Страница 3 из 4
Раздавшийся внезапно мужской вопль отрезвил меня.
Забыв, зачем шла, я вернулась в свою комнату и села в кресло. В ушах стояли стоны дочери и рёв её благородных кровей супруга.
Я пыталась представить себе их лица… точнее, сопоставить слышанное с образом Раджа и Ленки. У меня ничего не получалось: перед глазами вставала какая-то невразумительная картина, не имеющая ничего общего с нежным обликом одного и другой…
Раздался звонок в дверь. На пороге стояла дочь.
Её длинные светлые волосы по обыкновению распущены, просторная майка до колен, тапки на босу ногу – моя маленькая худышка с детской грудкой, не знавшей ни одного бюстгальтера в жизни… И это хрупкое тельце десять минут тому назад было терзаемо чёрным громилой… пусть и принцем… пусть и красавцем…
– Ма, у тебя зелёный чай есть? У нас закончился… – Она осеклась. – Что с тобой? Ма? Я тебя разбудила?
– Нет… Чай? Да… Есть, пойдём…
От дочери, как всегда, пахло благовониями – вся их квартира пропиталась ароматными дымами Индии прекрасной… Впрочем, как и вся наша лестничная клетка.
Я протянула ей пачку чая. Она взяла её, но продолжала озабоченно на меня смотреть.
Чтобы отвлечься, я сказала:
– Ты не простынешь?.. И вообще, может быть, неприлично ходить в таком виде перед мужем?
– Ма… ты что… да мы дома голые ходим.
– Как – голые?..
– Так. Голые.
– Совсем?
– Голее не бывает.
– Зачем?..
– Нравится.
– Что нравится? – Я искренне недоумевала.
– Нравится смотреть друг на друга.
Похоже, этот короткий диалог добавил выражению моего лица новую порцию растерянности.
Ленка рассмеялась:
– Ма! Что тебя так удивляет?
Я села за стол. Я была окончательно обескуражена.
– Ма, да что с тобой? Говори! Я не уйду, пока не скажешь, что случилось.
Как уж у меня повернулся язык…
– Я зашла в папину комнату несколько минут назад…
– Ой… – Она опустила лицо. – Мы, наверное, сильно шумели? Ну извини…
– Ну что ты! Мне просто неловко стало, вот я и…
– А вы с папой что, не шумите разве?
– Лена!..
– Ма… Я сказала что-то неприличное?
– Как ты можешь об этом так…
– Мам! Но ведь это – жизнь.
– Что значит – это жизнь? Это всего лишь маленькая часть жизни, предназначенная к тому же исключительно для продолжения рода…
Ленка раскрыла рот.
Дочь с детства была очень непосредственным ребёнком. Отцовские попытки привить ей строгие манеры не оставили ни малейшего следа на Ленкиной вольной натуре. Я всегда удивлялась и немного завидовала ей – так открыто смотреть и реагировать на жизнь, на мир, на людей, не выглядя при этом «невоспитанной»… Даже напротив – в её повадках было столько очарования, даже шарма.
Я же с детства была застёгнута на все пуговицы – и буквально, и фигурально.
– Девочка должна быть аккуратной, – говорила мама, и я не смела выйти из дому с невыглаженными лентами в косе.
– Не сутулься! – Шлёпала она меня по лопаткам, и я держала спину в напряжении, словно аршин проглотила.
– Умей владеть своими чувствами! – И я научилась сдерживать и смех, и слёзы, и все промежуточные эмоции.
Мой муж был таким же полноценным результатом строгого воспитания. В продолжение совместной жизни он довёл дело, начатое нашими родителями до совершенства. Совершенные манеры – поведения, общения. Совершенство стиля – в одежде, в оформлении жилища. Никаких излишеств. Тем более – вольностей. Всё строго и отточено. Он любил отточенные фразы, жесты. Он набирался этого из книг и фильмов, реже – от окружающих: он предпочитал, чтобы окружающие перенимали у него то, что для него отточили благородные герои, признанные всем цивилизованным миром. Он вставлял отточенное ими в нашу жизнь, словно клише в форму.
– Милая, как скоро ты вернёшься?.. Милая, я хотел бы предложить…
Милая – это из Папы Хэма.
