Страница 6 из 19
Ребята накинулись на меня с вопросами:
– Куда тебя возили? Чего этому от тебя было надо? Как все прошло? С кем надо разобраться?
Больше всех рассмешил Яшка. У него всегда словарный запас был небогат. Сейчас же он и его забыл. У Сереги постоянно в речи присутствовали слова паразиты – «на ху…, бля…ь» и привычка сплевывать каждый раз. Яшка горячился:
– Мы, на ху…, бля… ь, тьфу, хотели идти, на ху…, бля…ь, тьфу, тебя выручать. На ху…, бл…ь, тьфу. Да не знали, на ху…, бля…ь, тьфу, куда идти. Ты где, на ху…, бля…ь, тьфу, был?
– Все нормально ребята, – улыбаюсь, – пригласили на беседу насчет моих песен.
В груди потеплело. Друзья обеспокоились из-за меня и готовы были идти на разборки. Не важно, с кем и куда. «Хотелось бы верить, что собрались почти все мне на выручку не из-за долгожданных импортных обновок из Москвы. Все-таки дружная у нас компания. На многих лицах была заметна искренняя обеспокоенность», – мысленно отмечаю.
Оглядываюсь. Возле соседнего барака толпятся женщины. Возле некоторых гаражей группируются бараковские мужики. Всех заинтересовало многочисленное собрание обеспокоенных поселковых ребят.
Посыпались новые вопросы:
– Какие песни? Кто пригласил? …
– Вы их не знаете. А песни…? Давайте я вам сейчас их спою, пока мы все здесь… собрались, – отвечаю и запинаюсь вспоминая: «Знаменитая песня Митяева «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Еще не мешает перед походом вспомнить и подобрать аккорды туристических и других походных песен. Вероятно, придется в походе петь. Уже на первом собрании девчонки намекали. Свою гитару, однозначно, в поход не возьму. Не хочу рисковать. Дождь, сырость, походный быт – не самые благоприятные условия для хорошего инструмента. Если ребята захотят музыку, пусть ищут другую гитару, которую не жалко», – размышляю про себя, пока не замечаю тишину вокруг. Оглядываюсь. Все с удивлением и обеспокоенностью смотрят на меня.
– Сейчас гитару принесу, – успокаиваю всех.
Спел те же песни, что исполнял перед ворами. Пока пел толпа вокруг меня, как минимум удвоилась. Закончив, попытался уйти, но куда там! Насели на меня все, потребовав еще песен. Пришлось исполнять и другие песни. Народ уже запомнил некоторые, и люди просили спеть их или повторить. Пришлось повторить «Кольщик» и «Ушаночку» из новых.
В воскресенье с Павлом закончили запись песен для демонстрации в Москве. Решили, что повезу пленку.
Глава 3.
Июнь. Белянина.
В понедельник сводил Таньку к Рулю. Там, после возни на диване, когда валялись голые и расслабленные, подвергся настоящему допросу:
– Почему ты, гад такой, столько времени избегал меня? Скажи правду – чья это квартира? Что у тебя с Маринкой? У тебя с ней серьезно? Ты новые песни написал? В походе петь будешь?
Я даже растерялся от потока вопросов и упреков. Потом она призналась:
– Сволочь ты, Соловьев! Всю душу вымотал. Чего я только себе не напридумывала? А еще девчонки шепчутся – Соловьев Маринку Белову везде танцует – в школе, в клубе, дома и в разных позах. Даже видели вас в Березках за линией.
Я смеюсь, а она неожиданно заплакала и отвернулась. «Вот это да! Танька ли это? Или это игра? Никогда бы не подумал, что хитрая и расчётливая Белянина (как я думал) способна плакать из-за чувств», – растерялся.
Повернулся к вздрагивающим плечам и круглой попке. Поглаживая всякие приятные выпуклости и целуя в шейку, стал шептать всякие успокаивающие глупости и оправдания. Постепенно всхлипывания стихли. Девчонка возбудилась, и мы с ней в очередной раз занялись приятным делом. В этот раз я попробовал быть сверху. Оба возбудились и «потеряли голову». Пришел в себя, когда Танька пискнула подо мной. В процессе имитации полового акта из-за совместных движений мой член почти воткнулся ей во влагалище. Только боль заставила Таньку вскрикнуть и прийти в себя. От внезапного ужаса у меня даже эрекция пропала. Она тоже испугалась, но, похоже, меньше меня. Посмотрев на меня заплаканными счастливыми глазами, призналась:
– Ты меня чуть женщиной не сделал. Я, конечно, не против, если ты будешь со мной всегда.
