Заклинатель змей. Рассказы

– А где же куртка, туфли? – спросил Андре.

– Ого, чего захотел! – засмеялся Миана. – Сразу видно знатного барина. Нам, молодым нищим, не полагается носить ни курток, ни башмаков. Если озябнешь, можешь завернуться в одеяло, которым Мали закрывает змей, а о башмаках и думать забудь. Господа брамины строго-настрого запрещают нам, нечистым натхам, носить без особого разрешения обувь. Отец наш, Мали, имеет на это разрешение от верховного жреца в Бильзе. Но это только к слову… Самое главное помни, что для успеха дела ты должен казаться в глазах всех простым нищим.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, если это так нужно, – вздохнул Андре.

– Да, друг мой, необходимо. Впрочем, это совсем не так страшно, как кажется. Кожа на твоих ногах быстро огрубеет, и ты через несколько дней будешь свободно ходить по острым камням. Скорехонько загорит и твое белое тело на солнышке, и тебя нельзя будет отличить от настоящего индуса, что нам и требуется.

Очень обрадовался Мали, когда, вернувшись домой, увидел подле лачуги Андре и Миана, весело играющих с обезьяной. Миана хотелось поскорее показать новому другу все таланты своего ученика – обезьяны Гануман. Обезьяна была в ударе и мастерски исполнила все, чему ее научили: притворялась мертвой, проделывала деревянной саблей разные воинские упражнения и необыкновенно ловко одним прыжком вскакивала на крышу лачужки. Ее забавные ужимки очень потешали Андре.

– Вот и чудесно, сирдар, – сказал Мали. – Вижу, Миана даром не терял времени. Тем лучше, медлить нельзя, надо скорее уходить отсюда.

– Хоть сейчас, Мали, но куда?

– Как я узнал сегодня утром, для нас открыт путь только на север, так как Каунпор, Джанси и Агра осаждены мятежниками, Дели, Мерут и Лукнов также в их руках. Гималайские раджи держат сторону англичан; у них нашли себе приют тысячи европейцев, бежавших с берегов Ганга. Но для нас путь из Каунпора в Муссури отрезан, значит, придется сделать большой крюк и идти через Тераи, этот дремучий лес с топкими, непроходимыми болотами, лежащий у подошвы Гималайских гор. В этой местности нет поселений людей, там водится бесчисленное множество диких зверей да бродят стада слонов и носорогов. Миновав Тераи с его топями, мы очутимся в Дера-Дуне, области несколько более населенной, но тоже очень опасной. Как видишь, путь нам предстоит нелегкий.

– А все же надо скорее отправляться, – заметил Андре. – Думаю, дикие звери окажутся не такими жестокими, как эти бессердечные люди. Ничто меня теперь не страшит, я на все готов.

– Отлично. А чтобы не терять драгоценного времени, я сейчас дам тебе урок… Миана, убери-ка свою обезьяну, – приказал он молодому индусу, – и принеси корзины со змеями.

Когда Миана принес корзины, старик открыл ту, где, свернувшись кольцом, лежала красавица Сапрани, достал тумриль и стал учить Андре играть на нем.

Тумриль, род флейты, один из самых первобытных музыкальных инструментов; изображение его сохранилось на памятниках седой старины, насчитывающих более четырех тысяч лет. Это не что иное, как дудка, проткнутая сквозь небольшую тыкву; в нижний конец дудки вставляются две тростниковые трубочки с множеством отверстий.

– Дуй потихоньку в трубочку, – сказал Мали, – да перебирай не спеша пальцами по дырочкам. Чем однообразнее звук, тем больше он нравится змеям. Всякий звук привлекает их внимание. Любопытная от природы змея старается узнать, откуда он идет, приподнимается, раздувает голову и тянется к тумрилю, словно хочет получше разглядеть блестящие на нем бусинки. Не в силах отвести глаз от флейты она раскачивается из стороны в сторону в такт инструменту, словом, как говорят, пляшет… Вот тебе тумриль, начинай.

При первых же звуках дремавшая в корзине Сапрани моментально выползла оттуда и со свистом и шипением поднялась ярда на два кверху. Держа перед ее глазами тумриль с блестящими бусами, Андре заставил ее обойти вокруг всей лачужки.

