Страница 2 из 18
Прошёл год с тех пор, как он потерял работу, и от него ушла жена. За этот год он во многом преуспел. Открыв в себе талант коммерсанта, он брался за любое дело, будь оно легальным или нелегальным. Он проворачивал гигантские аферы, за одну ночь делая деньги, которых многие не заработают и за двадцать жизней. Он рисковал, рисковал по-крупному, не испытывая ни малейшего чувства страха. Его соратники, закоренелые преступники, могли только удивляться, как экстремально он играл со смертью. Одним только поведением он заставлял дрожать конкурирующих «воров в законе». Его положение в обществе также стремительно взметнулось ввысь и вскоре достигло апогея. Вход в кабинет к чиновнику любого ранга, даже наивысшего, для него был не просто открыт, его всегда ждали, как провидения. Не стоит даже приводит те цифры, какими исчислялось его состояние. Дома и виллы, разбросанные по всему миру… Автомобили, яхты, игорные клубы… Бордели, где каждая проститутка стоила, как квартира в Урюпинске… И всегда и повсюду с ним был, как амулет, как талисман, как оберег, тот самый револьвер системы Нагана. Он уже не представлял жизни без него. Чувствовать спиной, что он за поясом, стало нормой. Пистолет стал ещё одним членом его тела, неразрывно связанным с плотью нервной системой. Казалось, он чувствует этим пистолетом, как пальцем или щекой. День изо дня, когда наступали сумерки, он проводил один и тот же ритуал. Он запирался в комнате, плотно задёргивал шторы. Зажигал свечу, открывал непочатую бутылку шампанского. И крутил барабан. Казалось, что теория вероятности над ним не властна: наверное, сама Удача пожизненно одарила его страховкой. Этот ритуал вошёл у него в привычку, в зависимость, как от морфия. Будто крепкий чёрный кофе по утрам, без которого невозможно отойти от сна, стимулировала она его, давала энергию и вдохновение. Как мусульманин боится пропустить намаз, так и он боялся пропустить время, чтобы встретиться со смертью и, заглянув в её глаза, остаться живым. Он ухаживал за револьвером так нежно и любяще, как, быть может, не ухаживают за единственно любимым питомцем. Чуть ли ни каждый день разбирал, собирал, смазывал… В любых коммерческих переговорах он ставил его главным аргументом. И за это снискал себе уважение в глазах не только простых бизнесменов, но и отъявленных, отчаянных головорезов, коими полон большой бизнес.
***
…Её звали Елена. Знакомство с нею произошло до смешного банально: он отбил её у уличных хулиганов, причем прострелил одному колено, другому руку. Вечером после ужина в дорогом ресторане, за бокалом «Мадам Клико» она призналась, что давно ищет настоящего мужчину для серьёзных отношений, на которого можно было бы положиться даже в такие моменты, как недавно произошедший. Её папа – крупный банкир, чьё состояние легко сопоставимо с бюджетом одной из отсталых стран. Сама же она, долгое время прожив в Европе, получила блестящее образование юриста, но знания на деле до сих пор применить так и не получилось. Руки её уже давно добиваются множество преуспевающих и талантливых мужчин. Существует только одно «но», один критерий, по которому она до сих пор не смогла найти свою «половинку». Перепробовав множество мужчин, она не была удовлетворена в интимном плане ни одним из них. По её словам, она страдала от избытка романтичности, т.е. мужчина должен был неисчисляемое количество раз «разжигать огонь в её горниле страсти», а попадались лишь тлеющие фитильки. Претендент должен обладать такой продолжительной мужской силой, чтобы смог не только утолить её желание, но и утомить её, чего ещё не удавалось никому.
Ему удалось. По началу, конечно, было всё как-то вяло: по сути, он даже и не хотел её, эту богатую сумасбродку и нимфоманку, не отличающуюся ни привлекательностью, ни сексуальностью, от своей сытости и безделья страдающую хандрой. Он уже читал в её глазах глубокое разочарование, когда в интимной близости, при откровенной наготе не обнаружилось даже зачатков того, чего она желала увидеть. Никакие ухищрения, в каких оказалась она искуснейшей гейшей, и от которых даже давно отчаявшийся джентльмен воспрянул бы духом, не давали положительных результатов. Вне себя от бешенства и огорчения, которое она считала за оскорбление её душевных порывов, Елена стала поносить его последними словами и в грубой форме просить покинуть её и её дом.
