Страница 12 из 16
– Татары очень недовольны. После Кафы и когда рабов больше не стало, дела у них идут скверно. Работать они не хотят, жить разбоем – не дают. Девлет-Гирей злой. Так говорят люди.
– У вас кто-то есть в его окружении?
– Нет. Но иногда то один, то другой оказывает нам мелкие услуги. За деньги. К сожалению, редко. Хан может убить по одному подозрению без всякого суда… Никто с него не спросит. Он здесь хозяин и повелитель.
Петр тоже мог убить. Было бы желание. И тоже спрашивать с него было некому. Да и любой европейский монарх – тоже. Однако для казни все-таки требовались веские основания, следствие и прочие действия. Если дело не происходило на войне. И любое наказание все-таки определялось законом. Плохим ли, хорошим… Одной воли монарха было мало.
– Злой – это нехорошо. Как бы чего-нибудь не задумал, – протянул Ширяев. – Тем более неподалеку мятеж. Слышали про Булавина?
Вейде лишь кивнул. Солдатам ничего не говорили, а начальство всегда было в курсе крупных неприятностей. Не считать же мелочью бунт, когда одних солдат погибло больше сотни!
И ведь действительно Дон был сравнительно близко. Ни при каких условиях мятежные казаки не могли вторгнуться на Керченский полуостров, Азов прочно запирал выход из реки. Да и было тех мятежников не столь много, чтобы представлять угрозу крепости и четырем полкам пехоты, каждый второй – фузилерный, и одного егерского батальона, да еще охотничьих команд. Однако вдруг татары захотят воспользоваться неприятностями соседей и рванут на прорыв через Перекоп в Малороссию? Дороги хожены, не в первый раз…
И что останется? Попытаться нанести удар отсюда, оголив стены?
Обойдется как-нибудь. Который год не решаются, почему же должны попытаться пойти в набег именно сейчас?
– Хорошо тут у вас, Адам Адамович, – словно отгоняя тревоги, произнес Ширяев. – Тепло, солнечно, море под боком… Это не хмурая Прибалтика. Хоть просись сюда на службу. И главное, тихо.
– Да, погода здесь хорошая, – согласился Вейде.
И не понять, хотелось бы ему оказаться поближе к императору.
– Иногда думаю, а что еще больше надо? – Ширяеву действительно надоела Рига с ее вечными ветрами и дождями. И повторил: – Тихо… Даже жалко завтра отплывать…
Бывший лихой флибустьер словно накаркал. Не было рядом еще одного соплавателя, Сорокина! Тот бы живо предсказал погоду на ближайшее время. Умел бывший морской спецназовец не то по каким-то едва различимым приметам, не то вообще интуитивно узнать все про приближающиеся зефиры и бореи.
Ветер усилился резко, словно сорвался с невидимой цепи. Только что едва дул, приятно освежая разгоряченные тела, и вдруг пролив покрылся барашками, на суше куда-то понесло тучи песка, а ближе к темноте разыгрался настоящий шторм.
Здесь, между двух берегов, он был ужасен. Волны обрушивались на прибрежные скалы, словно хотели снести их к неведомой матери, то и дело меняли направление, а порою им в помощь начинался дождь. Кратковременный, воды на небесах явно не хватало, да с таким ветром, когда струи несло едва не горизонтально, пяти минут достаточно, чтобы вымокнуть до нитки.
Генералам повезло. Шторм застал их уже в крепости, и они лишь немного посмотрели на буйство стихий, а затем укрылись в апартаментах коменданта. Там уже был накрыт приличествующий случаю стол, собрались старшие офицеры, или, как их здесь было принято называть, – штаб-офицеры. Сиди в приятной компании да слушай завывания ветра снаружи.
– Фрегат! – опомнился Ширяев.
Он единственный из всех был еще и моряком и прекрасно знал, насколько опасна стоянка у берега. Пусть был изготовлен новый волнолом и волнение в небольшой бухте не должно быть чрезмерным, однако мало ли… Как выбросит на камни! Плевать, что не на чем будет вернуться в Азов, даже на корабль плевать. Однако люди!..
– Ничего не будет, – попытался успокоить посланца царя Вейде, однако Ширяев уже подхватил плащ и выскочил из комнаты.
