Страница 8 из 104
* * *
Дома уже накрывали к ужину. За столом под навесом летней кухни сидел большой жилистый мужчина с темными волосами и рыжеватой коротко постриженной бородой. Всё это разноцветное богатство уже тронула седина, но мужчина казался крепким и кряжистым как старый дуб. Без лишних вопросов было понятно, что это отец Тима - сходство было очевидным.
- Вечер добрый, молодые люди, - прогудел он серьёзно, но, вместе с тем, доброжелательно и привстал, чтобы пожать нам руки. - Решили-таки ужин не пропускать, гусары? Видел-видел, когда домой ехал, как вы резвились на берегу с девчонками вместо того, чтобы матери помогать.
- Ладно тебе, отец, - отмахнулась его жена, расставляя на столе блюда с жареными пирожками. - Что ж мальчиков на весь день припахать? Они и так мне сегодня хорошо помогли. Пусть развлекутся, дело молодое.
Когда мы все расселись за столом и опрокинули над бокалами запотевший кувшин с домашним квасом, на пороге беседки, в обрамлении виноградных листьев, на фоне вечереющего неба возник он.
Маленький, коренастый дедок с белой всклокоченной бородой и редким белый пухом на лысеющей голове. Подкрашенный закатным солнцем сзади, пух создавал вокруг его головы сияющий розовый нимб. Который совершенно не сочетался с сердитой физиономией новоприбывшего и его лохматыми насупленными бровями. Одет старичок был в огромную растянутую и вылинявшую футболку с надписью "Hawai-1959", подпоясанную бечёвкой, и такие же старые заношенные широкие джинсы, висящие на нём мешком. Образ довершали босые коричневые ступни с заскорузлыми пальцами, торчащими в разные стороны.
Я подумал, что обувь он, наверное, не носит, потому что такие пальцы ни в какие башмаки не засунешь. А, может, наоборот, - они такие есть, потому что никогда не знали никакой обуви. Вот ведь я читал, что отпечаток ступни дикаря всегда можно отличить от отпечатка ноги цивилизованного человека именно по деформации пальцев - у первого абсолютной свободой, у второго веригами обуви...
Мои занимательные размышления были прерваны более чем странным поведением хозяев.
Тётя Мила вышла из-за стола и низко поклонилась гостю:
- Мы рады тебе, дедушко. Проходи за стол, откушай с нами.
Отец с сыном тоже раскланялись - почтительно и с достоинством. И уселись лишь после того, как сердитый старичок прошлёпал к столу и взгромоздился на почётное место напротив хозяина.
Только теперь я с удивлением заметил, что на этом месте уже стояли столовые приборы. Его ждали? Почему же сели ужинать не дождавшись? Может, считали его явление возможным, но не обязательным? Впрочем, это, наверное, не важно.
- Здорово, здорово, моя черноброва, - буркнул дед. - Дай боже, чтоб всё было гоже, и мир тому, кто в этом дому. Налей-ка мне, Милка, лапши. Не давиться же твоими пирожками всухомятку.
Он мелко зажевал, прихлёбывая с ложки и бросая поверх неё сердитые взгляды в мою сторону.
- Что наша деваха - скоро что ли приезжает? - осведомился он у меня.
- Завтра ждем, - поспешно ответила хозяйка.
- Плохо, - сказал дедок мне назидательно. - Очень плохо, когда яська надолго уезжает, моры начинают беспокоиться.
- Дедушко! - воскликнула тётя Мила. - Ну что ты такое говоришь! У нас ведь гость - разве не видишь?
- Гость?! - возопил неожиданно дед, потрясая ложкой. - Ах, у вас гость, ядрит его за ногу! Вот оно что! Знал я, всегда знал и говорил, что нечего Тимошке в городе делать. Притащит оттуда какую-нибудь заразу! И вот те на: вчера слышу - уже тащит. Кого, думаю? Может, девку себе припёр из города с резиновыми сиськами? Может, идейками либеральными огрузился? Всё бы понял! Но нет! Припёр наш Тимошка в лукошке... Что? Погибель нашу! Вот что!
За столом повисло молчание. За лёгкими виноградными занавесками застрекотал первый сверчок. Дед гневно пыхтел. А мне хотелось провалиться сквозь землю. Я совершенно не понимал, чем мог вызвать неудовольствие этого странного человека и надеялся, что он просто маразматичный старик с мерзким характером, о чём присутствующие, конечно же, знают и не принимают всерьёз его безобразное выступление. Надеясь встретить поддержку, я покосился на Тима. Тот испуганно смотрел на отца.
- Ты не ошибаешься? - спросил хозяин у деда.
- У жёнки своей спроси, - ухмыльнулся тот. - Она, небось, уже и сама начала догадываться кого ей сынок привёз. А, Людмила свет Николавна?
Та опустила голову, внимательно разглядывая ползущую по столу букашку.
- Ладно, ладно, - неожиданно добродушно сказал дед и захихикал. - Не кукситесь. От вас здесь мало что зависит. Пришла судьба - отворяй ворота. И не ерепеньтесь. А то побежишь от дыма, да в огонь попадёшь.
На коленях у деда восседал огромный Бадаринский кот, тот, который пробудил меня ночью от кошмарного сна: песочный жесткий мех с черными полосами и жёлтые как золото глаза.
Дед потянулся через стол к блюду с паслёновым пирогом, добыл себе кусок побольше и теперь смачно жевал его, подкрасив сиреневым белые усы. Периодически он протягивал пирог коту, который откусывал от него с большим удовольствием.