Я родилась пятидесятилетней...

Царица, не хотите кофе? —

Спросил он, глядя ей в глаза.

Три таракана были «против» —

Пять «за»…

Белла

      Отличный клуб Blue Note понравился мне приглушенным освещением, приятной обстановкой и, конечно, музыкой. Тут царил Джаз. Причем, судя по стенам в автографах и фото, здесь выступают как звезды первой величины в этом жанре, так и талантливые молодые коллективы, на один из которых попали мы.

      Данка не соврала ни на грамм, алкогольная карта была впечатляющей, но, глядя на наш с Сальвой тархун, все почему-то дружно заказали, что и планировалось.

      — Настойки из полыни употребляли еще в Древней Греции, — блеснул эрудицией Кальяс. — В то время, чтоб вы знали, их использовали как лекарственное средство. Притом они были доступны далеко не каждому человеку.

      — Да-да, сам Гиппократ рекомендовал их употребление при желтухе, анемии и ревматизме, — бодро подтвердила слова грека я, которая не так давно прошерстила всю историю медицины… И ради кого…

      Нет, даже скучать не буду по нему! Приедет через неделю, а я спрошу: «А что так рано, дорогой? Может, еще на недельку махнешь?»

      — Но рецепт абсента был разработан именно французским врачом и звали его… — начал Шарль, но откровенно забуксовал, не помня своего героя, — Белла, как его звали, ты знаешь?

      Пришлось и мне напрячь память. Это было не так важно, но я пошла на принцип, выуживая из памяти малейшие подробности:

      — Пьер, его точно звали Пьер… Ординор… Ординар…

      — Ординар — это ставка в букмекерской конторе, детка. Ты сегодня явно переработала, выдохни и выпей, — посоветовал мне добряк Морти, кидая в мой бокал кубик льда.

      — Возможно, Ординер, mon cher, — протянул Савойарди. — Ты знаешь, с французского ordinaire переводится, как обычный.

      — Да, я догадалась, в русском есть слово «ординарный». Что в принципе, одно и то же… Так вот, если мне не изменяет память, то настойка продавалась в маленьких бутылочках, а на этикетке была изображена дама с завидными формами, стоящая в немного фривольной позе, и назывался напиток…

      — «La Fee Verte» — «Зеленая фея», — мечтательно закончил за меня довольный француз.

      — Какие поразительные познания в высокоалкогольных напитках прошлого у несовершеннолетней девочки и приличного с виду француза, — протянула язвительная Зарочка, ловко, почти профессионально поджигая сахарок над бокалом с полынной настойкой.

      — Любознательность — не порок, mon ami, — куртуазно начал Шарль, целуя даме ручку, выуживая зажигалку ловкими пальцами, чуть запачканными в вечной краске. — Тем более, я уверен, что наши знания с мадемуазель Свон чисто теоретические, тогда как в Ваших действиях, я наблюдаю немалый опыт…

      — Белла, Савойарди сейчас очень тонко обозвал меня алкоголичкой, или мне показалось?

      — Ух, ша! — прикрикнула Данка загробным голосом, опрокинув в себя рюмку, и я не видела, чтобы она чем-то разбавляла почти семидесятиградусный напиток. — Главная алкоголичка тут я, но я закусываю. Ой, как упало хорошо… Фух!

      Она даже слезу пустила. Видимо, птичку жалко.

      — Слабое оправдание для твоей печени, дорогая, — протянула молчавшая до этого момента Аюши, мило покраснев.

      Посмотрев на то, как она нерешительно крутит собственную рюмашку, я придвинула девушке стаканчик с безалкогольной версией. Ответом мне стал благодарный взгляд и робкая улыбка.

      С Аюши мы познакомились в книжном магазине, она выбирала литературу по воспитанию детей, я же застряла у высоких полок с классикой. Когда я почти достала сверху томик «Город» Клиффорда Саймака, на маленькую меня полетели книги, одна из которых больно ударила острым и твердым уголком прямо в темечко. От жалости к самой себе и от ненависти к этому слишком худосочному и короткому телу у меня непроизвольно задрожала нижняя губа. Я не собиралась разрыдаться, просто это было как-то обидно, учитывая то, что оглянувшись на продавщицу, я поймала раздраженный взгляд, но главное, заметила лесенку под кассой…

      — Детка, ты не ушиблась? Попросила бы меня, я бы тебе достала нужную… — отозвавшись всем телом на этот ласковый тихий голос, я посмотрела в самые добрые глаза, что я когда-либо встречала. И поняла…

      Аюши была няней. Нет, даже не так, Аюши была нянюшкой. Она была в сто раз добрей Мэри Поппинс. В сто раз терпеливей и работоспособней Сизифа, если работа касалась детей. Эта девушка была признанным фанатом разнообразных игр, мастером поделок, маэстро детских песен, гуру психологии киндеров и прочего, во что я не потружусь вникнуть, даже когда сама рожу. Малышня отвечала ей столь же пламенной любовью.

