Александр Македонский

Александр приступил к переправе. Командований левым флангом (фессалийская и союзническая конница) он поручил Пармениону, а правый фланг (македонская кавалерия) взял на себя. Бой начался с того, что Александр приказал конным разведчикам и пэонам, а также отряду пехоты переправиться на другой берег. За ними он повел под звуки труб и призывы к Аресу-Эниалию о даровании победы правый фланг. Авангардные отряды отвлекли основное внимание персов и дали возможность Александру с его всадниками переправиться на правый берег. Бой завязался с новой силой, теперь уже вокруг царя. У него сломалось копье, и он должен был взять другое у коринфянина Демарата. В разгар боя Александр напал на Митридата, зятя Дария III, и ударом копья сбросил его на землю. В этот момент на Александра кинулся Ройсак и, ударив его кинжалом по голове, пробил шлем. Александр пронзил противнику копьем грудь, и тот свалился с коня. Сзади на Александра замахнулся кинжалом Спифридат, но жизнь царя спас Клит Черный, сын Дропида (брат царской кормилицы Ланики): точным ударом он отсек нападавшему руку вместе с кинжалом. Пока шла битва между всадниками, македонская пехота переправилась на правый берег. Персы, оттесненные от реки, постепенно прекращали сопротивление; началось массовое бегство.

Источники сообщают неправдоподобно маленькую цифру македонских потерь: 25 дружинников, павших при первой переправе, более 60 других всадников и около 30 пехотинцев. Такого рода сведения кажутся особенно невероятными, если их сопоставить с данными тех же источников о потерях персидской армии, исчисляемых десятками тысяч человек. Погибшим дружинникам Александр воздал исключительные почести: по его приказу великий греческий скульптор Лисипп изготовил их медные статуи, установленные в г. Дионе; всех своих погибших воинов Александр приказал похоронить на месте боя с оружием; родители и дети Их получили освобождение от поземельных, имущественных и других налогов, а также от трудовых повинностей. Большую заботу Александр проявил и о раненых солдатах: каждого он расспросил об обстоятельствах, при которых была получена рана, каждому дал возможность похвалиться своими подвигами. Убитые в бою греческие наемники также были похоронены; пленных греков Александр отправил в цепях на каторжные работы в Македонию за то, что они, как гласило обоснование приговора, вопреки общему решению всех эллинов воевали на стороне варваров против Эллады. Из взятой в сражении добычи 300 комплектов персидского вооружения Александр отослал в Афины в качестве посвящения богине Афине. Оно должно было сопровождаться надписью: «Александр, сын Филиппа, и эллины, кроме лакедемонян, – из взятого у варваров, живущих в Азии».

Ближайшим результатом битвы при Гранике было установление македонской власти во Фригии Геллеспонтской, управляемой прежде Арситом. Сатрапом этой области Александр назначил Каласа, сына Гарпала, и распорядился, чтобы население платило в македонскую царскую казну те же налоги, какие оно до этого вносило персам [Арриан, 1, 17, 1]. Иначе говоря, Александр с первых же шагов показал свое намерение сохранить прежним управление завоеванными территориями р статус их населения; никаких изменений в этой сфере от него ожидать не следовало.

От Граника Александр двинулся на Сарды – один из важнейших политических центров Малой Азия, некогда столицу Лидийского царства. По дороге его встретили Митрин, возглавлявший гарнизон, стоявший в тамошнем акрополе, и самые влиятельные граждане, Оки сдали город победителю. Александр послал туда гарнизон; гражданам Сард он дозволил сохранить свободу и жить по древним лидийским законам [там же, 1, 17, 3; ср.: Диодор, 17, 21, 6; Плутарх, Алекс, 17]. Как показывают дальнейшие действия Александра в Малой Азии, да и в самих Сардах, «свобода», которую он даровал, вовсе не означала освобождения пй власти верховного владыки или даже податного и повинностного иммунитета. Провозглашение «свободы)) было равносильно признанию полисной суверенности) ограниченной верховной властью царя, и, возможно, в данном случае – созданию демократического режима. Как бы то ни было, Александр назначил в Лидий своим сатрапом Асандра, сына Филоты; сбор налогов он поручил Никию, выделив, таким образом, налоговое ведомство и изъяв его из-под контроля сатрапа; командование гарнизоном в сардском акрополе было передано Павсанию, одному из дружинников [Арриан, 1, 17, 7]. Не забыл Александр и богов: находясь в Сардах, он решил построить в акрополе храм и алтарь Зевса Олимпийского. Это событие легенда украсила живописными подробностями: когда Александр выбирал место для постройки, внезапно среди лета разразилась снежная буря, сухая гроза, а потом полилась с неба вода туда, где стоял дворец лидийских царей. Александр понял, что бог указует, где должен быть построен храм, и отдал необходимые распоряжения [там же, 1, 17, 5–6].

