Страница 7 из 10
- Господи, прости и сохрани, - зашептал я чисто интуитивно простенькую молитву.
- Свароже, отче наш нибисны, простяху и сохроняху, - зашептал рядом Петруха. Остальные тоже что-то шептали. Лишь Никодим угрюмо молчал.
- Упряху копии в зимлю! Наклоняху! - заорали десятники.
- У-у-у-у! - орало дикая конница Улугбека, и скачущие передовые тяжелые кавалеристы опустили свои копья прямо в наши испуганные глаза.
Раздался раскатистый удар железа о железо, как будто рухнул старый кирпичный дом от удара экскаватора-драглайна с шаровым рыхлителем. И начался форменный ад. Первыми пострадали одетые в броню кони передовых всадников. Они, пытаясь пробить брешь в нашем строю, на всем скаку налетели на наши копья, которые мы уперли в землю. От сильнейшего удара броня не выдержала, и бедные животные вмиг испустили дух, а их наездники, сидя уже на мертвых конях пытались достать нас своими пиками. Мое копье, намертво застрявшее в животном, вмиг стало бесполезно. Я его бросил и стал защищаться щитом и тыкать в ответ своим коротким клинком. Это было абсолютно бессмысленно, так как я не мог им достать до противника. Зато стоявший за моей спиной десятник Тарас, копье которого было пока свободно, очень точно стал наносить удары по моему оппоненту. Еще один удар Тараса и горец завалился на бок и замер. Дальше я услышал выстрелы наших пушек на флангах, значит, подумал я, атака Улугбека пришлась на наши центральные десятки и с краев артиллеристы могли работать беспрепятственно. Однако краем глаза я уловил, что в метрах двадцати тяжелая конница горцев пробила наш строй, и чтобы как-то залатать брешь в нем туда выдвинулась небольшая уже наша, закованная в броню конница. Командовал ей сам кхан Гореслав, очень жаль, что в распоряжении его было всего двадцать сабель. Однако это были самые настоящие профессиональные войны. Сабли просто плясали в руках Гореслава и его бойцов. За пару минут брешь в нашем строю была заделана, а поверженные разбойники печально смотрели в небо пустыми глазами. Войско Улугбека сначала накатило на нас как волна, а теперь оно же стало и медленно откатываться.
- Отойдяху! - услышал я крик за спиной.
Тут же подкатили пушку, и она выплюнула еще один заряд картечи в спину отходящим войскам противника. И пока враги откатывались, чтобы перегруппироваться и нанести еще один удар, Никодим уже достал свое копье из тела лошади.
- Никодим, помоги мне, - попросил я его.
Он отодвинул меня в сторону и за пару секунд вытащил и мое окровавленное оружие. И я поймал себя на мысли, что смотрю на этот ад, как на игру, как на безумную бессмысленную игру.
- Щиты подняху! - сначала закричал Тарас, а потом то же самое заголосили и другие десятники.
На нас посыпался дождь из стрел. Очень часто в исторических фильмах показывают, как стрелы пробивают насквозь человека в доспехах. Не знаю, может здесь были не правильные стрелы, и они в большинстве случаев просто отскакивали от щитов и кожаных доспехов. Лишь некоторые застревали на длину наконечника в очень твердых щитах, которые тоже, скорее всего, были сделаны из лиственницы. Правда, две стрелы воткнулись в мои шаровары и торчали, как иголки из дикобраза.
***
- Шакалы проклятыя! - крикнул кхан воровской сичи Улугбек, - Тагыр! Гдэ твоы храбрыэ джыгыты? Кто мнэ обэшал, что оны сомнут этых труслывых ослов?
- Нас прэдалы кхан! - отвертелся от ответственности Тагир, - оны зналы, что мы атакуэм на восходэ.
- Сколко у нас потэр? - уже более спокойно спросил кхан.
- Почты чэтыре дэсятка
- Шакалы, оны отвэтят за это! - Улугбек стал со всей силы нахлестывать своего бедного коня, который заржал как резанный, - я с жывого сдэру кожу с этого Горэслава, шайтан. Ахмэд, дэйствуй, окаты ых градом ыз стрэл!
- Сдэлаю, кхан, - ответил Ахмед, посмеиваясь над неудачей Тагира. Слишком высоко взлетел этот безродный выскочка, считал он, - карусыл! - скомандовал Ахмед своим четырем сотням легких конных воинов.
И его конница стала нарезать круги по полю боя, выкидывая сотни стрел в ощетинившуюся копьями пехоту кхана Гореслава.
