Страница 9 из 13
Нехожеными тропами пробирался товарищ Хошимин в Гуанси[33]. Две недели он шел пешком, питаясь дикими плодами манго, авокадо и водой из лесных родников. Он старательно прятался от гоминьдановских патрулей, но в городе Тук Винь его все-таки арестовали. Зорко следивший за ним генерал Чжан Фагуй[34] разгадал его замысел – встретиться с Мао Цзэдуном или даже с самим генералиссимусом Чан Кайши[35] напрямую, перепрыгнув через его, Фагуя, голову.
Хошимин в тот период все больше вдохновлялся идеями Мао о насильственном захвате власти через революционную войну крестьянства. Все-таки говорить о диктатуре пролетариата в Индокитае было рановато, а значит, с точки зрения борьбы за власть, бесполезно. Почему бы не воспользоваться идеями о совместной диктатуре нескольких общественных классов? Установить такую форму правления можно было, лишь подтолкнув в пекло вооруженной борьбы массы самого многочисленного класса, крестьянства, а в данных условиях – через партизанскую войну. Генерал Фагуй не мог знать о том, что в верхних регионах Тонкина неким Зиапом Нгуеном[36] были уже сформированы повстанческие партизанские ячейки Вьетминя.
Еще в сороковом Фам ван Донг[37] и Зиап Нгуен, два опытных революционера, закаленных подпольем, первыми отправились на партизанские базы Юннани для прохождения боевой и политической подготовки. На пути их почти настигли специальные агенты Сюртэ, но подпольщики спрыгнули с поезда на полном ходу и, переплыв через Красную реку, добрались до места назначения невредимыми. Здесь они встретили Хошимина, только что притопавшего пешком из Алма-Аты. Узнав о взятии Парижа немцами, он приказал им немедленно возвращаться в Тонкин и, не проходя ни политической, ни боевой подготовки у китайцев, самим создать партизанскую базу для истинных патриотов в приграничных районах Вьетбака, наладить там агитационно-пропагандистскую работу и запустить в работу учебно-тренировочный центр. На базе первоначально собралось ядро приблизительно из тридцати человек. Это были самые настоящие оборванцы, обутые в сланцы, сделанные из автомобильных покрышек. Но Зиап видел в них основную мышцу – сердце своего будущего войска – и принялся эту мышцу упорно тренировать. По утрам они совершали пробежки на вершину холма, где оттачивали навыки боевых искусств вьет-водао. Сначала, после короткой разминки, они занимались дыхательными упражнениями вроде «Круговорота энергии», потом переходили к силовым кюйенам. Напоследок они устраивали вольные спарринги между собой и медитировали, а по вечерам, приведя тело и дух в нужное состояние, достигнув баланса сил жара и холода в сердце, выходили на дело.
Зиап лично взялся за стрелковые дисциплины, отобрав нескольких самых решительных и по-боевому настроенных товарищей, которые пришли к нему с оружием. Они вооружились во время первого японского вторжения, когда вишистские солдаты бежали, в панике побросав там и сям довольно большое количество винтовок и пистолетов. Поскольку на повестке дня стояло в первую очередь революционное самовооружение, боевая группа Зиапа сразу занялась борьбой на два фронта, организовав регулярные налеты как на французские, так и на японские дозоры с целью пополнения боевого арсенала и ликвидации врагов. Вдобавок они развернули кампанию финансовых экспроприаций, сконцентрировав ее на банках, сберкассах и почтовых отделениях приграничных городков и населенных пунктов. Но это была лишь прелюдия к настоящей герилье. Прекрасные густые леса и зеленые крутые отроги известняковых массивов Вьетбака[38] были словно созданы для упорной и продолжительной борьбы против захватчиков.