Испытующе смотрит. Вздыхает, что-то поняв и отворачивается.
– Не знала, что я такая собственница, – продолжает признаваться. – Знаешь, как невыносимо видеть, когда с Маринкой шепчетесь и смеетесь? Хотя мы с тобой договорились, что я буду с Сашкой, но я не могу с тобой окончательно расстаться и выбросить из головы. Особенно трудно вечером в кровати одной, – хихикает, вспомнив что-то.
Я уже пришел в себя от пережитого ужаса и снова притягиваю ее к себе.
– Теперь я только снизу! – соглашаемся оба. «Какая у нее бархатистая кожа и упругое тело! У Маринки кожа более тонкая и ощущения другие от прикосновений», – заползает подленькая мысль. «Татьяна более решительная и откровенная со мной в постели», – продолжаю сравнивать. «Даже разделась почти без всякого стеснения вначале», – вспоминаю. Хотя, как только вошли в комнату, сразу оба головы потеряли и стали скидывать одежду с себя и друг друга. Безо всяких прелюдий кинулись голые к друг другу.
– Предполагаю, что мы с тобой останемся любовниками на всю жизнь, – провокационно заявляю.
Татьяна внимательно посмотрела на меня, отвернулась и задумчиво глядя в потолок хмыкнула.
– А ты с Маринкой будешь? – снова вопросительно смотрит на меня.
– Нет. У Маринки – Вовка, – признаюсь.
– А ты с кем? – удивляется.
– Моя жена, возможно, еще на горшке в детсаду сидит, – отшучиваюсь.
– Ах ты, извращенец! – радостно смеется и больно сует кулачком в бок. – Тогда я согласна, – соглашается, опять глядя в потолок.
«Для нее важнее, что я не Маринку выбрал», – догадываюсь.
Снова начинаем целоваться и ласкать друг друга…
Когда лежим расслабленные, отдыхая, Танька начала снова начала разговор:
– В пионерском лагере от комбината мы с девчонками рассматривали какую-то самодельную потрепанную книжку с рисованными картинками. Там много разных способов изображено, как может мужчина с женщиной заниматься этим. Всем девчонкам интересно было.
– Вероятно, вы смотрели самиздатовскую версию Кама Сутры, – предполагаю.
– Не помню я, как эта книга называлась. Вроде там начальных листов не было, – вспоминает. – Мы с тобой тоже будем пробовать по-разному? – наконец задает интересующий ее вопрос.
– Конечно. Когда ты станешь женщиной, – смеюсь. – Сейчас мы с тобой ограничены в желаниях и экспериментах.
– Ты говорил, что в попу тоже приятно, – обличает меня.
Предполагаю, что без смазки получится так же, как с Маринкой.
– Давай в следующий раз попробуем, надо будет кое-что запасти, – отказываюсь. – Нам ведь сегодня и так хорошо! – утверждаю.
Танька благодарно целует в щеку.
– Я такая счастливая! – признается. – Так бы лежала и лежала с тобой, – продолжает и потерлась щекой о мое плечо. – Сюда никто не придет? – беспокоится. – Чья это комната? – интересуется.
– Я, как и обещал тебе, договорился с моим знакомым. Сюда никто не придет, пока мы здесь. Когда мы с тобой расстанемся сегодня, я ему сообщу, – успокаиваю ее.
– Хорошо-то как! – констатирует она. – Почему женщины и девчонки так по-разному рассказывают про это? Ведь это так приятно! – непонятно интересуется Танька.
– Давай потом и об этом поговорим, – предлагаю: – Нам пора собираться.
Гляжу на часы, стоящие на телевизоре. Уже был пятый час. Пора готовиться на поезд в Москву.
Таня явно расстается со мной с сожалением. На прощание целуемся. Легко шлепаю по ее симпатичной попке. Радостная уходит через второй выход из подъезда.
Глава 4.
Июнь. Москва.
Еле допёрли многочисленные свертки до вокзала. Снова обшарпанный и вонючий плацкартный вагон. Теперь нас трое. Стаса предупредил, что ему придется ожидать нас на улице во время продаж-покупок, так как люди, с которыми нам приходится общаться против новых лиц. Стас понимающе кивнул. Фил – заметно обрадовался. По приезду сохранил наши билеты на всякий случай. Ребят предупредил, чтобы не дергались при встрече с милицейским патрулем. Часть груза пришлось оставить в камере хранения.