- Тагыр, возми тры дэсятка своих людэй, построй ых клыном ы удар в лэвый фланг, стал распоряжаться Улугбек, - сдэлай так, чтобы Горэслав увэл свою конныцу туда, а я удару на вправый фланг. Ахмэд, - обратился он уже к другому полководцу, - как толко я прорву правый фланг, пошлеш свои сотны туда жэ, мы обратым этых зэмлэпашцев в бэгство!
***
- Шо мыслиша, Милош? - спросил Гореслав своего боевого товарища.
- Теперяча Улухбек ударяха у флангу, - ответил Милош осматривая поле боя.
Пушкари теперь совсем осмелели и сделали еще пару выстрелов уже по легкой коннице Ахмеда. Конница воровской сичи поредела еще на один десяток разбойников.
- Вирно, - согласился Горесла, - еси щас утубъемси, наша узила. Може буде двихаши у Тунхут.
- Кхан, ухляди, на прав украи клином идяху! - выкрикнул Милош.
- Браты, ходко, за мною! - повел Гореслав своих всадников на взрывоопасное направление.
***
- Что происходит? - спросил я десятника Тараса.
- Ироды, у фланху идяху.
Я посмотрел, как выстроившись клином, словно немецкие рыцари из кинофильма про ледовое побоище, конница противника неслась на наш правый фланг. Видать не случайно наши десятки поставили в центр линии фронта, потому что правый фланг всадники Улугбека прорезали, как нож масло. Хорошо, что Гореслав вовремя воткнулся в клин неприятеля. Он сначала погасил наступательный порыв, а затем обратил конницу противника вспять.
- Шо творяху! - крикнул десятник, пока я глазел на право.
Я повернул голову влево и увидел, как другой клин вражеской тяжёлой конницы так же легко пробил нашу оборону уже слева и зашел к нам в тыл. В образовавшуюся прореху ломанулись и легкие всадники врага. Первыми пали наши пушкари, которые были практически беззащитны против конницы.
- Стояху! - кричал Тарас вмиг побежавшим бойцам соседнего десятка.
- В круг встаем! - заорал я ненормальным голосом, срывая связки, - все в круг! Порежут так всех! В круг!
- Стояху у кольцо! - понял мою идею Тарас, и его тут же послушали не только простые пехотинцы, но и десятники.
И пока конница врага резвилась, избивая и режа наших пушкарей, нам удалось выстроить круг почти из двух сотен пехотинцев. И так ощетинившись копьями, как еж, мы стали медленно отступать к лесу. Слава небесному отцу, нам удалось остановить хаотичное бегство. Между тем, разгорячённые от первой крови, лёгкие всадники Улугбека кинулись нас добивать, но получили два десятка убитыми и ранеными, они немного остыли. Вдруг рядом ко мне плечом к плечу встал с копьем и сын кахана Тунгута, Ладомил.
- Ты что пацан! - крикнул я, - быстро ушел за спины! Быстро я сказал!
- Я паду, как герой, вместе со всеми! - выпалил он мне в лицо.
- Да с чего ты решил, что мы тут все поляжем! Сейчас отступим в лес, а там придумаем что-нибудь.
- Ловы орианскиэ свыны, - крикнул один джигит, и бросил отрубленную голову нашего пушкаря прямо в меня.
- А-а-а! - заверещал, как девчонка Ладомил.
- Уберите его! - приказал я другим пехотинцам.
Странно, но меня послушались и запихали Ладомила ближе к центру.
- Эй, орианскиэ свыны, выходы одын на одын! - крикнул другой джигит, - я тэбэ троготь нэ буду, я тэбэ нэжно зарэжу! - разбойник заражал, его поддержали остальные джигиты.
- Сейчас ведь бубенцы отрежу! - выкрикнул я ему, - чем будешь ублажать ослицу, герой!
На этот раз заражала вся наша пехота. Джигит покраснел, выхватил из-за спины лук и выстрелил в меня с десяти метров, я принял его стрелу на щит, от которой она отскочила в поле. Вдруг около моего уха просвистел кинжал, ослолюб схватился за живот и упал под ноги своей лошади. Оказывается это Тарас, показал ему кузькину мать, то есть мастерство метания ножа. Конница Улугбека еще раз попробовала разрушить наш строй, так же потеряв пару десятков особо горячих пареньков. Итак, переругиваясь и перекрикиваясь с противником, мы медленно вошли в лес. В лесу войны Улугбека нас уже не преследовали. Куда подевался кхан Гореслав со своими закованными в броню всадниками, мне разглядеть не удалось.