Страница 4 из 8
Как всякий на его посту, проконсул должен был отослать барахло в Рим, что и сделал. Огромный обоз с охраной отбыл в Массилию. Но по дороге случилась досадная неувязка: неизвестные напали на конвой, вырезали всех до единого и сокровища исчезли. Бесследно.
Цепион перенес эту потерю настолько стоически, что хорошо знавшие его люди забили в набат. Поползли гнусные слухи о неслучайности нападения и пропажи. Квинт презрительно кривил губы, но тут случилась новая напасть.
Триста тысяч варваров ворвались в Галлию и надо было что-то решать. Либо рассеются как дым сами, либо сражаться.
Обе консульские армии двинулись навстречу врагу и встали по обеим сторонам реки Аравсион.
В Риме в то время консулы командовали по очереди. Очередь была консула Маллия Максима, который слал Цепиону слезные письма, умоляя соединить силы. В ответ Цепион слал ему пространные объяснения о том, насколько ему, человеку благородному, даже читать эту херь противно. А не то что подчиняться. И четко указывал место, куда Максиму стоило засунуть свой жребий.
В конце концов он переправился через реку, встретился с послами германцев, откозлил и их и благополучно прохлопал момент атаки, моментально превратившейся в резню.
На поле боя осталось сто двадцать тысяч римлян.
Разгром был чудовищный, небывалый. Но Цепион воспринял его стоически, удобно устроившись в лодке, уносившей его прочь от Аравсиона.
Рим был в бешенстве! Цепиона немедленно лишили проконсульства. Немедленно приняли закон, запрещающий лишенным магистратуры вновь избираться.
А потом был суд, где вспомнили о золоте. Все, кроме Цепиона. Боевой шок: не было золота, не помню, хоть тресни.
И удалился в изгнание в азиатскую Смирну, где, несмотря на тотальную конфискацию, чувствовал себя так хорошо, что все окончательно поняли: в Цепионе умер величайший логист современности.
Несуществующее золото передавалось из поколения в поколение, неся его обладателям позор и смерть.
Последним владельцем сокровищ Толозы стал правнук Квинта Сервилия Цепиона – Марк Юний Брут.
Которого никто в мире не назвал бы счастливцем. На нем все и закончилось. И для золота, и для семейной линии.
Лишь разорванный окровавленный плащ и смятое золотое кольцо, брошенное к ногам матери.
От чужого счастье может и бывает. Иногда. Но с собой не унесешь. Как не подгоняй повозки.
8
Гай Рабирий
100 год до н. э. Герои войны с Югуртой Марий и Сулла благополучно вернулись восвояси и творят добро дома в Риме. Гай Марий консул, в не вспомню сейчас какой раз, жизнь налаживается. И тут – бочка дегтя в капле меда.
Народный трибун Луций Апулей Сатурнин. Не буду вдаваться в подробности, но была попытка захвата власти, заговорщиков уничтожили. Сатурнин укрылся в храме Юпитера вместе со своими сторонниками.
Народный трибун – фигура неприкосновенная, кроме того, особым законом ему гарантировалась неприкосновенность еще раз, но коллектив разозлился не на шутку. Выход нашли быстро.
Сулла с группой товарищей, решительно закатавших рукава, выдряпался на крышу Храма. Крышу разобрали и неосторожно роняли вниз куски тяжеленной черепицы. До тех пор, пока внизу не осталось никого живого.
С удовлетворением отряхнули руки, проголосовали на неподсудность сие содеявших и мирно разошлись по любовницам, женам и рабыням. Все это торжество добра и справедливости было сотворено под соусом senatus consultum ultimum – нечто типа особого постановления Сената.
Прошло тридцать семь лет. Цицерон pro bono publico (ради общественного блага) казнил несколько римских магистратов и граждан без суда, пресекая заговор Катилины. И вот Цезарь об этом вспомнил. В рамках политической борьбы.
Народный трибун Тит Лабиен привлек к суду некоего сенатора, Гая Рабирия, древнего старика, в молодости принявшего участие в Суллиной вылазке на крышу Храма.
Обвинение выдвинули древнее и тягчайшее – perduellio – преступление против государства.
