорошо!

Она не стала прибавлять, что за такое счастье отдала бы жизнь. Пусть Вилечка придёт в себя, свыкнется с новостью, а там сама поймёт: дитя - это замечательно. Но Виола пока думала о другом.

- Ты же сама мне сказала, что он маг и поэтому должен позаботиться, чтобы последствий не было! Да и я... Я же столько лет прожила с Куртом и ничего! А тут раз! Не может быть! Это просто соленья вкусные и я их очень люблю.

Регина руками развела: тут такое счастье привалило, а дурочка упирается, не хочет верить.

- Ещё раз говорю: обратись к нашему хозяину. Он человек опытный, даже руками трогать не станет, по ауре определит точно. Даже скажет кто: мальчик или девочка.

- Ты что! - замахала на неё руками Виола, - Ему ни полслова! Даже не намекай. Он человек деликатный, сам смотреть не станет и, если это правда, лучше ему не знать. Завтра к знахарке схожу и если ты права...