Тень ингениума

– Все мы немного Хлест, Итан.

– «Мы»?

– Те, кто пытается бороться с правительством нынешнего дукса.

– То есть ты и Вилли. Ты же не говоришь о сотнях недовольных, о которых ничего не знаешь?

Мюр промолчала, но я продолжил спрашивать:

– А реальный человек? Тот, кто действительно называет себя Хлестом? Что он думает о том, как вы пользуетесь его именем?

– Хлест больше уже ничего не думает. – Ее голос немного сел, и было видно, что эта тема ее сильно тяготит. – Он мертв.

– Значит, слухи, что он не выбрался из Ветродуя после трехдневных боев за район, не врали?

– К сожалению.

– Говорят, у вас был реальный шанс сместить власть в те дни.

– Он потерян.

– Ты была там же?

Засвистел оставленный на плитке чайник, и Мюр поспешила на кухню. Сняла его с огня, залила кипятком заварку.

– Нет. К сожалению. Или к счастью, как говорит Вилли. У Хлеста была большая группа, несколько сотен человек. Настоящая армия людей, готовых идти за ним хоть в ад. А после того сражения осталось всего два десятка. Считай, что ничего.

– И Вилли пришлось собирать эти обломки.

Я не спрашивал. Утверждал. Она взглянула на меня исподлобья.

– Откуда? – Вееголосе появилась неуверенность.

– Знаю? Не знал до того момента, как ты сказала, что не Хлест. Но… у меня есть интуиция и кое-какой опыт. Я занимаюсь тем, что нахожу людей. Половина моей работы – разговоры с информаторами и свидетелями, а другая половина – догадки и попадание пальцем в небо. По Вилли видно, что он человек, который владел замком, но теперь от крепости остались лишь руины.

– Вилли помогал Хлесту и был его правой рукой. И ты прав… остались одни обломки, и мы никак не можем их собрать.

Я хотел спросить еще кое-что, но она мотнула головой:

– Пожалуйста. Я не хочу вспоминать.

– Хорошо. Не будем о Хлесте. Просто поговорим о листовках. – Я налил чаю себе, затем ей. – Они оказались бесполезны. Ни одна газета не подхватила это, а большая часть горожан считает выдумкой.

Девушка осторожно отхлебнула горячего напитка:

– Если людей уже не волнует, что на самом деле в плакальщиках мало человеческого, а контаги используются для очищения мотории, которая их же и порождает… то эти люди… – Мюр вздохнула. – Иногда я думаю, что ради них не стоит бороться, Итан. Рисковать жизнью и друзьями. Ведь таким плевать на страдания кого-то другого, и они не думают, что боль и смерть рано или поздно постучатся и в их дверь. Руки просто опускаются.

– Но?..

– Но я делаю то, что считаю правильным. Пока могу.

– Беда многих в том, что они считают правильными совершенно неправильные вещи. Слышала ведь, что вчера произошло возле Железного гиганта?

Мюр скривила рожицу, насколько ей позволяла левая половина лица.

– Идиоты. Ты не поверишь, но окажись я вчера там, то поддержала бы жандармов.

Отчего же не поверю?

Очень даже поверю.

– Можно сколько угодно ненавидеть дукса и его шайку, но впустить в город людоедов, подвергнуть риску население… По таким вот недоумкам начинают судить о всех, кто не согласен с правительством.

– Судя по утренним газетам, этих недоумков оказалось довольно много, и они устроили там настоящий ад, прежде чем власти успели опомниться.

– СОРВ. Студенческое общество равных возможностей. Они фанатики, и за десять лет их набралось несколько сотен, в том числе и людей, крайне далеких от Академии. Они страшные радикалы, не желающие считаться с любым мнением, отличным от их… – девушка помедлила, подбирая подходящее слово. – Религии. Тайная полиция шесть лет назад выявила всех, кого могла, но корни уцелели и дали новые всходы. СОРВ используют любые методы, даже самые грязные, и не считаются с другими. Им плевать и на профсоюзы, на бандитов, власть и остальных революционеров.

– Так чего они хотят?

