Страница 12 из 25
Однако мы пока так и не нашли ответа на вопрос: если Великая Яса не являлась кодификацией «чингизова права», почему же в источниках она нередко фигурирует как свод законов или «книга»? А ведь такое представление о ней отражено уже в источниках XIII в.: как в свидетельствах современников, так и в официальных актах – ханских ярлыках.
На наш взгляд, Д. Айалон и Д. Морган подошли к ответу на этот вопрос достаточно близко, но тем не менее не решили его. Прежде всего, постараемся понять, кто были авторы сведений о Великой Ясе. Это арабы, персы, армяне, византийцы, китайцы, русские, западные европейцы (итальянцы, французы и др.), иными словами – представители «письменной» правовой культуры. С древнейших времён эти народы и созданные ими государства имели традицию кодификации правовых норм – начиная от «варварских правд» до кодекса Юстиниана, судебника Смбата Спарапета, записей французских кутюмов, трудов по исламскому праву (фикх) и т. д. Несомненно, в их глазах такая великая держава, как Монгольская империя, просто-напросто не могла существовать и управляться без соответствующего кодифицированного законодательства. Более того, образ основателя империи всегда связывался с разработкой правовой кодификации («Салическая правда» франкского короля Хлодвига, Свод законов Юстиниана Великого, кодексы императора французов Наполеона Бонапарта и т. д.). Как уже говорилось выше, уже в первых европейских свидетельствах о монголах – в записках Иоанна де Плано Карпини и Бенедикта Поляка – Чингис-хан также позиционировался как создатель права. Полагаем, что отдельные правовые предписания, действовавшие в Монгольской империи для обеспечения «законности и правопорядка» (т. е. Ясы в широком смысле), могли быть ошибочно истолкованы европейскими современниками как единая кодификация. Отсутствие чётких представлений о структуре и в большинстве случаев даже о содержании норм Великой Ясы, они склонны были объяснять «секретностью» этих нормативных правил, что лишь укрепляло миф о Ясе. Уже Д. Морган с иронией писал о «недоступности» Ясы для её адресатов – подданных Монгольской империи, обязанных соблюдать её предписания[150]. Петербургский востоковед А. К. Алексеев попытался объяснить этот странный факт: по его мнению, сначала Великая Яса регламентировала отношения между самими Чингизидами и, соответственно, была закрыта для других, но со временем её положения стали распространяться на более широкий круг субъектов, что сделало её более доступной[151]. Однако эта гипотеза противоречит как сообщению о провозглашении Ясы на курултае 1206 г.[152], так и сведениям позднесредневековых арабских хронистов: например, ал-Макризи ещё в XV в. указывал, что Яса держалась в секрете и была недоступна широкому кругу лиц. При этом сам арабский учёный заявлял, что получил сведения о ней от некоего путешественника, однако Д. Айалон убедительно доказал, что этот последний был выдуман ал-Макризи, который на самом деле почерпнул сведения о Ясе из работы ал-Умари, который в свою очередь опирался на труд Джувейни[153].
Монголы в эпоху Чингис-хана просто-напросто не нуждались в кодификации своих законов и подзаконных актов, да и в принципе невозможно создать глобальную кодификацию, регламентировавшую бы все сферы правоотношений, в которые вступали многочисленные подданные Монгольской империи разные по национальности, языку, культуре, религии, социальному устройству и экономическому укладу. Чингис-хан прекрасно осознавал это, поэтому и сосредоточился на создании наиболее необходимых нормативных актов, регулировавших основы формирования и функционирования образованной им империи – организацию высших органов власти, военное дело, отношения с вассальными государствами, налоговую политику и т. п.
