Моя сумма рерум

Пиццу ему в микроволновке сделал, но он лишь один кусок взял, хотя обычно уминал за двоих.

А на слова: «Не бери в голову, у всех бывает», смерил меня таким взглядом, будто я с неба свалился: «Не нужно этого. Мне не десять». И всё. Отвернулся к стенке и замолчал. Но стоило мне выйти из комнаты, как снова принялся всхлипывать в подушку.

Постояв немного в коридоре и не зная как поступить, я включил ему «Эйса Вентуру» и ушел из дома. Что ещё я мог сделать? Как объяснить, что на его репутации приступ сказаться не мог, потому до неё никому дела не было. Главное, его не ранили, а всё остальное никого не интересовало, просто не до этого было.

Я позвонил Зое. От одной мысли, что из-за каникул теперь, может, не будем видеться по несколько дней, становилось тоскливо. Звать гулять в такую погоду — тупо, но вариантов не было, я же не Тифон, чтобы сказать: Давай, я к тебе приду. Но Зоя всё равно оказалась занята, сославшись на репетицию школьного концерта. Предложила, правда, встретиться на репетиции, но я как услышал, что Трифонов тоже будет, сразу отказался. В такие моменты он жутко меня злил. Пусть там у них какая угодно столетняя дружба, но какого черта везде лезть? Всё равно, что она бы с папой повсюду ходила. История про маньяка, безусловно, впечатляла и отчасти объясняла подобную гиперопеку, но если он ей такой хороший друг, то почему не считался с её собственными интересами? Я же видел, что ей, как и всем другим девчонкам, очень хотелось нравиться, стала бы она надевать все эти юбки и неудобные каблуки? И, несомненно, она заслуживала восхищения, а не пацанских тычков в плечо или игр в кулачки. Однако Трифонов вел себя по-собственнически гадко, распространяя на неё эту свою Терминаторскую бесчувственность, а Зоя была слишком добрая и мягкая, чтобы прямо сказать ему об этом.

В Башне смерти я не был несколько дней, а когда пришел, Яна сидела на полу, склонившись над импровизированным столиком из большой коробки и листа фанеры, снятой с окна, и колдовала над своими художествами. А Аня со Смурфом, обложившись на надувной кровати пакетиками с табаком и папиросной бумагой, крутили самокрутки. По дороге я купил им всем шаурму и, когда принес, она была ещё горячая.

Я слышал, что всё хорошее, что человек делает для других, на самом деле он делает для самого себя, чтобы потешить своё самолюбие. И, хотя мне не очень-то нравилась эта эгоистическая теория, когда они все втроем со счастливыми лицами уплетали сочный, набитый ароматным мясом лаваш, то от мысли, что им приятно, мне тоже было приятно.

Смурф пребывал в каком-то слишком расслабленном и довольном состоянии. Вероятно, принял что-то. Я сел к ним на надувную кровать.

В окно сочился тусклый свет и, в неизвестно откуда взявшемся квадратном зеркале, прислоненном к стене, отражались его рассеянные лучи. Из-за этого всё вокруг выглядело немного призрачным и потусторонним.

— Слушайте, — мой голос ворвался в мерную тишину, как требовательный сигнал автомобиля в сонное утро выходного дня. — Нам очень нужна ваша помощь. Вы должны сходить в полицию и рассказать про вашего папу. Пожалуйста.

— Это невозможно, — спокойно ответила Аня, не поворачивая головы. Её ореховые глаза в этом свете казались совсем тёмными, а голубые волосы — белыми.

— Нас могут обвинить в его убийстве.

Яна оторвалась от своих рисунков.

— С чего бы?

— Мы были там на ТЭЦ. Мы-то его и нашли. Вон, Смурф знает.

Смурф кивнул.

— А Трифонов ещё и зажигалку там потерял с изображением дракона. Точно таким же, как у него на шее. И полицейские теперь на нас думают.

— Вы были в полиции? — лицо Яны стало испуганным.

— Так случайно вышло, но про вас мы ничего не сказали. Понимаете, всё одно к одному складывается: и телефон отследили, и охранники нас видели, и зажигалка. А если вы расскажете, когда пропал ваш папа, то они поймут, что в тот момент нас на ТЭЦ не было.

Смурф вытащил из общей кучи пакетиков один.

— Кто будет?

— Что это? — спросила Аня.

