Студент

C'est si bon,

Et si nous nous aimons,

Cherchez pas la raison:

C'est parce que c'est si bon,

C'est parce que c'est si bon,

C'est parce que c'est si bon

Его мягкий, бархатный, обволакивающий баритон завораживал, и ничего не было удивительного в том, что все сидящие за столиками, трезвые и чуть пьяные, дружно аплодировали Сашке. Он, непривычный к аплодисментам, неумело кланялся и улыбался. Потом он пел "Под небом Парижа" и "Только ты" из репертуара Элвина Пресли. Мы видели, какой Сашка имел успех. Кто-то крикнул: "Очи черные", его поддержали аплодисментами, и он запел "Очи черные". Да так, что даже мы, кто знал его голос и слышал этот романс в его исполнении, мурашки пошли по коже.

Он пел, а зал подпевал:

Очи черные, жгуче пламенны!

И манят они в страны дальние,

Где царит любовь, где царит покой.

Где страданья нет, где вражды запрет.

Пел Сашка здорово, но когда он исполнял предпоследний куплет:

Очи черные, очи жгучие,

Очи страстные и прекрасные.

Вы сгубили меня, очи страстные,

Унесли навек моё счастие,

то слова "Вы сгубили меня" произносил таким трагическим речитативом, почти срывающимся на рыдание, что невольно вспоминался Шаляпин с его "Блохой".

В ресторане мы просидели почти до двенадцати ночи и ушли вместе с Сашкой.

В общежитие пускали строго до двенадцати, но мы договорились с вахтершей, чтобы она открыла нам, когда мы придем. Дверь, к нашему удивлению, была открыта и в коридоре оживленно что-то обсуждали два дружинника из студентов с комендантшей Варварой Германовной.

Увидев нас, комендантша сурово сказала:

- Вот "ещё нарушители. Целая компания, - комендантша потянула носом и, покачав головой, заключила:

- Да еще и пьяные.

- А у нас у Ваткина день рождения, отмечали, - соврал Иван.

- Врете! - не поверила комендантша. - Ну, ладно. Только в следующий раз не пущу, будете ночевать на улице.

- А чего? Как раз белые ночи начинаются. Красота, - весело отозвался Саша.

- Поговори, поговори мне, а то сейчас отправишься, - пригрозила Варвара Германовна. - Спать идите. Вас мне только ещё не хватало.

- Мы пошли наверх, чтобы разойтись по своим комнатам. В коридоре у окна с озабоченными лицами стояли Леня Котов и Иван Силин. Силин, имея первый разряд по лыжам, выступал за сборную института, а недавно, совершенно неожиданно для нас, выполнил норму мастера спорта по настольному теннису и собирался переводиться в институт им. Лесгафта . Этому никто не удивлялся, потому что он был как-то приспособлен к спорту и больше времени проводил в спортзале, чем на учебе. Его атлетическую фигуру как-то заметил известный ленинградский художник и уговорил позировать для картины что-то типа "Молодая семья на пляже", где папа поднимает над собой ребенка, а мама с любовью на них смотрит. В результате, на картине оказалось узнаваемым не только мускулистое тело Ивана, но и его веснушчатое лицо.

- Лёнь, чего там Варвара шумит? - спросили мы у Котова.

- Да нас застукала у девок в изоляторе, - мрачно произнес Ленька. - Кто-то донес, сволочи.

- А там с Варварой дружинники трутся, Петька Семенов с Олегом Ветровым.

- А-а, ну теперь понятно, кто нас заложил. Вот сволочи, ходят, вынюхивают. И охота ж им этой хреновнёй заниматься! - Силин с досадой сплюнул на пол.

- Так что случилось-то? - повторил я.

- В изоляторе лежит с температурой Верка, с которой я хожу, - живо стал рассказывать Силин. - Только у нее температуры уже нет, так лежит просто, балдеет. А там еще две подруги с Лешкиного худграфа. Вот мы и пошли к ним, когда общежитие угомонилось.

- Ну, понятно, чтобы скрасить их затворническую жизнь и подбодрить ласковым словом, - засмеялся Ванька Карюк.

- Ну да! - серьезно согласился Силин, - Мы еще прихватили с собой Кольку магаданского. Их же трое. Сидим тихо, никого не трогаем...

- Ага, тихо. Вы с Силиным шумели так, что все общежитие слышало. Поменьше надо было орать, - равнодушно сказал Ленька.