«Ты, значит, хочешь утомиться?..» – закричал он и опрокинул женщину на постель. Через мгновение он скрылся в соседней комнате, оставив её в полном негодовании. Спустя десять минут он вбежал в комнату и буквально бросился на неё… Елена не могла понять, почему он после каждого акта уходит в соседнюю комнату и возвращается уже полный сил и возбуждённый. Чем он занимается там, и что его так возбуждает? Эти вопросы её мучили до самого утра, но она не решалась задать их вслух – боялась вспугнуть его вдохновение. Утром же она не просто «утомилась» – она выла от боли и просила прекратить пытку любовью.
«Что же ты всё-таки делал за дверью?» – набравшись смелости спросила Елена.
«Крутил барабан» – загадочно ответил он. И как бы ни просила она пояснить ответ, он только таинственно улыбался.
***
…Была суббота. Елена, беременная ещё одним мальчиком, третьим их сыном, грелась голая в шезлонге на берегу тихого океана. То, что она беременна, она узнала недавно, и теперь её душу опять, уже в третий раз, согревала мысль о будущем новорожденном. Она поглаживала пока ещё плоский живот, ласково глядя на него, и представляя, каким он будет, этот мальчуган. Полуостров был их собственный, граница владений, где находились части его собственной пограничной охраны, была в нескольких километрах отсюда, так что ни единая душа не могла нарушить их уединения. Прислуга, состоящая в основном из женщин и обязанная волей контракта никогда не покидать полуостров и, кстати говоря, тоже обходиться без всякой одежды, конечно, была не в счёт. Правило «натуральности» смягчалось только для мужской половины слуг: им разрешалось ношение набедренных повязок. Сами же они вот уже вторую неделю, с момента прибытия в этот Эдем, все время ходили обнаженные, как Адам и Ева, мнив себя некими полубогами из греческой мифологии. У каждого свои причуды, тем более у богатых: кто-то покупает спортивные клубы, кто-то вкладывает деньги в благотворительность и получает из неё ещё большие барыши – они же создали себе рай на земле. У ног мамы возились два мальчика, одному было семь, другому пять. Отец был в доме, он не любил загорать нарочно, и, наверное, был занят тем своим скрытным делом, каким занимался который год их совместного брака втайне от неё. Как ни старалась она, ей так и не удалось узнать, что он от неё скрывает, уединяясь и не допуская никого, даже жену. Оставалось строить только догадки, от криминальных до мистических, и от мистических до неприличных. Повсюду, когда они были вместе, он не изменял своей привычке: в отелях он просил номера с дополнительной комнатой, которая бы закрывалась на ключ, с плотными занавесками или жалюзи. Даже на высоких раутах он просил всех извинить его и спешил откланяться. Затем возвращался свежий, сразу похорошевший, с огоньком в глазах. Всегда чувствовалась разительная перемена во всём его облике: сразу пропадала нервозность, подавленность и усталость. Закрадывалось подозрение, не употребление ли наркотических препаратов давало столь явный эффект физического и психического возбуждения. Сколько бы она ни старалась, оглядывая руки и ноги мужа, ища следы от инъекций, принюхиваясь, не пахнет ли чем-нибудь странным, не смогла подтвердить свои подозрения. Втайне от него она носила на экспертизу стаканы, которые оставались после его «обрядов», вещи, которые он носил, даже окурки. Но экспертиза ничего не дала. Поиски каких-либо таблеток тоже не увенчались успехом. Да и во всём его виде не было ничего такого, что могло бы выдать его за наркомана: всегда абсолютно ясный взгляд, ни малейшей дрожи в руках, и поведение перед уходами в соседнюю комнату никак нельзя было назвать «ломками». Долгое время она гадала, не занимается ли он оккультизмом, но, проштудировав уйму литературы по данному вопросу и не найдя сходств ни с одним культом, она перестала ставить оградительные символы повсюду, где он был. Иногда это её пугало, иногда выводило из себя, а вечный ответ «кручу барабан» просто бесил. Только одно останавливало её нанять детектива: его необузданность в амурных отношениях, низвергающихся после отлучений. Постепенно она свыклась с его причудами и старалась не обращать на них внимание. И сейчас, она уверена была, он под видом того, что ему нехорошо от жаркого солнца, оправился отдаться этому занятию. Она знала это наверняка, потому что, как и пять минут назад, перед каждым, так сказать, сеансом он делался нервным, возбуждённым и страдающим от нехватки воздуха.