      — Ладно, что мы об одной выпивке, у меня куча вопросов, — прервал Морти мои воспоминания. — Как тебя занесло из Аризоны в Форкс, девочка? Маленький городок лесорубов, насколько мне известно.

      Я улыбнулась:

      — Это место моего рождения, между прочим. Ну, и местный шериф там ничего…

      — О, твой папа до сих пор холост? — Зарина спрашивала со жгучим интересом всей своей четверти итальянской крови. — Кто-нибудь здесь, кроме меня, видел этого шикарного мужчину? Неужели нет? Мerda… Клянусь копчиком, таких больше не выпускают!

      — Пиранья, — пробормотал здоровяк, ежась и придвигаясь поближе к своей крошке жене.

      — Тише, милая, ты же леди, — я попыталась напомнить Заре о запрете на грубые итальянские выражения в приличном месте.

      — Таких леди, как я, роняли при рождении, — быстро и почему-то гордо сказала Зарина.

      — Потому что ты уже тогда кричала итальянским матом, — пошутил Кальяс.

      Зара ничуть не обиделась и с улыбкой подняла свою рюмку с абсентом:

      — Леди, джентльмены и я, предлагаю выпить сейчас за нашу Беллу, которая, наверняка, едва родившись, гордо обвела палату царским взором и начала составлять список вещей, которые бы хотела поменять в этом прогнившем насквозь мире!

      Все, включая меня, рассмеялись, чокаясь. Мы с будущей мамой и няней разделили бутылочку чудного тархуна, остальные, морщась, нахваливали зеленое горючее.

      — Ах, если бы! В первый месяц после родов у меня было такое отвратительное зрение, что лицо того врача, который столь гадко отрезал мне пуповину, я так и не вспомню, — я была абсолютно честна, но все восприняли мою жалобу как новую шутку.

      — Кстати о врачах, ты все еще хочешь разбить хрустальные мечты Роба и выучиться в Гарварде на хирурга?

      — Всегда была тверда в своем решении, — я пожала плечом.

      — Ты бы могла стать неплохим культурологом, mon cher, — Шарль сел на любимого конька, считая, что уж он-то знает, как долго и с каким удовольствием я могу говорить об искусстве.

      — Ты просто не слышал, как она щебечет с доктором Форстриджем, — вставила Сильва, которая нас с ним и познакомила.

      Господи, ребята, вы бы слышали, как я разговаривала с доктором Карлайлом…

      — Ой, да бросьте, профессия — это как… брак: может быть по расчету, но приятней — по любви, — воскликнула Данка, которая нашла свою любовь в журналистике и вела собственную колонку в популярном журнале.

      — Душенька, неужели, ты заменила слово «секс» браком, щадя невинность Беллы? — здоровяк шутливо погрозил бывшей украинке пальцем.

      — Белла, думаю, в курсе про пестики и тычинки, я всего лишь щадила твое целомудрие.

      — Пиранья номер два только что откусила мне палец по локоть. Во внимание не было принято даже то, что моя жена находится в положении…

      — Простите, — нашу веселую и немного шумную компанию прервал официант, отчего мы тут же притихли, будто школяры. Я как-то даже не подумала, действительно, скоро перерыв закончится и начнется выступление, а мы тут хохочем такой маленькой толпой…

      — Девушка, Вам просили передать это, — парень быстро стал составлять возле меня нам на столик дольки лайма, лед, сок и ведро двух разных охлаждающихся бутылок Martini.

      — Стойте, это какая-то ошибка, унесите, пожалуйста…

      — Изабелла, какая может быть ошибка? — я вздрогнула, услышав возле себя знакомый голос, который не ожидала услышать столь скоро. — Императрица, вы когда-нибудь пробовали коктейль Мартини Рояле? Белый вермут и Просекко чудно сочетаются с лаймом.

      Оглянувшись, я встретилась с потемневшим взглядом русского:

      — Выпейте за мое здоровье, товарищ Грановский, а я не употребляю, слишком маленькая, — улыбнулась я с видом девочки-колокольчика, размышляя, звонить деду уже сейчас или можно вырулить ситуацию без мордобоя, и если последний вариант, то каким образом, так как от русского уже буквально пахло агрессией.

      Скрывать свой возраст было уже бесполезно, узнав имя, он, наверняка, узнал и остальное. Я с плохо скрываемой обидой посмотрела на того, кто наверняка информацию и нарыл. Павел стоял в двух шагах от меня, тем не менее, его вид успокаивал. Если что, пьяного боса оттащит.

      — Какая досада. Я присяду, — русский не спрашивал, он констатировал.