- Ладно, ты сам гоготал почище нашего, - отмахнулся Силин и с улыбкой добавил: - В общем, весело было. Ну, сидим, никого не трогаем, вдруг - стук в дверь и голос Варвары: "Девочки, откройте". Мы затаились, думаем, постучится и уйдет, а она опять: "Девочки откройте, а то хуже будет. Я знаю, что вы там не одни". Деваться некуда, уже хотели открывать, но вдруг слышим, что Варвара уходит. Колька говорит: "Надо скорей сматываться". Да только слышим, что за дверью кто-то еще нас караулит.

- Да Петька с Олегом. Кто ж еще? - вставил Лёнька.

- Они, конечно, - согласился Силин. - И слышим, что в замок кто-то ключ вставляет. А это Варвара сходила за запасным ключом и стала дверь открывать. Колька говорит: "В окно прыгайте, а я дверь подержу". Мы и сиганули в окно.

- Там же второй этаж, - удивился я.

- Да ну, двух метров не будет, да и клумба внизу.

- А Колька как же? - запереживал Боря.

- Пока Колька дверь держал, хитрая Варвара, сообразив про окно, спустилась вниз и стала под окном, будь оно неладно. Колька видит, что дверь никто больше не дергает и не открывает, тоже сиганул в окно, ну как раз на Варвару и угодил.

- А где ж сам Колька-то? - спросил Иван Карюк.

- А Варвара его к себе в комендантскую увела: прорабатывать будет.

- А вы чего?

- Чего, чего? Кольку ждем. Нас он не продаст - это факт, будет говорить, что один в изоляторе был.

- Если Варвара в деканат сообщит, как бы не выгнали. Учился б еще прилично, а то еле на "удочки" тянет, да "хвосты". Точно выгонят, - мрачно сказал Лёнька.

Мы разошлись по своим комнатам, а Ленька Котов с Силиным остались ждать Кольку.

Колька, как ни грозила ему Варвара, не признался, что в изоляторе находился не один, и она все же накатала на него докладную декану. Из института Николая не исключили, но строгий выговор "за аморальное поведение" влепили. Но, завалив летнюю сессию, он сам забрал документы и уехал в родной город Магадан.

Глава 18

Снова в УГРО. Закрытая информация. ЧП на мебельной фабрике. Отсутствие улик. Живые картинки в экстрасенсорном восприятии. Описание убийства. Словесный портрет подозреваемого. Задержание преступников. Вечер с Леной.

Где-то уже в конце второго семестра меня снова нашла Лена. Она передала просьбу отца, полковника Соловьёва, Михаила Сергеевича, позвонить ему. А потом удивила меня, предложив встретиться где-нибудь вечером и сходить в кино или посидеть в кафе.

- С чегой-то ты вдруг? - обалдел я.

- А ты что, против?

- Да нет, просто как-то неожиданно, - сказал я.

- Так что, идём? - нервно спросила Лена

- Ну, давай. В семь на Невском, у "Лягушатника ".

Я созвонился с Ленкиным отцом и договорился встретиться с ним после лекций. Михаил Сергеевич уточнил, во сколько кончаются лекции, и обещал прислать за мной машину.

Действительно, машина ждала меня во дворе главного корпуса института, и я под удивленными взглядами сокурсников уселся рядом с шофером, и он повез меня на Суворовский проспект в Управление уголовного розыска.

Михаил Сергеевич ждал меня. Он попросил секретаршу пригласить какого-то старшего лейтенанта Сенина, принести чай и стал задавать обычные вопросы о моей учебе и вообще о делах. Разговаривал он со мной по-отечески мягко и доброжелательно. Может быть, это стало следствием того, что его скептическое отношение и недоверие к возможностям такого явления как экстрасенсорика, после удачного опыта с моим участием, если полностью и не исчезло, то хотя бы поколебалось. Но в таком отношении нет ничего удивительного. Если современная наука не может дать объяснение явлению, то как может относиться к нему руководитель такого серьезного органа как уголовный розыск, даже если результат работы с экстрасенсом в моем лице оказался очевидным. А, с другой стороны, ведь информация о практическом применении экстрасенсорики для широкого круга не раскрывается. Вот и мое участие в расследовании фальшивомонетчества осталось закрытым и о нем не знали даже следователи, которые, получая информацию от экспертов, не имели понятия о ее источнике.