Студент

- Как нашли? - спросил я.

- Пластины выбросили недалеко от берега, скорее всего еще весной. За лето река заметно обмелела, и ребятишки наткнулись на них. Унести тяжелые металлические пластинки вода не могла, там они и лежали спокойно. У следователей нет ни малейшего понятия, где и кого искать. Так что здесь тоже никаких зацепок. Все, что мы могли, это определить, что почти все купюры, - кстати, очень высокого качества, - сделаны с этих клише.

- Где клише? - спросил я.

- Клише находятся в спецлаборатории, куда мы сейчас проедем.

Я встал и вопросительно посмотрел на Михаила Сергеевича.

- Поезжайте. Мы с вами еще увидимся, - сказал полковник и попрощался со мной за руку.

Мы вышли из подъезда и к нам подкатила черная "Волга". Я барином устроился на заднем сидении, а Иван Николаевич сел рядом с шофером.

Лаборатория находилась в неприметном особняке без всякой вывески. Мы вошли в небольшую комнату, где нас встретили два молодых сотрудника, возможно, эксперты или криминалисты, наверно, из той же конторы, что и Иван Николаевич. Следуя указанию подполковника, один из сотрудников достал из сейфа тяжелые свинцовые пластины и вывалил их на стол.

- Что вам еще нужно для работы? - спросил Иван Николаевич.

- Приглушите свет. Мешает, - я уже был во власти измененного сознания и говорил отрывисто, ощущая небольшую дрожь во всем теле, словно от озноба. - Нужна полная тишина.

Я потрогал пластины, лежавшие в беспорядке на столе, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. В ушах появился знакомый звон, который отдавался болью в затылке и висках. Звон ширился, охватывая все пространство вокруг меня, и я чувствовал, как тело наливается тяжестью, а мысли становятся ясными. Пропало ощущение времени. Внезапно пошли образы, живые и яркие. Я увидел заснеженный берег.

- Неясно, то ли вечер, то ли ночь - сказал я вслух. - Луна.

Мысль высветила картинку деревенского дома, огороженного забором из штакетника. Свет в окнах не горел.

- Из дома вышли двое, мужчина и женщина, - я снова стал вслух описывать то, что видел. - Мужчина высокий, в сапогах, прихрамывает на левую ногу, одет в полупальто, на голове ушанка. Женщина в белом толстом, наверно, вязаном, платке поверх полушубка, и валенках. Они вдвоем несут тяжелую сумку. Спускаются к реке. Река затянута льдом. Пошли вдоль реки и встали на лед. Остановились в нерешительности. Видно лед не прочный. Недалеко справа полынья. Мужчина достает из сумки содержимое и бросает в полынью.

Все происходило как в замедленном кино, иногда действие как бы перепрыгивало и начинался новый сюжет. Но вот картина стала расплываться и больше я ничего не видел.

Так бывает, когда мешает какой-то внешний раздражитель, или в мозг поступает ограниченная информация, которой оказывается недостаточно.

Больше я ничем не мог помочь. Меня поблагодарили и отвезли, как я попросил, к общежитию...

Через день меня вызвали с лекции к декану. У Михаила Петровича сидел молодой мужчина в штатском. Я сразу понял, что это за мной, поздоровался, ждал, что скажет Михаил Петрович.

- Володя, вот товарищ из органов просит отпустить вас для какой-то консультации. Товарищам нужно помочь, - сказал Михаил Петрович.

Меня снова привезли к полковнику Соловьёву. Тот вышел ко мне навстречу, приветливо протянул руку, усадил на диван, позвонил в приемную и попросил уже не молодую, но симпатичную немного старомодно, но аккуратно одетую секретаршу принести чай. Пока я с удовольствием пил чай с печеньем, Михаил Сергеевич стал рассказывать о том, как продвинулось расследование, казалось бы, безнадежного дела за один прошедший день.

- Откровенно говоря, - весело сказал Михаил Сергеевич, - не верил, что здесь можно что-то сделать. Тем более, каюсь, не верил, что вы способны изменить ситуацию.

Теперь Михаил Сергеевич смотрел на меня с нескрываемым расположением. В прошлый раз он, не предполагая, что дело обернется результатом, разговаривал со мной сухо.

