Страница 10 из 14
Над водой кто-то был. Рука, что коснулась её. Слишком поздно.
Тьма…
***
Видения тревожили Моргану не каждую ночь. Если ей везло, подобные сны настигали её раз в месяц. А иногда они случались несколько раз в неделю. То, как чувствовала себя девушка, когда ложилась спать, или сколько снотворного давал ей Гаюс, роли не играло.
Увы, Моргане снились кошмары, которые она не могла контролировать.
Однако в последнее время они застигали подопечную короля врасплох, если она позволяла себе предаться мечтам. Девушка теряла сознание на несколько мгновений, и тогда у неё случались видения. Обычно они длились недолго: показывали возможный грядущий осколок и после тотчас исчезали. Никто даже не успевал заметить, как стекленели её глаза, пока перед ними проносилось её возможное будущее.
Моргана всегда была прилежна и внимательна на заседаниях совета, выслушивала просьбы и доводы горожан, явившихся представить свои предложения или же просить справедливого суда у короля и его советников. Но теперь она сидела подле Утера словно натянутая струна, до боли в побледневших пальцах сжимая подлокотники своего кресла, когда ощущала, что новый обломок её будущего вот-вот пронесётся перед ней. Если бы король или его совет поймали её, впавшей в транс… Моргана даже думать не хотела, чего это могло ей стоить.
Она старалась не мечтать и избегала зеркал. Любая поверхность, что могла показать её отражение, сулила девушке неприятности; и, умываясь по утрам, Моргана даже перестала заглядывать в чашу с водой, дабы не видеть водную гладь.
Когда приходила Гвен, чтобы заплести её волосы, Моргана закрывала глаза и во всём доверяла вкусу своей служанки. Никто не обвинил бы Гвен в отсутствии вкуса. А зеркала стали для девушки анафемой.
***
В замке готовились к празднеству седьмой годовщины королевского брака.
— Немного левее, — посоветовала Моргана, наблюдая, как Мерлин вешает гобелен. Щёлкнув пальцами и громко произнеся заклинание, он переместил ткань с помощью магии, и гобелен занял то же место, что и пятнадцать минут назад.
Девушка топнула ножкой.
— Нет, до этого всё же было лучше.
Мерлин зарычал. А когда девочки-служанки начали хихикать, указывая на неё, Моргана поняла, что маг окрасил её волосы в прекрасный бледно-розовый цвет. Ему-то надоело уже в двадцатый раз перевешивать один и тот же гобелен.
Никто и глазом не моргнул, все давно привыкли к магии Мерлина; после смерти короля Утера, Артур упростил все законы, запрещающие волшебство в Камелоте. Магическое сообщество быстро вступило в свои новые права, и несколько его представителей даже заняли важное место в королевском совете; но никто из них, разумеется, не был так приближён к королю, как Мерлин, его главный советник.
Девушка в ярости бросилась к магу, заливаясь краской, и теперь её лицо и волосы создавали ужасный контраст. Казалось, никому не было до этого дела: после смерти старого короля и изменений, принесённых царствием новым, люди привыкли к подобному.
Давным-давно Моргана покинула замок, чтобы стать ближе к своему народу и попытаться разобрать тот беспорядок, что остался после смерти Утера. Это было необходимо, вот только ещё сильнее усугубило её отношения с Артуром. Они расстались обиженными друг на друга.
Никто не ожидал, что Моргана уйдёт так надолго. И, вероятно, она не должна была удивиться, узнав, что её место в сердце Артура уже занято другой. Король, обиженный и сердитый, справился с её уходом тем единственным способом, который знал, — обратив своё внимание на другую девушку, к большому огорчению многих придворных.
Это было огромной ошибкой и самым большим сожалением Артура.
Но, несмотря на то, что и он, и Моргана были несчастны, менять что-то было слишком поздно. Браки в Камелоте связывали до смерти, и даже король не мог этого изменить. Годы шли, и ничего нельзя было сделать, кроме как наблюдать за тем, как несчастны, озлоблены король и королева и, разумеется, как страдает леди Моргана.
