На том стою

Его лицо приняло презрительное выражение.

- И этого никто не говорит. Вы просто не слушаете внимательно. Я сказал, что он выехал из города по делам. Я сказал, что его счет был полностью оплачен, Я не сказал, сколько багажа он взял с собой. Я не сказал, что он съехал из отеля. Я не сказал, что он взял все, что у него было... Что вы, собственно, пытаетесь сделать из этого?

- Кто заплатил по его счету? Его лицо побагровело.

- Слушай, парень. Я тебе уже сказал, что он расплатился. Лично. Вчера вечером, полностью, за неделю вперед. Я проявил немало терпения. Сейчас твоя очередь. Куда ты метишь?

- Никуда. Вы меня убедили. Я просто недоумеваю, почему он заплатил за неделю вперед.

Явонен улыбнулся - слегка. По крайней мере сделал попытку.

- Смотри, Марлоу, я проработал пять лет в военной разведке. Я могу оценить человека. Например, того, о котором мы говорим. Он платит вперед, чтобы нам было приятнее. Это производит хорошее впечатление.

- Раньше он когда-либо платил вперед?

- К чертовой матери...

- Следите за собой,- пресек я его,- пожилой джентльмен с тросточкой интересуется нами.

Он посмотрел в дальний угол фойе, где в очень низком кресле с круглой спинкой сидел худой бледный старик. Его подбородок покоился на руках в перчатках, а руки в перчатках на рукоятке трости. Старик смотрел, не мигая, в нашу сторону.

- А, этот,- сказал Явонен.- Так далеко он не видит. Ему за восемьдесят.

Он встал и посмотрел на меня.

- Хорошо,- сказал он тихо,- вы частный детектив, у вас есть клиент и инструкции. Я стараюсь только заботиться, об интересах отеля. Оставьте пушку дома в следующий раз. Будут вопросы - обратитесь ко мне. Не приставайте к прислуге. Все равно дойдет до меня. Иначе пойдут слухи, а нам это ни к чему. Местная полиция окажется не слишком дружелюбной, если я намекну, что вы нас беспокоите.

- Можно выпить в баре перед уходом?

- Держите пиджак застегнутым на все пуговицы.

- Пять лет в военной разведке - это ценный опыт,- сказал я, глядя на него с восхищением.

- Достаточно.- Он коротко кивнул и зашагал под арку, прямая спина, грудь вперед, плечи назад, подбородок убран - суровый, хорошо отлаженный человеческий механизм. Мастер своего дела. Он расколол меня вглухую, докопался до всего, что было написано на моей визитной карточке.

Тут я заметил, что старичок в низком кресле поднял руку в перчатке с рукояти трости и манит меня пальцем. Я вопрошающе ткнул себя пальцем в груды Он кивнул, и я подошел к нему.

Он был и впрямь стар, но совсем не дряхл. Его белые волосы были аккуратно расчесаны на пробор, нос у него был длинный, острый, изборожденный венами, его выцветшие голубые глаза смотрели ясно, но веки утомленно нависали над ними. В одном ухе торчала пуговка слухового аппарата. На руках были замшевые перчатки с отворотами, а над полированными черными туфлями серые гамаши.

- Придвиньте себе стул, молодой человек.- Его голос, сухой и тонкий, шелестел, как листья бамбука.

Я сел подле него. Он прищурился и улыбнулся одним ртом.

- Наш почтенный Явонен прослужил пять лет в военной разведке, как он, несомненно, сообщил вам.

- Да, сэр. Глаза и мозг армии.

- Мозг армии - выражение, которое содержит внутреннее противоречие. Итак, вам хотелось узнать, как Митчелл заплатил по счету? - Я уставился на него. Посмотрел на слуховой прибор. Он постучал по своему нагрудному карману.- Я оглох задолго до того, как изобрели эти штуки. На охоте конь отказался взять препятствие. Я сам во всем виноват - слишком рано поднял его на дыбы. Я был еще молод, не мог представить себе жизнь со слуховым рожком и научился читать по губам. Это требует определенного навыка.

- Что насчет Митчелла, сэр?

- Дойдем и до него. Не торопитесь.- Он поднял глаза и кивнул.

Голос сказал:

- Добрый вечер, мистер Кларендон.- Лифтер прошел к бару. Кларендон проследил за ним глазами.

- С этим не связывайтесь,- сказал он,- сутенер. Я провел много лет в фойе, вестибюлях, барах, террасах и садах всевозможных отелей. Я пережил всех своих родных. И буду тянуть свое бесполезное существование, пока не наступит день, когда меня отнесут на носилках в удобную и просторную палату в больнице. Церберы в накрахмаленных белых халатах будут охранять мой покой, перестилать мою постель, приносить подносы с этой кошмарной безвкусной больничной едой, мерить мне пульс и температуру, как раз когда я буду засыпать. Я буду лежать там и слышать шелест накрахмаленных юбок, шорох каучуковых подошв по асептическому полу, видеть натужную улыбку врача. А затем надо мной соорудят кислородную палатку и окружат мою маленькую белую кроватку ширмами, и я займусь, сам того не заметив, единственным делом на свете, которое нельзя сделать дважды.- Он медленно повернул голову и посмотрел на меня.- Очевидно, я слишком болтлив. Ваше имя, сэр?

- Филипп Марлоу.

- Я - Генри Кларендон IV. Я принадлежу к тому, что когда-то именовали правящим классом. Гроттон, Гарвард, Гейдельберг, Сорбонна. Я даже провел год в Уппсале, не могу вспомнить, почему. Чтобы подготовиться к жизни, достойной бездельника. Итак, вы частный детектив. Я иногда говорю и не только с самим собой, понимаете.

- Да, сэр.

- Вы должны были обратиться ко мне за информацией. Но, конечно, откуда вам было это знать.- Я закурил, предложив сигарету мистеру Генри Кларендону IV. Он отказался легким движением головы.- Однако, мистер Марлоу, это вы наверняка должны знать. В любом дорогом отеле в мире найдется полдюжины престарелых бездельников и бездельниц, которые только сидят и пялятся вокруг, как филины. Они внимательно следят, прислушиваются, сопоставляют свои наблюдения, они знают все обо всех. Больше им нечего делать, потому что жизнь в отелях - это самая смертельная форма скуки. И несомненно, я нагоняю на вас скуку в не меньшей степени.

- Мне бы лучше насчет мистера Митчелла, сэр. Сегодня по крайней мере, мистер Кларендон.

- Конечно, Я эгоцентрик, абсурден, болтаю, как школьница. Вы заметили эту красивую темноволосую женщину, играющую там в канасту? На которой слишком много украшений и очки в тяжелой золотой оправе?

Он не указал и даже не глянул в ее сторону, но я сразу понял, о ком идет речь,- она выглядела довольно вульгарно и сразу бросалась в глаза.