Война Григория Васина

- Это я зараз! - обрадовался он.

Весь наш походный лагерь утопал в глубоких сумерках, но не все спали. Я прошел к обозным телегам, где меня встретил Казимир, он смотрел на меня волком.

- Усю кожу изрезаху, - пробубнил он, - усе стрилы поломати! - всплеснул руками казначей.

Я оглядел, на что пошла обозная кожа и стрелы. На телеге высилась куча кожаных мешочков.

- Добре! - похлопал я по плечу казначея, - будет тебе орден, или медаль, за победу над врагом, - я подмигнул ничего не понимающему мужичку, - давай веревку, бечёвку.

- Шо? Шо я таки сделаху ни таки? - перепугался вдруг Казимир.

- Не боись, это для гранат, фитили буду делать, - успокоил я его.

- Питро, неси котелок, воду нужно будет согреть.

- Буде сполнино, кхан Гриня! - отрапортовал Петька.

Еще вчера был водоносом, - подумалось, - а сегодня уже кхан. Так и до министра дорасту, тяжёлой промышленности.

- Казимир, - казначей встревоженно вздрогнул, - какое жалования положено кхану?

- Дзенек нима, - осекшись выдавил из себя гридневский скряга.

- Я шуткую, может завтра в первый и в последний раз кханом буду.

Кстати идея с временным кханом принадлежала десятнику Тарасу. Она, конечно, никому кроме Ладомила на военном совете не понравилась. Но деваться некуда, больше никто не знал, как разбить врага. А на безрыбье и кхан, то есть рак - рыба.

С Петрухой мы подогрели воду и высыпали в нее порох. Далее размешали все это до состояния кашицы. Потом окунули в полученную смесь тонкую веревку. Петруха все это время на меня смотрел преданными глазами. Наверное, подвязывается в ординарцы, - усмехнулся я, - еще до кучи сюда Анку пулеметчицу, и можно будет меня величать Григорием Ивановичем Чапаевым. А вон и Фурманов бежит. Из потемок выскочила крупная фигура Тараса.

- Шо фитили хотовы? - сразу начал он без предисловий.

Вижу, волнуется. Да, если провалится затея с гранатами, мы все покойники, как тут не волноваться.

- Сейчас веревка подсохнет, и проведем полевые испытания, - обрисовал я Тарасу дальнейшие перспективы.

Когда веревка высохла, мы втроем, я, Петруха и Тарас отошли подальше от лагеря. Я взял с собой одну уже готовую пращу. Местные смекалистые мужички сделали их ровно тридцать штук без всяких проблем.

- Петр, - начал я, - сейчас отрежь от общего фитиля отрезок с локоть. Клади его на землю, и по команде поджигай.

- Буде сполнино, кхан Гриня! - снова отрапортовал парень.

На новоявленного ординарца ревниво покосился десятник Тарас, сразу смекнув, что к чему.

- Нука паря, отойдь, - сказал он Петру, - я усам поджигаху, командуй Гриня!

Вот и начались первые дворцовые интриги, - новая мысль позабавила меня. Я поднял камень, вложил его в пращу и скомандовал.

- Огонь!

Тарас поджег от факела шнур. Я три раза крутанул пращу и выбросил камень в сторону кустов. Когда камень ударился о ветки куста, я заметил, что фитиль прогорел ровно наполовину.

- Ну что братцы кролики, - мужики оглянулись, наверное, в поисках кроликов, - отрезаем от общего фитиля по половине локтя.

- Буде сполнино, кхан Гриня! - вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал Петруха.

- Усе добре буде, - менее торжественно сказал Тарас.

- Тогда я спать, перед рассветом поднять, порох держать сухим! Тарас, ты за старшего.

Я отдал сразу несколько указаний, и пошел к шатру нашего десятка. Честно говоря, спать в шатре кхана Гореслава не хотелось, а вдруг он жив и плутает где-то, вернется со своими войнами, а там я храплю, такой красивый. В шатре я мигом провалился в сон и тут же меня окликнули.

- Гриня, гриня...

- Дай поспать, Петруха! - вспылил я.

- Прикажа подняху пирид уосходом ярила! - выпалил ординарец.

- Молодец, хвалю за службу! - остыл я, надо же, как время пролетело, - Поднимай рубежный гридень.

На сбор всего войска ушло примерно минут пять. Я влез на пень, чтобы толкнуть пару слов, типа за Родину, за Сталина, но задумался, а что же мне им сказать. Я человек из другого мира, может это война вообще не моя. Может свинтить отсюда под шумок, устроится в трактир на бандуре тренькать. Что за мысли спросонья в голову лезут. Нет! Это война моя! К чертям все сомнения!

