Моя сумма рерум

Лёхе пришлось подчиниться.

Когда пистолет был у Ярова, я чувствовал угрозу, напряжение, тревогу, хотя, где-то на подсознательном уровне верил, что ничего не случится, потому что оружие для меня являлось частью выдуманного, киношного мира, но, как только он оказался у Нинки, реально запаниковал. Она точно так же не врубалась, что всё по-настоящему, а чисто женская капризная психованность довела градус опасности до предела.

Зоя тоже очень разнервничалась, ходила вокруг неё кругами и твердила «Нин, не надо. Все тебя любят». Я хотел спуститься, чтобы как-то успокоить её, но раздеваться уж очень не хотелось.

На Лёху было жутко смотреть. Он весь трясся, губы посинели.

— Нин, можно мне штаны не снимать? Будь человеком.

— Ещё чего! Хочешь мне фотосессию запороть? — свободной рукой она достала телефон. — Это будет топ! Сделаю пост, что в суровом баттле на крутость победила я и кину в Подслушено. Всё, Криворотов, быстро снимай штаны и иди хоть раскрась своей довольной мордой это уныние.

Лёха стянул спортивки, кое-как доковылял до парней, встал с краю, и Нина принялась их фотографировать.

— Нин, пожалуйста, ребята заболеют, — взмолилась Зоя.

— Дура, что ли? — огрызнулась та. — Как меня это должно заботить? Криворотов улыбнись!

— Иди к черту!

Она снова подняла руку с пистолетом, и все, будто по команде пригнулись.

— Как хотите, пока не получатся классные фотки, я вас не отпущу.

— Эй, — окликнул её я. — А Соломин тебя тоже снимает.

Нина вздрогнула, на секунду обернулась, а затем поискала глазами Дятла. Он сидел на корточках буквально в двух шагах от её обтянутых телесными колготками коленок и недоумевающе хлопал ресницами.

— Думаешь, чего это он там внизу ползает. Это он тебе под юбку заглядывает и фоткает.

Нинка попятилась.

— Неправда! — протестующе воскликнул Дятел. — Никита, ну зачем ты?!

— Не переживай. Я эти фотки получил, — крикнул ему, показывая свою трубку. — Тебе нечего бояться.

— Ты, Соломин, совсем отмороженный? — Нинка поверила на раз.

— Положи пистолет, и, клянусь, эти фотки никто не увидит, - пообещал я ей.

— Ты всё врешь.

— Можешь сама убедиться.

Гугл в помощь. Я спешно полез в телефон, чтобы найти что-то подходящее, а Нинка встревоженно двинулась к вышке. Рука с пистолетом медленно опустилась.

В ту же секунду Зоя стремительно кинулась к сестре и схватилась за пистолет. От неожиданности Нина выронила мобильник, но пистолет не выпустила. Завязалась яростная возня. К ним, лихорадочно дрожа, присоединился Дятел, и «Красные шары» снова покатились по примятой траве.

Но только я успел с рекордной скоростью спуститься на землю, как раздался очередной выстрел.

Кто-то из девчонок завизжал, потом обе. За голыми спинами в миг слетевшихся парней я ничего не мог разобрать. Но от собственной догадки похолодел ещё раньше, чем увидел, что Дятел лежит на земле и, скорчившись, трясется, точно под напряжением.

Сложно сказать, что я в тот момент о чем-то подумал. Совершенно ничего не думал, абсолютная пустота, просто резко кончился весь воздух, словно это в меня попали.

Вязаная шапка с красным помпоном затопталась у кого-то под ногами. Руки и ноги его были сведены судорогой, тело от мысков ботинок до кудряшек мелко вибрировало, голова запрокинулась, глаза закатились, а посреди живота по светло-голубой рубашке расползлось влажное бордовое пятно.

Потребовалось несколько бесконечных минут, чтобы до меня наконец дошло, что это очередной приступ. А темное пятно на животе — всего лишь раздавленная слива. У меня постепенно отлегло от сердца. Очередной приступ. Всего-навсего. Но больше этого никто не знал, поэтому девчонки продолжали истерить. Трифонов же за это время успел подбежать к своей жилетке, вытащить телефон, и я ещё в себя прийти не успел, как он уже вызывал скорую.

— Ребят, всё нормально, — громко сказал я, вытирая взмокшие ладони о штаны. — Он не ранен. Это эпилептический припадок.

