Страница 7 из 16
«Смелые люди»
1950, «Мосфильм». Реж. Константин Юдин. В ролях Сергей Гурзо (Вася Говорухин), Алексей Грибов (тренер Воронов), Тамара Чернова (Надя Воронова), Олег Солюс (Белецкий). Прокат 41,2 млн человек.
Азартные, падкие на халяву этносы от веку неравнодушны к бегам. Вытянувшиеся в струну скаковые жеребцы с шикарными, как позывные подпольных раций, именами Арсенал, Каскад, Басмач, Палисандр, Гладиатор, игроцкие страсти, взвинченная скороговорка репродукторов, прогнозы знатоков, случайно сорванный взволнованной учрежденческой дамой «тройной экспресс», пряная, как в эпоху сухого закона, атмосфера speakeasy[5] – все это щекотало обывательские нервы причастностью к запретному яблочку игорного бизнеса.
Глядя вальтом в противоположные стороны, шушукались сутулые букмекеры в клифтах с чужого плеча, прятали глаза внезапно засбоившие на финише фавориты-жокеи, по особой напускной непринужденности угадывались в толпе оперработники МУРа – словом, ипподромы 40-х были местом не менее сомнительным, чем полуподвальные рюмочные где-нибудь на Хитровке. Лас-Вегас для растратчиков казенных средств переживал свою сказочную послевоенную belle epoque. Классовый разрыв «центровых» и «деповских» рос не по дням, а по часам, патрицианство под ежедневной угрозой плахи и петли денег не считало, вокруг метро «Беговая» стали подрастать элитные кварталы – достаточно сказать, что часть жилья отхапал для своих соколиков небезызвестный мот и волокита генерал Вася Сталин – младший.
В ногу со спадом довоенного технократизма кино 40-х заинтересовалось беговыми лошадьми – в самое глухое малокартинье вышли на экраны «Старый наездник» (1940), «Кубанские казаки» (1949), «Смелые люди» (1950), еще три года спустя – «Застава в горах» и первая «Анна Каренина».
Именно фильм Константина Юдина пометил границы жанра, в дальнейшем названного истерном. В нем русские впервые поставили в один заезд резового конька и паровоз им. Стефенсона, плоть и железо, душу и инженерию. Традиционный вестерн редко заступал на территорию XX века: на фоне железодвигательных экипажей, паротягловых монстров и станковых пулеметов Гочкиса Гнедки и Дымки выглядели бледновато. Техноцентричный американский мозг начисто отметал вероятность победы теплокровного существа над механизмом и всячески торопился сбагрить припозднившихся авантюристов седла и подпруги куда подальше – в отсталую Мексику (как, например, в бруксовских «Профессионалах» или пекинповской «Дикой банде»).
На родных просторах роль Мексики взяли на себя казачьи-башибузучьи Кубань и Туркестан, русский фронтир, куда со всей крепостной державы веками стягивались дерзкие-цыгановатые – двигать границу в горы и добывать землю-волю у краснокожих инородцев-басурман. В этой аграрной дыре, где вечно «автомат не работает», тендер с углем отцеплен, у пулемета швы разлезлись и штатив сперли, а в котле вместо пара беспризорники спят, кавалерийский миф продержался до середины столетия, а конь-огонь с гривой ветра, гривой дыма смачно хлестался вперегонки с почтовыми экспрессами, катерами береговой охраны и буксиром «Охренительный» («Неуловимые мстители», «Шестой», «Свой среди чужих», «Белое солнце пустыни» и незаслуженно обойденный космонавтской любовью славный шедевр жанра «Смотри в оба!», в котором одну из ролей, представьте себе, играл человек по имени Федор Сухов).
Паровозы сипли от натуги и потели солидолом, вились соколы орлами, лихие люди сигали с теплушки на штабной вагон – первым же осадил на полной эшелон особого назначения смелый человек Вася Говорухин, табунщик, мустангер и призовой стрелок в исполнении 24-летнего лауреата Сталинской премии Сергея Гурзо. Облегчая гон своему Буяну, он скидывал на лету кубанку с бушлатом, оставшись в нагольном тельнике, – с той поры в каждом истерне непременно мелькал усатый-полосатый полуматрос – то Буба Касторский, то босс подпольного ревкома товарищ Жарких, а то и переодетый гальванером Борислав Брондуков под ручку с милосердной сестричкой. Русская верховая круть оказалась сравнимой только с русским же моряцким форсом.