…Звучит красиво, статья тяжелая, перспективы – бичевание и распятие на кресте. Судьи – сам Цезарь и его родственник, тоже Цезарь.
Несчастный Рабирий, очумев от ужаса, ничего понять не мог. Зато Цицерон тонкий намек толщиной с бревно понял сразу, очумел вдвойне и бросился защищать старикана.
Перспективы были самые тоскливые, но кукловоды, не желая доводить до казни, устроили шоу.
Специально обученный случайно проходящий мимо человек, спустил знамя на Яникульском холме, что было древним сигналом грандиозного шухера. Когда все в ружье и не до судов. Заседание не возобновлялось, но Цицерон намек понял.
Справедливости ради стоит упомянуть, что из всех участников, своей благополучной смертью умер именно Гай Рабирий, матерая скотина, которую было ничем не взять. Тит Лабиен погиб в битве при Мунде, сражаясь во главе помпеянцев Цезарь был убит, Цицерон тоже не от простуды преставился.
Вспомнилось, когда думал о резвости нашей прокуратуры и шутках законодателей с регламентом.
Некоторым очень пойдет бичевание и распятие, имхо.
9
Публий Клодий Пульхр
Бывают такие персонажи, о которых иначе, чем «дрянь», не скажешь. Такие вот, и ничего с ними не сделаешь.
Одной из самых дрянных дряней в истории, одним из самых отъявленных отцов популизма в самом его откровенном виде был дражайший Публий Клодий Пульхр.
18 января 52 года до н. э. встреченный группой товарищей на дороге, построенной его же предком Аппием Клавдием, и благополучно ими убитый.
Надо сказать, что Клавдии всегда делились на две категории. Психи и полные психи. Клодий был самым отъявленным психом из психов своего времени.
Юность маленького Клавдия, паренька из очень древней и уважаемой семьи, никакого еще не Клодия, прошла очень бурно. Что бы не погружаться во всякие гнусности, скажу просто, что он спал со своими сестрами, историки спорят, со всеми или с некоторыми. Скучные римские вечера, что поделаешь.
Чуть повзрослев, сорванец отправился в Азию, на войну, Третью Митридатову. Служить выпало под командованием мужа одной из сестер, позднее знаменитого пирами, а на самом деле – блестящего полководца и вообще крутого мужика Луция Лициния Лукулла.
Достаточно сказать, что он был единственным патрицием, последовавшим за Суллой в первый поход на Рим.
Лукулл гонял Митридата, как Макар телят. По всей тогда еще Великой Армении.
Клодий из чистого скотства посеял в войсках слух о том, что добыча делится несправедливо. Начались волнения и Лукуллу пришлось отступать.
С позором вышвырнутый из армии герой прибыл в Киликию, где сел на корабль и умудрился попасть в плен к пиратам. Ходили слухи о насильственном обрезании, но так ли это – уже не проверить.
Воодушевленный примером Цезаря, также побывавшего в плену, Клодий начал слать письма мелким царькам с требованием прислать выкуп. Ответы были как под копирку: кто ты нам? Было обидно, и он затаил злость на весь мир.
В итоге откупился, вернулся в Рим, и там развлекался всякой херней, пока не оскандалился грандиозно.
Трудно сказать, что привело его на праздник Доброй Богини, чисто женский и закрытый. Но именно там он был застукан служанкой переодетым в отвратную бабенку и направлявшимся к жене Цезаря.
Цезарь жену выгнал, а вот паршивца заприметил.
Клодия судили, обвинял лично Цицерон, но оправдали. А осадок остался. И очень пригодился, когда Цицерон начал путаться под ногами триумвиров.
Вот тут-то Цезарь и организовал усыновление Публия Клавдия неким плебеем. После чего, уже как Клодий, он избрался народным трибуном и атаковал Цицерона.
Старикана отправили в изгнание, дом сожгли и снесли, и все это под непрерывные рассказы толпе о каре тем, кто казнит без суда и следствия римских граждан.
Клодий был кумиром толпы, раздавая ей бесконечные подачки, бесплатный хлеб и дорогие обещания. Его банды бесчинствовали в городе, полностью парализовав его жизнь. Помпей тупо сидел год, не выходя из дому, опасаясь за свою жизнь. А потом нашел выход.