Симфонические концерты мировых знаменитостей, премьеры спектаклей, о которых «говорят», вернисажи, бомонды – это из жизни цивилизованных людей.
– Мы – цивилизованные люди, – напоминал он по любому удобному поводу.
Мне не претила такая жизнь. Она была созвучна моим запросам – и этическим, и эстетическим, и прочим… Во всём должен быть порядок, логика… Так проще делать выбор между нужным и ненужным, правильным и неправильным, хорошим и плохим…
– Нет хорошего и плохого, правильного и неправильного! – Говорит наша дочь. – Всё относительно в этом относительном мире, каждый делает свой выбор, и каждый имеет право быть правым.
Мы не спорили с ней, хоть и не соглашались.
– Это возраст и время, – говорил муж. – Пройдёт! В конце концов, и из хиппи вышло немало приличных людей. Ты согласна, милая?
Но оно не проходило, а напротив – укоренялось и развивалось.
И вот – наша дочь словно и не наша. Так далеко укатиться от яблоньки…
У неё буквально отвалилась челюсть.
– Ма, ты что… серьёзно… или это в педагогических целях?
– Серьёзно. Вполне.
– Подожди… ещё раз… Ты серьёзно думаешь, что сексом занимаются только для продолжения рода? – На её живом лице застыла гримаса напряжённого вдумчивого внимания.
Как нынче легко произносят это слово, которого до некоторых пор у нас действительно просто не было… Слова, во всяком случае.
– Н-ну… – Я чувствовала себя двоечницей, выкручивающейся из тупика на экзамене. – В основном, да…
– Ты хочешь сказать, что после того, как вы с папой зачали меня, вы больше не занимались… этим?
Я представила себе возможность подобной беседы со своими собственными родителями… То есть, полную невозможность чего-либо подобного.
Я взяла себя в руки – я была современной мамой.
– Ну почему же… бывает…
Ленкино лицо всё ещё было вытянуто по вертикали.
– Что значит – бывает? Вы хотите ещё одного ребёнка?
– Да нет…
– Ну и?..
– Что – ну и?..
– Значит – для удовольствия?
– Для какого удовольствия? О чём ты?!
Дочь собирала душевные и умственные силы: она закрыла глаза, поджала губы и наморщила лоб. Для пущей сосредоточенности она приложила пальцы к вискам.
Потом резко расслабилась, села прямо и сложила руки перед собой – одна на другую, как учат в первом классе.
– Мам, – начала она, – давай поговорим, как женщина с женщиной.
– Давай. – Я стала совсем смелой и совсем современной.
– Я понимаю, – сказала дочь, – твоё воспитание, время в которое ты росла… папа, наконец…
– А что – папа? – Я не поняла её мысль.
– Что, что… Зануда, педант, сноб…
– Лена! Как ты можешь?..
– Стоп! – сказала Лена. – Не иди на поводу у стереотипов. Я констатирую факт, а не обругиваю.
И она привела словарные формулировки употреблённых понятий. На самом деле – ничего обидного, просто характеристика человека…
– Так вот, всё это вполне соответствует вам… конкретным вам, тебе и папе. Но я знаю жизнь… – она осеклась и виновато глянула на меня. – Прости… я немного знаю жизнь…
«Дочь! – Говаривал муж, пытаясь в чём-нибудь убедить или наоборот, разубедить её. – Ты только приближаешься к настоящей, большой жизни… Ты только приоткрываешь завесу…»
– Я знаю… ну, догадываюсь, что далеко не все счастливы в браке… Да и без брака тоже… Что многим так и не удаётся в силу различных обстоятельств познать всех прелестей… э-э-э… невегетативного размножения… Но что ты… моя мама, не знаешь, что секс… что это ни с чем не сравнимая радость!.. Я предполагала, что у вас с папой всё в порядке… Папа же такой страстный парень… – Она смутилась и сказала, извиняясь: – Ну, прости… я уже всё-таки женщина… и вижу, что из себя представляет каждый мужчина… Да, снаружи вы, как английские лорд и леди. Но я была уверена, что, оставшись наедине, вы позволяете себе съехать с катушек…