На две трети фильм был обязан успехом сценарию. Михаил Вольпин и Николай Эрдман стали первым драматургическим дуэтом, отмахавшим дурные сроки за длинный и острый язык, но лишь усугубившим «в лесу на повале» фонтанную бойкость еврейского пера (в конце 60-х их эстафету приняли студенты-отсиденты Юлий Дунский и Валерий Фрид). Потомок призовых рысаков, вскормленный ослицей и отзывающийся на ишачий рев; прогон вспугнутого волками табуна по самому гребешку обрыва; приманивание вражеского парашютного десанта сигнальными кострами на плотах посреди озера; вредитель, запирающий чудо-коня в горящей клети с криком «Спасайте Буяна!», – переключившись с животноводческих музревю на животноводческую же героику, авторы «Веселых ребят», «Волги-Волги» и песенок к «Кубанским казакам» превзошли даже знаменитого сценариста скотопрогонных боевиков Бордена Чейза («Монтана», «Красная река», «Человек без звезды»). Они выдумали самого достоверного шпиона-диверсанта – блондина с городским зачесом Вадима Белецкого – и самого сногсшибательного героя-следопыта Васю Говорухина. Гурзо пользовался поистине гагаринской популярностью, получил вторую Сталинскую (первая случилась годом ранее за роль Тюленина в «Молодой гвардии») – карьеры в ту пору делались трехкрестовым аллюром, одним цезарским жестом.
С той же скоростью и закатывались. Как и в Римской империи, священный конь прозаседал в Сенате недолго – до кончины сатрапа-самодура. Первый же после смерти Верховного первомайский парад принимался уже не по старинке, верхом, а на лимузинах: мешковатому, вызывающе штатскому министру обороны Булганину не с ноги было лезть в седло (кстати, на ноябрьском параде-52 не менее грузного министра Василевского в этом качестве заменял дореволюционной выучки конник маршал Тимошенко, командовавший войсками Белорусского округа). Маршала Буденного лишили поста начальника армейской кавалерии (по случаю упразднения рода войск), а заодно и места замминистра сельского хозяйства СССР по коневодству.
Рысаков и коняг повсеместно снимали с вооружения, племзаводы без массовых заказов захирели, а дерби из хай-классового, с душком, развлечения превратились просто в полулегальный притон. В дальнейшем искатели фортуны организованно вышли в тираж «Спортлото».
Гурзо спился и на встречах со зрителями сильно жалел, что не может вывести на сцену лошадь. «Без нее рассказ о творческом пути был бы неполон», – язвил в дневниках бессердечный Г. М. Козинцев.
«Честь товарища»
1953, «Ленфильм». Реж. Николай Лебедев. В ролях Владимир Дружников (майор Боканов), Виктор Бирцев (Ковалев Владимир), Евгений Новиков (Пашков Геннадий), Нина Гребешкова (Богачева Галя), Лева Коптев (Каменюка Артем). Прокат 20 млн человек.
Детская культура полна непроизвольных двусмысленностей. Когда в «Гостье из будущего» космопират Весельчак У, подкараулив на Тверском бульваре безмозглую нимфетку Милу Руткевич, доверительным шепотом убеждает ее «помочь нам, как тому котенку», многим взрослым делается неловко. Когда обмундированная в черную садо-мазо-кожу стерва начинает стегать семихвосткой закованного в кандалы бэбика, «Королевство кривых зеркал» слегка перешагивает границы детских кошмаров. По мере погружения в пыль веков градус испорченности авторов падает, усугубляя плотность сомнительных коннотаций. В дебюте М. Хуциева «Два Федора» фронтовик усыновляет сироту, но благородный мужской союз торпедирует семнадцатилетняя егоза с косичками. Сцену, где истерзанный ревностью младший Федор выстригает спящей разлучнице клок волос, знакомый бесстыдник-содомит назвал бесценной реликвией гей-культуры.
Фильм «Честь товарища», первая постановка романа Б. Изюмского о суворовцах «Алые погоны», вообще не знает себе равных. Эстетика закрытых школ для брутального юношества с общими спальнями, няньками-старшинами, кодексом денди и гипсовыми античными статуями была новостью для бесцеремонной панибратской державы – о подводных камнях пылкой дружбы однополых ариев тогда элементарно не задумывались. Обманутый Гитлером в лучших пангегемонистских ожиданиях, Сталин экстерном реанимировал Российскую империю на руинах республик свободных. Военным вернули погоны, генеральские звания, георгиевскую ленту под именем гвардейской и кадетские корпуса под видом суворовских. Бывший государственный гимн «Интернационал» посреди войны заменили михалковскими виршами про великую Русь. В целях политеса вернули раздельное обучение с подзабытой гимназической архаикой: серые гимнастерки под ремень с фуражкой и белые фартучки под косичку крендельком. В свете обратного хода напиталась смыслом и кампания против космополитов: евреев готовили к выселению назад за черту оседлости не из боязни пятой колонны в случае конфликта с США, а с целью элементарно распотешить слободу, подсластить пилюлю тотальной муштры охочему до жидогонства люмпен-славянину.
5
Термин времен prohibition, обозначавший доверительные, вполголоса разговоры о ближайшей подпольной «наливайке».