Страница 40 из 54
Положение Жиро становилось все более шатким. Его поддерживали лишь некоторые армейские круги, которые ценили доброжелательство американцев, но в роли одного из председателей национального комитета Жиро быстро терял эту поддержку.
Де Голль проявил себя несравненно более сильной личностью. 3 ноября ассамблея впервые собралась в Алжире. Во французских политических кругах создавался зародыш будущего правительства. 8 ноября, ровно через год после высадки в Северной Африке, Жиро вышел из состава комитета национального освобождения, но сохранил за собой пост главнокомандующего французскими силами. Меня встревожили возможные последствия этих событий. Будущее единство Франции требовало создания какого-то равновесия между враждующими.
Поэтому я телеграфировал президенту:
Премьер-министр -- президенту Рузвельту 10 ноября 1943 года
"Я отнюдь не доволен изменениями во Французском комитете национального освобождения, единственным председателем которого остался де Голль. Орган, который мы признали, был совершенно иного характера, поскольку его отличительной чертой было совместное председательствование Жиро и де Голля. Я предлагаю занять абсолютно сдержанную позицию, пока мы не сможем совместно обсудить положение".
На пути через Каир на Тегеранскую конференцию я надеялся примирить соперничающих генералов.
Мой план расстроило грубое, приведшее к трагическим последствиям поведение властей "свободных французов" в Сирии. В конце 1941 года "свободные французы" провозгласили формальную независимость Сирии и Ливана. Мы признали эти республики, и в феврале 1942 года Эдуард Спирс был направлен туда в качестве английского посланника. Однако в течение года не было достигнуто никаких успехов. В обеих странах произошли смены правительств, но выборы не были проведены. Антифранцузские настроения усиливались. В марте 1943 года были назначены временные правительства. На выборах в июле и августе подавляющее большинство населения в обеих республиках выразило националистические чувства. Большинство требовало полного пересмотра конституции, закреплявшей положение страны как подмандатной территории. Слабость властей "свободных французов" привела к тому, что местные политические деятели, мало верившие обещаниям французов предоставить этим странам независимость после войны, стремились выступить. 7 октября правительство Ливана предложило упразднить французские права и привилегии в республике. Месяц спустя комитет "свободных французов" в Алжире поставил под сомнение право ливанцев действовать таким односторонним образом. М. Элле, заместитель генерала Катру, возвратился из Алжира и отдал приказ об аресте президента Ливана и большинства министров, тем самым вызвав беспорядки, которые привели к кровопролитию, главным образом в Бейруте. Английский кабинет был встревожен этими событиями.
Меры, принятые французами, свели на нет соглашение, которое мы заключили с ними, а также с сирийцами и ливанцами. Они противоречили Атлантической хартии и всему тому, что мы провозглашали. Нам казалось, что это положение будет неправильно воспринято на всем Среднем Востоке и в арабском мире и что люди повсюду будут говорить: "Что это за Франция, которая сама, будучи порабощена врагом, старается поработить других?"
Поэтому я считал, что английское и американское правительства должны вместе решительно реагировать на эти события. И без того характер органа, который мы признали в Квебеке, совершенно изменился в результате принятия на себя де Голлем всей полноты власти. Но события в странах Леванта носили иной характер и давали все основания, учитывая к тому же поддержку со стороны мирового общественного мнения, поставить вопрос перед де Голлем и добиться его решения. Я считал, что арестованные ливанский президент и министры должны быть освобождены, им должно быть разрешено осуществлять свои полномочия, а ливанская ассамблея снова должна собраться, как только будет гарантировано соблюдение законности и порядка. Если де Голль не захочет сразу же сделать это, мы должны взять обратно признание Французского комитета национального освобождения и перестать вооружать французские войска в Северной Африке.
16 ноября из Алжира в качестве посредника прибыл генерал Катру, а 22 ноября французские власти освободили арестованных политических деятелей, и начались длительные переговоры о предоставлении окончательной независимости Сирии и Ливану.
Эти инциденты повлияли на наши отношения с комитетом "свободных французов" и генералом де Голлем. Результат целого года наших усилий выработать единую политику, основанную на подлинном чувстве дружбы между США, Англией и руководителями "свободных французов", был весьма безотрадным.
Глава одиннадцатая СЛОМАННАЯ ОСЬ Осень 1943 года
Попытка Муссолини восстановить фашистский режим ввергла Италию в пучину гражданской войны. В течение нескольких недель, последовавших за перемирием, заключенным в сентябре, офицеры и солдаты итальянской армии в оккупированной немцами Северной Италии и патриоты в городах и деревнях создавали партизанские отряды, чтобы действовать против немцев и против своих соотечественников, еще поддерживавших дуче. Была установлена связь с союзными армиями южнее Рима и с правительством Бадольо. В эти месяцы в условиях ожесточенной гражданской войны, убийств и расправ была создана сеть итальянского сопротивления германской оккупации. Повстанческое движение в Центральной и Северной Италии, как и повсюду в оккупированной Европе, затронуло все классы населения.
* * *
С момента подписания перемирия и после того, как итальянский флот смело присоединился к союзникам, я счел себя обязанным сотрудничать с королем Италии и маршалом Бадольо, по крайней мере до тех пор, пока Рим не будет оккупирован союзниками и мы не сможем создать действительно широкое итальянское правительство, которое вело бы войну вместе с нами. Я был убежден, что король Виктор Эммануил и Бадольо смогут сделать больше для дела, которое теперь стало общим, чем любое итальянское правительство, созданное из эмигрантов или противников фашистского режима. Капитуляция итальянского флота была веским доказательством эффективности их власти. С другой стороны, выдвигались обычные доводы против сотрудничества с теми, кто работал с Муссолини или помогал ему, и сейчас же начались сложные интриги среди шести или семи партий левого толка в Риме, стремившихся освободиться от короля и Бадольо и захватить власть в свои руки. Учитывая критический характер борьбы и крайнюю необходимость привлечения Италии к добровольной борьбе на нашей стороне, я противился этим движениям всякий раз, когда мне становилось известно о них. В этом меня поддержал маршал Сталин, который считал, что для того, чтобы перейти мост, можно взять в союзники хоть дьявола.