— Что? — Лёха будто очнулся, и они все замолчали, уставившись на меня.

— Ты дурак? — после короткой паузы заорала Нина. — Зойка попала в него. Прямо в живот.

— С чего ты взял? — заорал Яров.

В ту минуту все орали.

— Можете сами посмотреть, что он не ранен, — не моргнув и глазом, заорал я в ответ. — Не нужны скорые.

— Не трогайте его, — рыдающим голосом взмолилась Зоя. — Пусть врачи приедут и сами смотрят. Это я. Я попала в него.

Она так распереживалась, что я вот-вот был готов объяснить, откуда я знаю, что с Дятлом всё в порядке.

— Успокойся, — попробовал взять её за руку, чтобы она прекратила паниковать и услышала меня. — У него бывает такое. Это скоро пройдет.

Но Зоя, увидев, что Яров склонился над Дятлом и собирается задрать ему рубашку, чтобы посмотреть рану, шлёпнула его по голой спине и захлёбываясь слезами закричала:

— Не трогай! Может, спасут ещё.

Ярик отпихнул её машинально, не задумываясь, не особо сильно. Но этого движения было достаточно, чтобы в тоже мгновение, Трифонов, переполненный жгучей и дикой злостью, точно тигр, кинулся на него, молниеносно повалил, и принялся мощно, со всей дури, молотить сверху.

========== Глава 27 ==========

Яров выглядел неживым. Он лежал, раскинув руки среди затоптанной травы и сломанной полыни, и походил на павшего в смертельном бою воина, что отчасти так и было.

Дятел по-прежнему трясся в припадке. Зоя тоже тряслась, она уже не могла плакать. Сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, возле Дятла и никого к нему не подпускала, а когда Трифонов, попытался её успокоить, послала его далеко и надолго. Меня тоже послала. Нина нервно курила на бетонной плите.

Тифон с Лёхой оделись и пошли встречать скорую, чтобы показать проезд на просеку. Я несколько раз повторил, что скорая не нужна, но из-за Зоиной истерики, меня никто не хотел слушать. В один момент я даже выпалил Трифонову, что должен сказать ему кое-что важное, но он как обычно отмахнулся «потом».

Тогда я сдался и решил, что если врачи приедут, то от того, что они осмотрят Дятла, кроме меня, никому хуже не будет. Ведь это только мне потом будут высказывать дома: «Куда ты смотрел».

Взяв у Нины бумажные платки, я подошел к Ярову, и меня чуть не вывернуло. Всё лицо у него было измазано в крови и собачьем дерьме, которое завершающим аккордом вывалил на него Тифон.

При первом же прикосновении Ярослав застонал, осторожно приподнял руку, вытер тыльной стороной руки глаза и аккуратно привстал на локте.

В полутьме выражения лица видно не было, но белки больших круглых глаз блестели.

— Отец убьет меня, — взял у меня из рук платки и стал вытираться.

— Почему?

— Что морда опять разбита. Что деньги на секцию выбрасывает. Что его сын такой слабак. Его сын — слабак.

— Ну, не все же должны быть Джеки Чанами.

— Я поэтому пистолет и взял, чтоб без синяков и крови.

— Ты грозился Трифонову руки отстрелить.

— Ясно же, что на понт брал, чтоб он тоже понял, что против любой силы есть другая.

Я задумался, пытаясь понять, насколько в сложившейся ситуации можно считать его поступок некрасивым, как внезапно, почти над самым ухом, раздался обрадованный крик Зои:

— Ребята! Смотрите! Ване лучше.

И действительно, Дятел перестал дергаться и, как ни в чем не бывало, сел. Он был печальный, жутко бледный, но живехонький.

— Пойдемте домой, — едва слышно пролепетал он. — Мне ещё домашку делать.

— Какая домашка? — сквозь новый приступ слёз засмеялась Зоя. — Каникулы же.

Она порывисто обняла его и крепко стиснула.

— Какой ты смешной, Соломин!

От леса повеяло приближающейся зимой. Запах прелой травы смешался с запахом собачьих какашек. Я поднял голову: небо над нами было в привычной серо-синей дымке, и только в одном месте через её толщу будто бы пробивалась маленькая, мерцающая звездочка. После выстрелов, криков и нервов, вокруг стояла удивительная тишина и расслабленность.