Тем временем персидские наемники-греки, стоявшие гарнизоном в Эфесе, крупнейшем греческом порту на малоазиатском побережье Эгейского моря, узнала о результатах битвы при Гранике и, не дожидаясь победителя, бежали, захватив у эфесцев две триеры (там же, 1, 17, 9]. Явившись на четвертый день в Эфес, Александр ликвидировал там олигархический режим, служивший опорой персидского господства, и установил демократические порядки. По его приказу в город были возвращены изгнанные при персах приверженцы демократии. Как и в Сардах, в Эфесе Александр счел необходимым продемонстрировать свое благочестие, хотя и несколько иным способом: подати, которые выплачивались персидскому царю, он приказал вносить в храм Артемиды Эфесской [там же, 1, 17, 10]. Восстановление в Эфесе демократии сопровождалось антиолигархическими выступлениями народных масс; наиболее ненавистные и, очевидно, самые влиятельные олигархи – Сирфак, его сын Пелагоний и его племянники – были вытащены из храма, где искали убежища, р забиты насмерть камнями. Александр быстро прекратил беспорядки: он не желал, чтобы народное движение в Эфесе вылилось в избиение и разграбление местных богачей; вероятно, он не желал и слишком энергичной поддержки „снизу“. Власть должна была устанавливаться и политический режим должен был организовываться „сверху“ – по воле и решению царя! [там же, 1, 17, И – 12]. Той же политики Александр придерживался и по отношению к другим греческим городам Малой Азии, добровольно признававшим его власть, Отправив в различные пункты малоазиатского Побережья отряды под командованием Пармениона (в Магнесию и Траллы) и Лисимаха, сына Агафокла (в другие эолийские и ионийские города), он всюду велел уничтожать олигархию, устанавливать демократический строй, всем пользоваться своими старыми за^ конами. Александр устанавливал демократию не по. тому, что был принципиальным сторонником ее, а вследствие военно-политической необходимости, поскольку тирании и олигархические режимы придержи^ вались персидской ориентации. Мало того, теперь Александр решил отказаться от налогов, которые эти города выплачивали персам [там же, 1, 18, 1–2], Впрочем, как показывает надпись из Приены [Тод, II, 185], вообще от выплат в пользу македонского царя они освобождены не были. Однако речь шла уже не о податях в собственном смысле слова, а о взносах, которые эти города должны были вносить в царскую казну; употребление для обозначения платежей слова уэнфбойт, которым назывались и взносы в союзническую казну II Афинского союза, свидетельствует, по-видимому, о том, что вне зависимости от включения греческих городов Малой Азии в Панэллинский союз они считались союзниками Александра и выплачивали в его казну не подати, а союзнические взносы. Само собой разумеется, действия Александра ничего не изменили по существу. Как бы деньги ни назывались, они все же отнимались у плательщиков и поступали в царскую казну, а союзнический статус, как показывал опыт общегреческих союзов, надежно обеспечивал верховную власть Александра над малоазиатскими греческими городами.

Не все греческие города добровольно признали власть Александра Македонского, Исключение составил Милет, важный порт на берегу Эгейского моря, крупный экономический и культурный центр страны. По некоторым сведениям, после битвы при Гранине туда бежали остатки персидской армии во главе с Мемноном [Диодор, 17, 22, 1], который рассчитывал на персидскую ориентацию кругов, стоявших тогда в Милете у власти. Там он задержался недолго, ушел в Галикарнасс, где начал готовиться к новой встрече с неприятелем. Быстрое удаление Мемнона объясняется, по-видимому, тем, что командир милетского гарнизона Гегесистрат уже обращался к Александр) с письмом, предлагая сдать город: при отсутствии поблизости организованной персидской силы он не видел возможности защищать его. Воины Гегесистрата оставили так называемый внешний город Милета, который без труда был занят Александром. Однако приближение огромного, в 300 кораблей, персидского флота (флота киприотов и финикиян, сражавшихся на стороне персидского царя), ожидание близкой помощи побудили Гегесистрата к защите.