Генерал Фагуй понял, что просчитался в своих попытках создать вьетнамский аналог Гоминьдана без участия коммунистов из Вьетминя, объединив и смешав в Революционной лиге все оппозиционные элементы, жаждавшие поучаствовать в переделе будущей власти, от крайне правых до умеренных либералов. Так, например, он настойчиво рекомендовал включить в предполагаемое Временное правительство Тама Нгуена, лидера вьетнамских национал-социалистов, открыто опекаемых японской военщиной в Тонкине. Кроме того, он лоббировал кандидатуру другого националиста Хай Тхана в президенты Исполнительного комитета и даже назначил ему ежемесячные ассигнования в размере ста тысяч юаней на организацию шпионажа и подрывной деятельности против японцев в Ханое и Хайфоне. Тем не менее ни одна из входивших в Лигу организаций не могла ни предоставить достоверных сведений, ни по хвастаться успешными операциями против японцев, кроме все тех же ненавистных Фагую коммунистов из Вьетминя.
Так что Фагую пришлось пойти на послабления тюремного режима для Хошимина, сначала разрешив ему свободно выходить на связь со своими товарищами, находившимися на свободе, потом временно освобождая его для участия в мероприятиях Лиги. Следуя неумолимой логике войны, в августе сорок четвертого, когда уже был освобожден Париж, он пригласил Хошимина к себе в штаб, чтобы дать ему полную свободу и договориться об условиях дальнейших совместных действий.
Генерал Фагуй внутренне смирился с тем, что Хошимин будет держаться нагло и самоуверенно, и был даже слегка удивлен его манерами. Хошимин разговаривал спокойно, ничем не показывая каких-либо обид.
– Надеюсь, вы не станете возражать против вхождения наших войск на территорию Индокитая в случае необходимости? – сразу поинтересовался генерал. – Концепция военной помощи подразумевает это.
Хошимин отрицательно покачал головой:
– Нет, не стану. Принципы военной помощи между равными действительно не противоречат этому. У нас общие враги.
– Каковы ваши ближайшие планы, если мы немедленно выпустим вас на свободу? – Фагуй пытливо посмотрел на коммуниста. Тот лишь слегка сощурился и едва заметно погладил свою бородку:
– Я берусь организовать как минимум две партизанские базы на той стороне границы.
Фагуй нервно побарабанил пальцами по столу – первым о помощи должен был попросить вьетнамец. Ладно, черт с ним.
– Что для этого вам потребуется от нас?
Хошимин ждал этого вопроса.
– Мне нужно до тысячи винтовок и хотя бы пятьдесят тысяч пиастров на первые два месяца.
– Я дам вам двадцать пять тысяч.
– Согласен.
Фагуй довольно потер руки. Парень оказался сговорчивее, чем он думал.
– Насчет оружия – без проблем.
– Отлично. Кроме того, мне нужен заверенный лично вами, генерал, перманентный пропуск и мандат о том, что я уполномочен Революционной лигой осуществлять в Индокитае все действия, которые сочту необходимыми.
Генерал слегка побледнел: Хошимин застал его врасплох.
– На это я пойти не могу, – недовольно протянул он.
– Генерал, я, как и мои товарищи, хорошо осознаю, что мы не сможем ввести социалистический режим сразу после освобождения. Мы стремимся к установлению антифашистской народной демократии. Даю вам слово.
В такие исторические моменты особо одаренные политики и революционеры запросто торгуют социально-экономической формацией, как неким особо ценным бизнес-активом или инвестиционной гарантией. И неважно, каковы их идейные пристрастия. Если такой революционер – не оторванный от жизни, неисправимый идеалист, то обязательно будет торговаться всем: названием, геополитической ориентацией, будущим строем своей страны. Только так одаренный революционер может прийти к истинному успеху. А истинный успех любого политика – это власть. Голос Хошимина звучал в этот момент еще тверже, чем в начале разговора. Немного подумав, Фагуй решил согласиться. Все равно решаться это будет не на их уровне, пусть тешит себя иллюзиями, если угодно.
– Мы все равно должны будем защищать вашу демократию. Когда вы готовы отбыть в Тонкин?
33
Гуанси – автономный район на юге Китая.
34
Чжан Фагуй – китайский генерал.
35
Чан Кайши – маршал, генералиссимус, президент Китайской Республики, глава партии Гоминьдан.
36
Во Нгуен Зиап – вьетнамский генерал, победитель пяти войн, «архитектор победы» над США, по словам Хошимина.
37
Фам ван Донг – вьетнамский революционер, премьер-министр Вьетнама в 1955–1987 годах.
38
Вьетбак – горно-лесистая местность на севере Вьетнама.