— Чудесный план. Он у меня ещё с лета. Забирает не по-детски.

Я только хотел одернуть его, что бы не лез с этим, как Яна вдруг сказала:

— Сто лет не курила травку.

— Так вы можете, сходить в полицию?

Они переглянулись.

— Вон, Смурф туда, как на работу ходит, — повторил я слова Трифонова. — Пусть подскажет с кем поговорить, чтобы всё нормально прошло. Может, вам и не нужно будет к отчиму возвращаться.

— Я там всех знаю, даже уборщиц, — похвастался Смурф.

Он закрутил косяк, чиркнул зажигалкой и раскурил. Нас окутало дымное облако, которое быстро рассеялось по комнате вместе с травянистым запахом. Довольно приятным, похожим на запах ранней осени и поделки «гербарий», которая у меня стояла дома со второго класса, потому что в школе её не приняли, так как поздно принес.

Сделал глубокую затяжку, задержал дыхание и закашлялся, за ним Аня. Затянулась и передала мне.

Странное противоречивое чувство — нет, не борьба с соблазном, а напротив, борьба за то, чтобы прекратить бояться этого соблазна. В конце концов, от затяжки никто не умирал. Вон, в американском кино все кругом со школы траву курят и нормально. Я осторожно двумя пальцами взял самокрутку. Из неё шёл тоненький дымок. Если что, то это не моя вина. Я маму предупреждал!

— Ну, ты чего? — поторопила Яна.

— Я просто не курю, — сказал я. — Вообще.

— Нашел проблему, — она влезла между нами, выхватила из моей руки самокрутку и скомандовала. — Открой рот.

Затем хорошенько затянулась и, приблизившись, выпустила густую струю дыма прямо мне в рот.

Голова закружилась сразу же, но скорей всего не от травы, а от того, что на секунду я подумал, будто она собирается меня поцеловать. Лёгкие наполнились дымом.

Передала косяк Смурфу, после него — Аня, после неё я. И всё повторилось по новой.

Где-то на третьем круге со стороны лестницы послышались шаги. Аня убрала косяк за спину, Яна спряталась за моё плечо, а Смурфа в один миг, как ветром сдуло.

Но оказалось ничего страшного. Просто пришел Трифонов.

— Вы чё, укурились тут? — не вынимая рук из карманов, он недовольно принюхался. — Во, дают.

Вытащил из-за пазухи два Чупа-чупса, шоколадки и несколько пакетиков разводных супов, отдал Ане, а затем обвел нас вопросительным взглядом.

— Что случилось?

— Сегодня, слава богу, пока ещё ничего, — откликнулся я.

— А чего тогда звали?

— Думаешь, весело тут сидеть одним? — пожаловалась Аня. — У вас же всё равно каникулы.

Я почувствовал что-то похожее на укол ревности. Прежде близняшки писали только мне. Возиться с ними было утомительно, но всё же я считал их «своими». Ведь это я их нашел, придумал поселить здесь и уговорил всех, помочь им.

— Просто так? — Тифон недоверчиво поморщился и посмотрел на меня. — Я думал какие-то траблы, забил на Зойкину репетицию.

— Я пришел попросить, чтобы сходили в полицию…

Он хотел сначала сесть на кресло, но там были навалены куртки и другая одежда, а на стульях разложены рисунки Яны. Поэтому сел с краю, на место Смурфа, который, как слинял, так больше и не появлялся.

Аня передала Тифону косяк, но он отказался.

— Так что насчет полиции?

— Они не хотят.

— Что ж, каждый сам за себя, — он понимающе кивнул.

— Но мы же им помогли!

— Это было наше решение. Могли не помогать.

— Но, Тиф, неужели, тебя это не волнует? А если в школу сообщат? Почему ты так спокоен?

— Забыл, что у меня кнопка есть, включающая Терминатора? — он невесело подмигнул.

— Что-то я вчера не заметил. Эту твою кнопку.

Он усмехнулся.

— Да, это я из-за Соломина стреманулся. Бедный чувак. Интересно, как он?

Аня залезла к Трифонову за спину, и из-за плеча принялась рассматривать татуировку.

Заметив это, Тифон сказал:

— Хотите, мой любимый анекдот Криворотова?

Приходит Иванушка-дурачок к Царю и говорит: Помнишь, я обещал тебе голову дракона? Вот она. А Царь ему отвечает: Помнишь, я обещал руку принцессы? Вот она…