Однако сведения иностранцев, стремившихся в силу собственных представлений о праве увидеть у монголов кодификацию там, где её не было, являлись не единственным источником сведений о Великой Ясе как о своде законов. Свой вклад в создание этого мифа внесли и сами Чингизиды, которые в борьбе за власть легко шли на создание разного рода правовых фикций и даже на прямые фальсификации. Так, Рашид ад-Дин сообщает, что в 1235 г. хан Угедэй, сын и преемник Чингис-хана, созвал курултай, поскольку «захотел собрать ещё раз всех сыновей, родственников и эмиров и заставить их вновь выслушать ясу и постановления»[154]. Весьма странным представляется это намерение, если, согласно Джувейни, текст «Великой книги Ясы» имелся в распоряжении всех Чингизидов![155] Несомненно, Угедэй решил довести до родственников свои новые законы и распоряжения, которые он мог приписать Чингис-хану, чтобы обеспечить их неукоснительное соблюдение.
В дальнейшем подобные действия предпринимали и другие правители из рода Чингизидов. Например, Хайду, внук Угедэя утверждал, что «Яса-наме» (т. е. именно «Книга Ясы») содержит правило, по которому право наследовать трон сохранялось за прямыми потомками Угедэя и, следовательно, его соперник в борьбе за ханский трон Хубилай (сын Тулуя, брата Угедэя) должен считаться узурпатором[156]. Персидские ильханы (потомки Хулагу, брата Хубилая), в свою очередь, заявляли, что именно их род имеет все права на ханскую власть, поскольку они наиболее скрупулёзно соблюдают положения Ясы[157]. На наш взгляд, подобные, диаметрально противоположные «толкования» Ясы дают основание предполагать её отсутствие как свода конкретных нормативных положений.
Одно из поздних официальных упоминаний о Ясе Чингис-хана относится к эпохе Бухарского ханства Шайбанидов нач. XVI в.: основатель этого государства Мухаммад Шайбани-хан, не найдя в мусульманском праве положения, которое позволило бы ему вынести устраивавшее его судебное решение, повелел поступать «по ясе Чингизхановой»[158]. Однако судебное решение касалось проблемы наследования имущества, а мы уже неоднократно обращали внимание на то, что частноправовые отношения «чингизово право» не регламентировало. Таким образом, в данном случае хан сознательно шёл на правовую фальсификацию – представил Ясу как писаное законодательство, альтернативное мусульманскому праву, также основанному на писаных источниках.
Таким образом, потомки Чингис-хана для достижения своих политических целей приняли участие в формировании представления о Великой Ясе как о кодифицированном правовом акте, не подлежащем никаким изменениям и имевшем к тому же «секретный» характер.
Несомненно, следует признать заслуги Чингис-хана и его потомков в законодательной сфере, однако было бы ошибкой приписывать им разработку глобального правового свода, которого в действительности не существовало. Первые кодификации тюрков (в частности, казахские «Касым ханын каска жолы», «Есим ханын ескi жолы», «Жетi Жаргы» Тауке-хана) и монголов «Уложение Алтан-хана», «Восемнадцать степных законов», «Их Цааз», «Халха Джирум» и др.) появляются только в XVI–XVIII вв. под влиянием соседних государств и не содержат никаких отсылок к Великой Ясе[159]. Следовательно, нет никаких оснований считать, что они опирались на традиции кодификации права эпохи Чингис-хана и его преемников.
§ 5. Билики – правовая доктрина Монгольской империи
К биликам – изречениям Чингис-хана, имевшим политический, правовой и этический характер, – неоднократно обращались исследователи истории Монгольской империи и государств-преемников. Среди классиков востоковедения, рассматривавших или публиковавших эти документы, в частности, следует назвать Й. Хаммера-Пургшталля[160], В. В. Бартольда[161], В. Л. Котвича[162], П. М. Мелиоранского[163], В. А. Рязановского[164], Э. Хара-Давана[165], Садри Максуди Арсала[166] и др. Из современных исследователей к изучению биликов Чингис-хана в той или иной степени обращались Е. И. Кычанов[167], Т. И. Султанов[168], а также монгольские авторы Ж. Намжил[169], Н. Ням-Осор[170], Э. Пурэвжав[171], Сайшиял[172], С. Цэрэнбалтав и Ц. Минжин[173]. Определённую ценность представляет также словарная статья Г. Дёрфера[174].