- Братья! - я посмотрел на лица своих соратников. На братьев близнецов Андрюню и Сергуню, на угрюмого Никодима, на серьезного Серафима, на его младших братьев Трифона и Ивана, на Петруху, который смотрел на меня, открыв рот, на Ладомила, у которого глаза стали по пол блюдца. И я продолжил, - Даже заяц, загнанный в угол становится зверем! А мы далеко не зайцы! Мы храбро сражались вчера, поэтому сегодня мы стали гораздо сильнее! Потому что за одного битого, двух не битых дают! Так порвем Улугбека сегодня, как Тузик грелку! Да?

- Порваху ихо! - заорал Петруха и его крик подхватили многие.

- Мы на своей земле, на земле наших предков! - продолжил я, - И мы сохраним ее для наших детей! Да?

- Да! - взревели двести глоток.

- Ярило мое взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак! У нас есть порох, дай нам огня! И будет победа, вот так! Да? - я прочитал как стих, безжалостно переделанный припев песни "Кукушка" Виктора Цоя. Ничего лучшего мне в голову не пришло.

- Да! - снова взревели мои бойцы.

9.

- Почэму ныкто нэ послал погону? - наседал кхан воровской сичи Улугбек на своих военачальников Ахмеда и Тагира, за то, что оставшимся в живых пехотинцам рубежного гридня, дали беспрепятственно уйти в лес.

- Воыны усталы, - ответил гордо Тагир, он по праву считал, что победа принадлежит ему, так как его люди разбили главные силы Гореслава, - ым нужно было отмэтит побэду.

- Куда дэнутся эты шакалы? - более умиротворенно высказался Ахмед, - разбэгутся по своым дэрэвням, и станут нашымы холопамы. Тэпэр это наша зэмля.

- Давай выпэм кумыса, за побэду! - поддакнул ему Тагир.

- Налывай, - согласился Улугбек, в самом деле, Гореслав - мертв, от лучших его бойцов осталось человек пять, которые рассеяны по лесу. А остальные - это же просто землепашцы, вечные рабы настоящего война.

Тут в шатер влетел растерянный посыльный.

- Кхан, там эты, арыанские свыны!

- Холопы самы прышлы просыт пошады, - заражал Тагир, - пуст прывэдут своых жэншын, тогда мы ых простым. Нашым солдатам нэ хватаэт тэпла, - он перешел на пьяный истеричный хохот.

Итак, вся троица посмеиваясь и юлюлюкая вышла из шатра. Им слуги подогнали коней. Улугбек легко вскочил в седло, а Тагир пару раз не смог запрыгнуть на коня.

- Одын, я пяный, стою дорожэ, как воын, чем всэ тэ холопэ! - наконец Тагиру помогли взобраться.

- Я буду вас ждат здэс, - вдруг сказа Ахмед, - у мэня партия в шахматы, эты дэрэвэнщины нэ стоят моэго вныманыя.

- Тогда ты послэдны будэш выбырат слуг, - заржал еще раз Тагир.

Ахмед же просто пожал плечами, а Улугбек устав слушать препирания поскакал к месту, откуда виднелись копья рубежного гридня.

***

Выйдя на поле боя, которое мы вчера оставили врагу, мы вновь выстроились в круг, и ощетинились копьями. Однако на сей раз в центре круга разместились тридцать метателей гранат. Сами гранаты несли шестеро самых сильных воинов и прикрывали их большими прямоугольными щитами сверху.

- Стрелять только по команде! - крикнул я, - нужно, чтобы горцы окружили наш гридень. Двигаем, дружно в направлении противника. Плотнее держим строй!

Увидев наш гридень, его стали обступать со всех сторон всадники Улугбека.

- Арыанскиэ свыны! - орали они при этом.

- Придумай что-нибудь поумнее! Или мозгов мало? - выкрикнул я одному из наездников.

- Я ымэл твоу мат, твоу сэстру! - крикнул он довольный собой.

- Свою ослицу ты имел! Когда представлял это! - ответил я ему.

На сей раз заржали не только мои гридни, но и боевые товарищи этого недостойного сына гор.

- Шайтан! - заорал он и выстрелил из лука.

Его стрелу отбили сразу двумя щитами, это сделали Тарас и Петруха, которые не отходил от меня ни на шаг.