Страница 18 из 22
Знающие не должны жить рядом с людьми в своем истинном обличье, все время говорил её учитель. Слишком велик у человека соблазн воспользоваться чужой силой, а это - все равно, что заставить огромное море служить только одному рыбаку. Но того, кто повелевает морями и ветрами, можно ведь и принудить! Для этого существует множество способов, перед которыми порой бледнеет даже волшебство. Это должен знать и волшебник, и если он одинок никогда не должен селиться рядом с человеческим жильем. Только тогда люди будут возводить свои крепости, всяк на свой лад, но доступными им средствами, за которые можно быть спокойными, что они когда-нибудь не взбунтуются и не выйдут из людского подчинения. Оттого волшебники испокон веков строят свои хижины в диких, неприступных горах, а люди возводят свои крепости, замки и дома в уютных долинах. Каждому свое, и тогда ничто не будет пересекаться без доброй на то воли.
Одно ускользнуло от Верховной друидессы: каким же образом Птицелов все-таки сумел спровоцировать сечу на острове Колдун. Ясно лишь, что ему для чего-то нужны были горы трупов, и он их получил; ему нужно было превратить свой остров в кладбище - и он этого добился. Теперь ему нужно было найти путь вниз, чтобы обрести слуг, от которых должен содрогнуться и Север, и Восток. А, может быть, Птицелову просто наскучили люди...
- Твоя прабабка неоднократно твердила эти слова мне после того, как я прошел обряд Посвящения, - улыбнулся Травник. - Это была её любимая фраза. Для того чтобы люди могли спокойно поднимать свои крепости в долинах, волшебник всегда должен строить свою хижину вдали от людских глаз, и самое лучшее для этого место - где-нибудь высоко в горах. Повзрослев, я понял, что слова друидессы Ралины не стоило воспринимать столь буквально - Знающий может воздвигнуть для себя неприступную гору даже в большом, людном городе. Волшебство, магия, ведовство, словом, любые тайные знания непременно должны быть скрыты от глаз и, в особенности - от рук человеческих. Люди все равно рано или поздно попытаются ими овладеть, и для этого им не всегда будет нужно согласие обладающего Силой. Ибо на всякую силу найдется другая сила, и Знающие не должны вводить людей в соблазн. Простой человек должен жить в тихой и уютной долине, возводя крепости мира и спокойствия, пусть даже они и выглядят как ветхие хибары с обмазанными глиной крышами. Никакой замок не защитит волшебника от злого и завистливого глаза, и сейчас наступают времена, когда волшебники должны уходить подальше от людей. Ведь, что ни говори, удел Знающего - это одиночество, и так было всегда.
- Выходит, что и Птицелов следует этому правилу, уходя с глаз людских на затерянный, необитаемый остров? - Март даже присвистнул от осознания старой, но вечной истины: все правила одинаковы для всех, особенно если все им следуют!
- Можно сказать и так, - подтвердил Травник. - Жаль, правда, что здесь нет госпожи Ралины - уж она-то могла бы многое рассказать о Птицелове и зорзах. Ведь именно Верховная друидесса в свое время велела мне тщательно следить за их действиями и передвижениями. И если бы в Круге придавали больше значения этой, на первый взгляд, жалкой кучке людей с кукольной жаждой власти, как скептически сказал мне как-то Смотритель Круга, многое можно было бы изменить ещё раньше.
По лицу Травника пробежала тень. И тут заговорила Эгле:
- Бабушка сказала мне однажды: главное - не остановить их, важнее прежде - понять, чего они хотят. Потому что вполне может быть, что они только посланцы. И если их просто... остановить, придут другие, и так будет продолжаться бесконечно, пока рано или поздно зорзы не добьются своего.
- Никогда бы не подумал, что королевство, населенное людьми, можно захватить с помощью... мертвецов, - поежился Ян.
- Может быть, Птицелов и не будет захватывать страны сам, выводя на поле боя армии мертвых, - задумчиво проговорил Травник. - Вполне вероятно, что ему будет достаточно только одного... наглядного примера. Короли - они ведь тоже люди, и при этом, замечу, весьма впечатлительные особы.
- Получается, Птицелов хочет запугать всех правителей, без разницы, Севера ли, Востока, чтобы потом диктовать свои условия? - недоверчиво протянул Коростель.
- Если честно, я не очень-то верю в армии покойников и скелетов, вышагивающих по дорогам Балтии или Свеи, - пожала плечами Эгле, и Коростель сейчас, пожалуй, готов был с ней согласиться. - Уж больно все это отдает сказкой, пусть и очень страшной.
- А я верю, - неожиданно заявил Март, и Травник внимательно посмотрел на молодого друида. - Я когда-то читал летописи и свитки старых времен, и там сказано, что такие попытки уже были.
- Какие именно, Мартик? - сокрушенно вздохнула девушка.
- Чудинские хроники рассказывают, что несколько веков назад в одном племени младший брат вождя, обделенный властью, продал душу темным духам. А они дали ему за это дружину мертвецов, свирепых, как голодные волки. С их помощью младший брат сумел свергнуть старшего и стать хозяином Большого шатра - так у чудинов в те времена называли их князей.
- Разве у чудинов были собственные письменные хроники? - невинным тоном осведомился Травник. - Насколько мне известно, у них и в нынешние-то времена негусто людей, владеющих даже обычной грамотой.
- Своих хроник у них, конечно, не было, - почему-то покраснел Збышек. - Но в их стане нередки были послы от королей свеев и суоми, и те записывали предания прошлых лет со слов самых старых людей племен.
- Тогда я догадываюсь, где ты мог прочитать эти, как ты говоришь, предания прошлых лет.
Глаза Травника вдруг стали жесткими, даже злыми - Коростель очень редко видел друида таким разозленным.
- Ты пробирался в Смертный скит? Без разрешения Старшины Круга?
Март виновато молчал.
- А знаешь ли ты, что на всякого, входящего в Смертный скит, должно было быть наложено охранительное заклятие? А тот, кто его миновал, подвергался в этом скиту смертельной опасности? Более того - влияние Смертного скита на незащищенного заклятием может сказаться на человеке и через пять, и через десять лет. Ты это понимаешь?!
- Я не был в Смертном скиту. - Март опустил голову. - Свитки мне давал читать один... один друид. Только... я обещал тогда никому не называть его имени, если... если попадусь.