Комендант оказался прав. В крохотной искусственной бухте фрегат мотало, однако явной опасности вроде не было. Вот если бы шторм застал на внешнем рейде, тогда кораблю наверняка была бы крышка. Или – прощальная волна. А тут обязан выдержать. В Карибском море бывало хуже, и ничего, как-то выбирались.
Дождь как раз взял очередную паузу, и Григорий еще постоял, слушая разбушевавшуюся стихию. Видно было плохо, четвертушка растущей луны практически не появлялась из-за низко несущихся облаков.
– Ваше превосходительство! Пойдемте!
– Сейчас! – обычного голоса было не услышать, и пришлось кричать в ответ. Однако не объяснять же, что память услужливо подсказала давние уже времена и другие воды и хотелось удержать это состояние.
Счастливое было время! Гроза испанцев и англичан Командор со товарищи, а над головой – флаг с веселой кабаньей мордой. Случайно сбывшаяся детская мечта на деле несла много крови и грязи, однако была же и подлинная мужская дружба, и не терпящее неженок дело…
Память – капризная штука. Она частенько заставляет забыть нас плохое, и самые тяжелые моменты жизни предстают в романтических тонах.
Или грусть по прошедшим годам? Все-таки тогда все были моложе, а сейчас вроде достигли чинов, положения, однако возраст… Мастер на все руки Ардылов уже фактически старик за шестьдесят. Да и врач Петрович – тоже.
И полузабытое в последний довольно спокойный год чувство бодрящей тревоги. Даже дышать трудно. Или от ветра? Ладно. Хорошего действительно понемножку. Бурю приятнее слушать под защитой стен.
А уже под утро, темное, едва отличающееся от ночи, кто-то резко отворил дверь в выделенную Ширяеву спальню и прокричал:
– Ваше превосходительство! Нападение!
– Что? – привычно взвился Ширяев. – На крепость?
Под мерное завывание ветра спалось крепко, и лишь теперь Григорий расслышал тревожную дробь барабанов, крики, топот ног.
Рука сама захватила лежащую по еще флибустьерской привычке в изголовье шпагу. Жаль, пистолеты заряжать не стал. Все-таки мир, да и не передовая.
Посыльный бурно дышал от скачки ли, от бега…
– На Акманайскую стену! Татары! Много! Полки ведут бой!..
7. Командор. Железная дорога
Несмотря на летнее время и загруженность крестьян обычными сельскохозяйственными работами, к горизонту тянулись шеренги людей. Народ копошился, словно муравьи, таскал землю, копал, и все под суровым надзором редкой цепочки солдат.
Собственно крестьян здесь почти не было. Зона рискового земледелия, где летом день пото́м год кормит и срывать людей с земли чревато последствиями. Как всегда и везде вне зависимости от эпохи, в стране хватало преступников всех мастей. Убийц среди них практически не имелось, еще почти не появлялись всякие легендарные медвежатники и прочий важный криминальный сброд, но воров разного калибра или обычных разбойников водилось в избытке. Чем строить для них тюрьмы и содержать бездельников, власти традиционно приговаривали попавшихся к каторге. Отправлять в Сибирь еще никто не додумался, да и обязательно ли надо в такую даль, если тяжелой работы под боком навалом?
Буквально недавно Петр жаловался мне, мол, маловато у нас еще уголовного отребья, а тут каторги пустуют. Нехорошо. Нет чтобы побаловаться, украсть по мелочам или устроить какой дебош, а потом в полном соответствии с законами поработать на благо государства! Не хотят! Ведут законопослушный образ жизни, лишь бы не внести вклад в царевы дела! Хоть срочно делай приоритетом создание класса преступников.
Хотел посоветовать, но вдруг поймет всерьез и приложит недюжинную энергию?
Для пополнения рабочей силы ловили всяких бродяг и уже без суда отправляли их на ближайшие стройки, верфи, в прочие важные и полезные места. Сейчас таким была едва намечаемая дорога между Санкт-Петербургом и Москвой. Помимо нее имелась масса иных мест, где тоже требовалась рабочая сила. Заводы Демидова, рудники, канал Волга – Дон, наконец, Сибирский тракт. Но дорога между двумя важнейшими городами в данный момент являлась главной.