- Вы точно описали преступников, - продолжал Михаил Сергеевич. - Следователи, которым дали словесный портрет с ваших слов, нашли дом, из которого они выходили, и опросили соседей, которые подтвердили, что в том доме на окраине действительно жили муж с женой. Люди они пришлые, то ли черкесы, то ли осетины. Дом они купили и прожили в нем года два. Работали в колхозе, она на ферме, он - конюхом, и за ними ничего особенного не замечалось. Иногда к ним приезжали на легковой машине какие-то люди, но вели все себя тихо, не пили, не скандалили. Соседи также подтвердили, что он имел высокий рост, хромал на одну ногу, и одежда соответствовала вашему описанию. Обыск в доме и сарае подтвердил наличие следов свинцовых изделий, которые, согласно лабораторным анализам, соответствовали клише. Особенно явно это проявилось внутри сумки, в которой с большой долей вероятности и находились пластины. Так что ваша помощь оказалась в высшей степени полезной.

- Но преступников не нашли, - догадался я.

- Не нашли. Как в воду канули. Под теми именами, под которыми их знали в колхозе, их нет. Но это можно было предположить. Провернули такую операцию, нужно замести следы. Так что мы снова в тупике. Где искать, не знаем.

- Из их вещей что-нибудь осталось? - спросил я.

- Кое-что нашли. Старую обувь, фуфайки, в общем, старье на выброс. Это важно? - в глазах полковника засветилась надежда.

- Если они носили эти вещи, я могу попробовать получить картинку их образа и, может быть, "увижу" их в новой среде. Тогда я смогу описать место, а ваши эксперты пусть гадают, где это.

Михаил Сергеевич моментально снял трубку и позвонил куда-то. Из разговора я понял, что на другом конце провода находился тот подполковник, который работал со мной в лаборатории.

- Сейчас за вами пришлют машину и вас отвезут в лабораторию, в которой вы были прошлый раз, - сказал полковник, потом заговорил о том, что, наверно, не давало ему покоя:

- Про экстрасенов я слышал, но не думал, что это серьезно. Я и сейчас недоумеваю, как это возможно увидеть то, чего увидеть нельзя.

- У вас, Михаил Сергеевич, стандартная логика. А эта логика блокирует тонкие сигналы, которые поступают из внешнего мира. Вокруг нас существует информационное поле, и наше подсознание способно подключаться к этому полю. И мозг может получать информацию напрямую, а не через обычные органы чувств. Эта информация проявляется в виде картинок или голосов.

- Почему же я не вижу этих картинок? - серьезно спросил Михаил Сергеевич.

- Для этого нужно войти в состояние измененного сознания, то есть в особое состояние психики, когда тело спит, а мозг работает.

- И что, этому можно научиться?

- В принципе можно, но это длительный процесс.

- А каким же образом вы научились этому?

- Я не научился, я это всегда умел. Экстрасенс должен обладать повышенной чувствительностью и особые органы восприятия. У меня, наверно, это было заложено природой от рождения.

Вошла секретарша и сказала, что машина ждет внизу. Михаил Сергеевич пожал мне руку, похлопал по плечу, сказал, что мы еще увидимся, и проводил до двери.

Я не знаю, зачем это понадобилось следователям, которые занимались расследованием на месте преступления, то есть в доме на деревенской окраине, но они привезли кое-что из тряпья, найденного в деревенском доме, а также стоптанные женские туфли и худые кирзовые сапоги. Все это находилось в лаборатории.

Снова я сидел за тем столом, на котором некоторое время назад лежали пластины клише, только теперь передо мной возвышалась горка из тряпья и обуви. Эксперты вывалили на стол все, что следователи притащили из деревни.

Я снова ощущал этот неприятный звон в ушах. Я его могу ощущать сильным или слабым, но он присутствует всегда при перемещении сознания в пространство, которое позволяло "видеть". Снова я чувствовал боль в висках и мне хотелось заткнуть уши и сдавить голову руками, чтобы унять боль. Я уже говорил, что плохо переношу это состояние, но оно позволяет проникать в темное пространство, испещренное маленькими золотистыми точками, и вытаскивать нужные картинки через какой-нибудь ключевой образ или деталь.