150
Morgan D. O. The «Great Yasa of Chingis Khan» and Mongol Law in the Ilkhanate. – P. 169.
151
Алексеев А. К. Йаса и ислам: особая модель функционирования административно-правовых институтов ханств Мавераннахра // Рахмат-наме: сборник статей к 70-летию Р. Р. Рахимова. – СПб., 2008. – С. 39.
152
Рашид ад-Дин. Сборник летописей. – Т. I. – Кн. 2. – С. 135.
153
Ayalon D. The Great Yasa of Chingiz Khan: a reexamination. Part A. P. 100–105. Несмотря на вторичность и даже «третичность» (!) сведений ал-Макризи, до введения в научный оборот сочинения Джувейни они рассматривались как «первостепенный» источник о Ясе, см., напр.: Березин И. Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева. – С. 406.
154
Рашид ад-Дин. Сборник летописей. – Т. II. – С. 35.
155
Juvaini Ata-Malik. The History of the World-Conqueror. – P. 25.
156
См.: Morgan D. O. The «Great Yasa of Chingis Khan» and Mongol Law in the Ilkhanate. – P. 170.
157
Ayalon D. The Great Yasa of Chingiz Khan: a reexamination. Part B. – Р. 157–159.
158
Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани. Михман-наме-йи Бухара. – С. 59.
159
Российский дипломат и востоковед 1-й четв. XIX в. Е. Тимковский упоминает, что монгольские законы, действовавшие «от времён Чингисхана» и до присоединения Монголии к империи Цинн в 1691 г., на самом деле составлялись «может быть, в течение нескольких веков», см. Тимковский Е. Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах. – СПб., 1824. – Ч. 3. – С. 343.
160
Hammer-Purgstall J. von. Geschihte der Golden Horde, das ist: der Mongolen in Russland. – Pescht, 1840. – S. 192–194, 200, 212, 467.
161
Бартольд В. В. К вопросу об уйгурской литературе и её влиянии на монголов // Сочинения. – М., 1968. – Т. V. – С. 365–368.
162
Котвич В. Л. Из поучений Чингис-хана // Восток. – Л., 1925. – Кн. 3. – С. 94–96.
163
Мелиоранский П. О Кудатку Билике Чингиз-хана // Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества. – СПб., 1901. – Т. ХIII. – С. 015–023.
164
Рязановский В. А. Монгольское право, преимущественно обычное. – С. 15–18.
165
Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. – С. 54, 60–61, 67–70, 136–141.
166
Садри Максуди Арсал. Тюркская история и право. – С. 154–155.
167
Кычанов Е. И. Билики Чингис-хана // Письменные памятники Востока. – 2006. – № 2 (5). – С. 210–216.
168
Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы Евразийских степей. От древности к Новому времени. – 3-е изд., испр. и доп. – СПб., 2009. – С. 215–219.
169
Namjil G. Chinggis Haan’s Jasag and Bilig in Mongolian Heritage Documents // Chinggis Khaan and Globalization. International Academic Conference: program and abstracts. November 14–15, 2012, Ulaanbaatar, Mongolia. – Ulaanbaatar, 2012. – P. 83.
170
Ням-Осор Н. Мөнх тэнгэрээс соёрхсон Чингис ханы зарлиг буюу Их засаг хуулийн тайлбар. – Улаанбаатар, 2003. – Т. 190–195.
171
Purevjav E. Chinggis Khaanii bilig surgaal in the Secret History of the Mongols // Chinggis Khaan and Globalization. International Academic Conference: program and abstracts. November 14–15, 2012, Ulaanbaatar, Mongolia. – Ulaanbaatar, 2012. – P. 72–73.
172
Сайшиял. Сказание о Чингисхане. – Улан-Удэ, 2006. – Гл. V. П. 44.
173
Цэрэнбалтав С., Минжин Ц. Тэмуджин – Чингис ханы билиг сургаал. – Улаанбаатар, 2006. – Дэвтэр II.
174
Doerfer G. Tьrkische und Mongolische Elemente im Neupersischen. – Wiesbaden, 1963. – Bd. II. – S. 416–418.