Мерлин пытался предупредить Артура о том, что его поспешное решение приведёт к чему-то подобному. Король же знал, что как постель постелешь, так в ней и поспишь. Мерлин в свою очередь проявлял доброту к близкому другу, когда прикусывал язык, испытывая желание сказать: «Я же говорил».
Но хуже всего было Моргане. Она всё ещё любила Артура, и для всех было очевидно, что он её тоже. Но из-за чести, которая когда-то у них была, и ради жены Артура они не давали волю чувствам.
Они любили друг друга безмолвно, на расстоянии.
И Моргана знала, что сохранит непорочность, не в силах когда-нибудь выйти замуж, не желая ставить кого-то в положение жены Артура. Не желая, чтобы кто-то страдал, вздыхая по ней, пока она любит другого.
Моргана обратилась к Мерлину, преданному другу и союзнику. Она знала, что Артур выпытывает у мага всякую информацию о ней, утешая себя знанием того, как она проводит свои дни.
Этого ему должно быть достаточно.
Моргана всё ещё пыталась настигнуть Мерлина, рассыпаясь в угрозах, когда в зал вошёл Артур, ведущий под руку свою королеву. Девушка и маг остановились, и Моргана отдалилась от Мерлина, не отрывая глаз от пола, когда король посмотрел на неё. Если бы Мерлин не знал короля так хорошо, он бы и не заметил, как сгорбились плечи Артура, когда он повернулся к жене.
Все поклонились… когда Гвиневра прошла мимо.
***
Моргана не могла контролировать то, что видит.
Отдельные её видения были так ужасны, что девушка посыпалась, покрытая холодным потом, и разрывала криком полутьму. Будущее предоставляло ей много дорог, и некоторые были трагичны.
Но бывали и другие видения, те, что оставляли на щеках Морганы румянец и сладкую боль в животе. Просыпаясь, она помнила прикосновения мягких губ к её плечам, твёрдые мышцы под рубашкой, его светлые волосы, в которые она запускала пальцы.
Но сейчас Моргана была устрашена очередной дорогой, что предлагало ей будущее.
У неё были чувства к Артуру — в основном из раздражения, — но в последнее время всё поменялось. Когда он заходил в комнату, её живот делал небольшое сальто, а сердце сжималось, когда он флиртовал с другими девушками.
Когда Моргана пыталась предостеречь его о той девушке — Софии, — она так решительно опровергала его обвинения в ревности, хотя отчасти (как бы ей ни хотелось отрицать) Артур был прав. Подопечная короля была немного (или чуть больше) влюблена в него.
И теперь Моргана не знала, был ли её сон вещим или же просто глупым олицетворением надежд юной, безответно влюблённой девушки. Иногда ей снилось, что Гвен стала королевой Артура, но порой Моргана сама была его женой. Она не ведала, как именно сложится их жизнь, кому достанется сердце Артура или даже о том, являются ли её сны действительно осколками грядущего.
Что, если её видения ничего не значили? Что, если они были всего лишь снами?
Кошмар, привидевшийся ей прошлой ночью, был самым ярким и реальным из всех. Но Моргана не посмела рассказать об этом Мерлину или Гаюсу, страшась, что они только посмеются над ней. Она была горда. Девушка не посмела рассказать даже Гвен, её милой Гвен, о кошмарах и своих чувствах к Артуру. Моргана могла бы предположить, что её служанка и так обо всём знает, но всё равно ревностно скрывала этот секрет в самых потаённых уголках своего сердца.
Подопечная короля много грезила…
***
Её безымянный палец увенчивало золотое кольцо, сверкающее в пламени свечей, пока рука покоилась на округлом животе. Моргана ласково погладила его, и её ребёнок запинался в ответ. И тогда сзади её накрыли крепкие руки. Муж прижался грудью к её спине и прислонился своей щекой к её, щекоча нежную кожу грубой щетиной.
— Хочешь танцевать? — прошептал он ей на ухо.
Моргана развернулась, встречаясь глазами с Артуром. Ему было около тридцати, и теперь он был уже не тем мальчишкой, которого она знала. Его густые светлые волосы сияли на свету, он начал отпускать бороду, и девушка с нежностью взглянула на него, прикоснувшись к его щеке, скорбя об ушедшем детстве.