      Мне пришлось закусить внутреннюю часть щеки, чтобы не высказать ничего сдуру. Одно дело выпендриваться рядом с дедушкой на знакомой территории с цивилизованным и трезвым мужчиной, а другое… «другое» сидело и с плохо скрываемой злостью смотрело на меня.

      — А мы вот вас случайно увидели, мисс Свон, думаем, почему бы не присоединиться? — Павел, улыбаясь, сел в аккурат между мной и Александром.

       — Белла, кто это? — первым из моей компании очухался Морти. Правильно, программисты привыкли соревноваться в скорости с ЭВМ…

      Я выдохнула. В конце концов, сама виновата. Но это — общественное место и мешок на голову бывший русский бандит вряд ли организует. Острых столовых приборов нет… Между нами шкаф Павел…

      Нормально, живем.

      — Это Александр Георгиевич Грановский, бизнесмен, потенциальный партнер Роба, генеральный директор корпорации Гранд в России. 38 лет. Холост, — начала я зачитывать наизусть короткую справку по мужчине, которую мне скинул дед еще до встречи.

      — Истинный ариец. Характер нордический. Беспощаден к врагам рейха, — с умилительно серьезным лицом дополнил информацией сей портрет Павел по-русски.

      Ха, значит, и этот английский тоже примерно понимает…

      Фыркнула:

      — Да вы шо? Ёшечки, як неюдобно… Мы ж моим с дедулей таки евреи чистой воды, — покивала я, быстро шпаря на одесском и накручивая на палец кудрявую прядь. — Ну да ж дайте я продолжу и сделаю таки о вас конечное мнение…

      — Евреи чистой воды никогда в этом не признаются, — правильно заметил безопасник.

      — Раскусили, — сдалась я. — Есть лично у меня в роду наивные и очень честные представители коренных народов этих земель…

      — Вы себя называете наивной и честной? — Грановский аж поддался ближе, как хищник к добыче. — Это после сегодняшнего-то?

      — А зачем вы узнавали о моем приезде и искали встречи? Информацию получили через третьих лиц… Скажу по секрету, дедушка в ярости.

       С Александра быстро слетел всякий лоск. Сейчас мы разговаривали без масок. Предельно честно:

      — На моей роже тоже не радость от встречи написана, если не заметили, мисс Свон… Вы мою подноготную знаете, ведь знаете же, по глазам вижу. И какая между нами разница, богатыми, в таком случае? Разве что в том, что я своим горбом рисковал, деньги выколачивал, а тебе дедушка на блюдечке принес. На, пользуйся, дорогая.

      — Между нами такая же разница, как между мотоциклом и инвалидным креслом, ездят оба, но целевая аудитория разная.

      — Ваша — инвалиды? — попытался поязвить Грановский.

      — Танцоры на колясках, параолимпийцы, люди перед операциями… — серьезно начала перечислять я. — Но к черту аллегории. Оскорблены? Я могу извиниться. Но реально я себя виноватой не чувствую. Вы же понимаете, с моим возрастом, я попадаю под такие предубеждения и ограничения, что мне приходится поддерживать амплуа. Для этого необходима немалая выдержка, самоирония и главное — артистизм. Вы не завидуйте мне, лучше пожалейте. Я пойду против деда, если выберу работу по душе. А я выберу.

      — Но вам нравится вести переговоры, меня вы обвели весьма ловко.

      — А кому не нравится побеждать, Александр? — задала я риторический вопрос. — Но победа над смертью принесла бы мне куда больший кайф, чем победа над Вами. На самом деле, я настоящий профан в сфере финансов.

      — По вашим аргументам такого не скажешь.

      — Я перевожу подобные встречи не первый год. Договор займа и спор о процентах — стандартная тема. Я не сказала ничего нового, чего не говорил бы Роб.

      — Тем не менее, у вас были расчеты. Вы легко переводили изменения в документах.

      — Я с года учу русский язык, знаю его не хуже английского, ну, а наш юрист привык понимать меня с полуслова и подчеркнул заранее важные моменты, на полях сделал приблизительные расчеты, вы не заметили?

      — Вы оспорили у меня двадцать миллионов рублей… Я заметил в основном это.

      Я искренне поразилась:

      — Но было десять, разве нет?

      — Проценты в первые пять лет меньше по договору, — напомнил мне Грановский, бледнея.

      — Ой.

      — Вот и ой. Лучше бы вы мне ничего не говорили…

      Скривившись, он потянулся к моему бокалу и быстро хлебнул. Выпучив глаза, он ошарашенно посмотрел на меня. Глотнул.

      — Я молчу… Молчу…

      Павел хлопнул босса по плечу и душевно поинтересовался:

      — Что, Сашка, опять не победитель?

      Грановский устало посмотрел на друга и глубокомысленно пробормотал:

      — А я-то думал, что меня сегодня добьет?