– Хаоса. Я серьезно. – Она увидела мое сомнение. – Был в прошлом веке профессор из Ордена Марка, создавший философскую доктрину, что через хаос можно обновить и построить государство. Идея глупая, но, как и любая другая идея, она нашла нужную почву и дала ядовитые всходы. Впустить сотни контаги в город с миллионным населением показалось им хорошей идеей. Хаоса от такого хоть отбавляй.

– То есть люди не в состоянии логически просчитать последствия своих действий? Что, скорее всего, им помешают, и добьются они лишь облав и скорого утопления в Совином канале?

Девушка отставила почти нетронутую чашку с чаем, сказав веско:

– Большинство людей не утруждают себя мыслями о последствиях. Они просто делают то, что им приходит в голову, следуя за порывом, а не за разумом. Власть не оставит без внимания вчерашнее. И, несмотря на объявленную амнистию, теперь всех, кого сочтут опасными, с кем нельзя договориться, ждут суровые времена.

– В том числе и вас?

– Нет. С нами все будет в порядке. Вилли приказал всем нашим уйти в подполье и сидеть тихо. Да и мы, если честно, не можем теперь ничего сделать, после того как потеряли Хлеста и большинство людей, которые нас поддерживали.

– А убийство чиновников и взрывы бомб?

– Надеюсь, ты шутишь, – мрачно сказала Мюр. – Мы не террористы, Итан. Во всяком случае, я очень хочу так считать.

Я не стал продолжать, в молчании допил чай, пока она что-то черкала в маленьком блокноте.

– Я поговорила с Вилли о работах Хенстриджа. Он не знает, откуда Брайс узнал о Кражовски.

Я кивнул. Было бы странно, если бы старый вояка подтвердил: это я рассказал все любимому ученому дукса. Впрочем, изначально я не верил в теорию, что наставник Мюр в этом как-то замешан. Всего лишь ненадежная версия в целом скопе непроверенных предположений.

– Насколько близко ты знакома с Кражовски?

– Мы виделись несколько раз.

– Но можешь про него что-то рассказать?

Девушка задумчиво заложила страницу блокнота пальцем, вздохнула, собираясь с мыслями:

– У него была своя группа, и он присоединился к Хлесту во время неудавшегося переворота. Я с ним почти не общалась, когда Кражовски приезжал к Вилли. Чаще всего встречала его у Хенстриджа. Он ассистировал ему, помогал в экспериментах. Но… – Мюр развела руками. – Понимаешь, Кражовски из тех людей, которые не славятся красноречием.

– Помогал старику в экспериментах, значит?

– У него степень магистра по электродинамике. Он окончил Академию, был на курсе ученика Баллантайна, но долго не проработал. Кражовски выперли из науки за взгляды, не соответствующие политике государства, и открытый конфликт с Брайсом. Так что Хенстридж взял его в помощники.

– Но и ты ему помогала. Ведь так?

Мюр негромко рассмеялась и сказала, веселясь:

– Мне льстит, что ты считаешь, будто моя помощь в науке могла понадобиться одному из гениальнейших ученых в мировой истории. Вся моя работа сводилась к нахождению нужных страниц в книгах, завариванию чая и поливанию монстеры в его кабинете. «Вклад» в науку от благодарной ученицы старому больному учителю. Хенстридж знаком с моей семьей, и, когда я была маленькой, отец попросил его помочь мне с математикой и физикой. Даже странно, что он сошелся с Кражовски – они совсем разные. Двух более непохожих друг на друга людей я еще не встречала.

– Власть старикана не преследовала?

– Хенстридж никогда не выступал против нее публично. Он просто отошел в сторону, продав акции «Мотории Риерты» и отдав Брайсу всю полноту власти над фабрикой. Думаю, Брайс был именно тем человеком, который попросил дукса не трогать бывшего друга и коллегу.

– До поры до времени. Его все-таки убрали, стоило ему уехать в Королевство.

– Это логичное решение, если абстрагироваться от эмоций и моих привязанностей к нему. Все договоренности сразу же закончились, после того как старик собрался передать разработки искирам.

– По счастью, он не успел, из-за Кражовски, который их и украл. Это пошло на пользу Риерте.

Она подняла палец вверх:

– Но это не означает, что Кражовски работает на тайную полицию или на Брайса.