– Отлично! Превосходно! – похвалили его в один голос Мали и Миана.

– Никогда не думал, что это так легко, – смеялся Андре, – и так забавно.

– Теперь тебе другая задача, потруднее, – сказал Мали. – Выпущу всех змей из корзин, а ты заставь их плясать.

Андре снова заиграл, и через несколько мгновений по траве заползало множество змей всевозможных цветов и величин. Все теснее и теснее смыкался вокруг юноши страшный круг; не в силах побороть свой страх он бросил тумриль и убежал в хижину. Миана так и покатился со смеху. Совестно стало Андре, он вышел на полянку, поднял тумриль и заиграл. Опять потянулись к нему змеи, и он храбро обошел с ними вокруг хижины.

Два дня учил Мали молодого француза своему искусству, а на третий день объявил, что ученику его не страшна самая строгая публика. Он не только постиг умения укрощать змей, но научился проделывать с ними и другие изумительный вещи.

Глава VIII

В джунглях

В темную безлунную ночь Мали и его спутники отправились в путь. Кроме больших корзин со змеями они захватили с собой продовольствие на несколько дней. Под предлогом, что Андре еще не привык ходить босиком, Миана взял часть его ноши, поручив Андре присматривать за Гануманом. Хотел было Андре взять обезьяну на руки, но та спрыгнула на землю и весело побежала рядом с путешественниками.

В самом бодром настроении шагала маленькая компания по лесу. Надежда на скорое свидание с родными, присущая молодости беззаботность и вера в лучшее будущее помогли Андре забыть недавно пережитые ужасы. Больше всех радовался путешествию Миана, любитель всяких приключений.

Из предосторожности Мали отправился окольной дорогой через джунгли. Пока путь лежал через Каунпорскую область, он решил избегать больших дорог и деревень, где Андре легко могли бы узнать. По тем же соображениям решено было продолжать путь только по ночам, а днем отдыхать в каком-нибудь безопасном месте.

В первую же ночь наши путники сделали большой переход. Для стоянки Мали выбрал глубокий овраг, на дне которого струился родник с хрустально-чистой водой. Немало труда стоило путникам, обремененным тяжелой ношей, спуститься вниз. Зато они чувствовали здесь себя в полной безопасности – целый отряд мог бы пройти чуть не над самыми их головами и не заметить их.

Усталый Андре с наслаждением растянулся возле ручейка на мягкой, как бархат, мураве. Мали расстелил одеяла, развязал корзины и занялся змеями, а Миана, ловкий и проворный, как все индусы, живо смастерил очаг из камней, развел огонь и принялся стряпать ячменные лепешки – чапати. Приготовив несколько штук, он направился к Андре и шутливо произнес:

– Не соблаговолит ли великий и могущественный сир-дар бросить благосклонный взор на своего раба, принесшего ему покушать. К великому моему прискорбию обед вышел несколько однообразным: на первое – чапати, на второе – чапати и на третье – опять чапати. Надеюсь, ваша светлость на этот раз простит своего раба.

И ловко перепрыгнув через огонь, он упал на колени перед Андре и с забавными ужимками преподнес ему чапати.

– Клянусь божественным Рамой, эта обезьяна Миана позволяет себе, кажется, подымать тебя на смех! – вскипел Мали. – Возьму сейчас палку и поучу его…

– Не трогай Миана, хозяин, – смеясь, промолвил Андре. – Он имеет полное основание смеяться надо мной. Хорош я! Лежу, растянувшись, как важный барин, а Миана и ты, старый старик, работаете… Но на этот раз прошу вас обоих извинить меня. Я страшно устал от непривычки ходить босиком, но даю вам слово с завтрашнего дня исполнять все работы наравне с вами.

– Что ты, Андре, ведь я пошутил! – воскликнул смущенно Миана. – Ты сам хорошо знаешь, как я счастлив, что мне, презренному натху, выпало на долю служить благородному сагибу…

– Не говори этого, – остановил его Андре. – Ты мне брат, а не слуга. У нас один только хозяин Мали, и мы должны оба его слушаться.

Попробовал было старый заклинатель протестовать, но Андре не дал ему договорить и предложил отведать вкусных чапати. Подкрепились путники, напились ключевой воды и растянулись отдыхать до вечера.